Четыре советника

Четыре Советника, управляющих городом Ромдо, в башне Донова Мейера – это статуи, повторяющие работы Микеланджело Буонаротти (Капелла Медичи, Флоренция)

[450x253]

[450x228]

Капелла Медичи

В 1516 папа Лев X Медичи поручил Микеланджело разработать проект фасада церкви Сан-Лоренцо во Флоренции, построенной в 15 в. Брунеллески. Микеланджело хотел сделать фасад этой приходской церкви рода Медичи «зеркалом всей Италии», но работы были прекращены из-за недостатка средств.

В 1520 кардинал Джулио Медичи, будущий папа Климент VII, поручил Микеланджело превратить Новую сакристию церкви Сан-Лоренцо в грандиозную усыпальницу рода Медичи. Работа над этим проектом, прерванная восстанием против Медичи 1527-30 (Микеланджело был одним из руководителей трехлетней обороны осажденной Флоренции), не была завершена к моменту отъезда Микеланджело в Рим в 1534; выполненные им статуи были установлены только в 1546.

Капелла Медичи – сложный архитектурно-скульптурный ансамбль, образное содержание которого породило различные толкования.

Строгое и ясное оформление интерьера построено на контрасте белой стены и темно-серых архитектурных членений. Мастер создает идеальное пространство для скульптуры, но он не выделяет ее, а вписывает в общую структуру интерьера. Гробницы Лоренцо и Джулиано Медичи, хотя и свободно развернуты в пространстве, врастают в архитектуру, являя собой пример подлинного синтеза. При всей кажущейся простоте, капелла Медичи – это сложнейший художественный организм, состоящий из тончайших связей и контрастов, объединенных строгой художественной логикой.

Статуи герцогов Лоренцо и Джулиано Медичи, сидящих в неглубоких нишах на фоне архитектурной антикизированной декорации и облаченных в доспехи римских императоров, лишены портретного сходства и, возможно, символизируют Жизнь деятельную и Жизнь созерцательную.
С графически легкими очертаниями саркофага контрастирует пластическая мощь огромных статуй Дня и Ночи, Утра и Вечера, лежащих на покатых крышках саркофага в мучительно-неудобных позах, как бы готовых соскользнуть с них.

Современники высоко оценили это произведение. Как известно, фигуры герцогов фланкированы фигурами «Утра» и «Вечера», «Дня» и «Ночи». Именно эти статуи вызывали особое восхищение. Когда был открыт доступ в капеллу, поэтами было сочинено около ста сонетов. Наиболее известны строки Джованни Строцци – и ответ на них Микеланджело:

Статуя справа: НОЧЬ (женская фигура и женский голос) – Жак Лакан (13.IV.1901 - 09.IX.1981), французский философ-фрейдист и психоаналитик.

Научные взгляды Лакана

Начав свою карьеру как практикующий врач, Лакан в 30-е годы серьезно изучает философию, психологию, культуру, искусство, литературу. Итогом его стремления синтезировать результаты медицинского и гуманитарного знания стала докторская диссертация "О параноическом психозе и его отношении к личности" (1932).

Выводы этой работы широко использовались деятелями художественной культуры. (В частности, высказанные Лаканом идеи легли в основу "параноической критики" С.Дали.)

С середины 30-х годов Лакан посвящает себя педагогической деятельности. Научная работа в Парижском психологическом и Французском психоаналитическом обществах, руководство Парижской фрейдистской школой (1964-1980) выдвигают его в ряд известных европейских психоаналитиков.

Научный авторитет Лакана связан с тем новым – структуралистским – направлением психоаналитических исследований, начало которому было положено им в середине 50-х годов. Новизна его взглядов состоит в том, что он вышел за рамки как классического структурализма, так и ортодоксального фрейдизма, наметил новые перспективы исследований. Лакан возглавил влиятельную научную школу, не распавшуюся и после его смерти. Многочисленные ученики и последователи продолжают развивать его идеи в области психоаналитической терапии, этнологии, риторики. Философско-культурологические взгляды Лакана, определившие в свое время теоретическую направленность журнала «Тель Кель», составили фундамент структурно-психоаналитической теории культуры.

Бессознательное

Лакан исходит из того, что бессознательное структурировано как язык. Он стремится к рациональному истолкованию бессознательного, ищет взаимосвязи его эмпирического и теоретического уровней, неклассические принципы обоснования знания, исследования бытия и познания.

Лакан пересматривает декартовское cogito ergo sum, полагая, что субъект не исчерпывается cogito, субъекты бытия и мышления расположены на разных уровнях. Но тогда и обоснование бытия мышлением должно быть опосредованно речью и, следовательно, двучленная формула связи бытия и сознания неверна.

Творческая функция речи толкуется как функция символического, первичного по отношению к бытию и сознанию, речь предстает здесь как универсальный источник креативности, порождающий как понятия, так и сами вещи.

Символично в этом плане поведение ученого в аудитории – от фрейдистских символов серпа Кроноса и посоха Эдипа, нашитых на его докторской шапочке, до фигурок слонов, которые он дарит своим ученикам в конце занятий. Великолепный слон изображен и на обложке первого тома «Семинара Жака Лакана».
Тема слона образует сквозное действие книги. «При чем здесь слоны?»

Лакан сравнивает речь с мельничным колесом, посредством которого желание беспрестанно опосредуется, возвращаясь в систему языка. Слово в этом контексте не просто приравнивается к вещи. Слово «слон», полагает он, даже реальнее живого слона. Произнесение этого слова вершит судьбы слонов. Благодаря симюлическим свойствам языка в узкую дверь парижской аудитории в любой момент могут войти слоны. Ведь мыслить – значит заменить живого слона словом «слон», солнце – кругом. Иными словами, понятие замещает вещь.

Cogito ergo sum для Лакана – символ плоского, банального, мещанского сознания, воплощение пошлой «самоуверенности дантиста». Непреходящая заслуга Фрейда состоит, по его мнению, в том, что произведенная последним «коперниканская революция в философии» коренным образом изменила отношение человека к самому себе. Суть фрейдовского подхода к проблеме личности заключается в том, что сознание утратило универсальность, стало непрозрачным для самого себя. Главным в человеке признавалось бессознательное желание. Либидо превратило дантиста в творца.

Структурный психоанализ Лакана

Задача структурного психоанализа – восстановить понятие либидо как воплощения творческого начала в человеческой жизни, источника плодотворных конфликтов, двигателя человеческого прогресса.

Открытие Фрейда выходит за рамки антропологии, так как формуле «все - в человеке» он противопоставляет догадку о том, что «в человеке – не совсем все» (хотя бы потому, что человек из-за инстинкта смерти отчасти оказывается вне жизни). И в этом смысле Фрейд – не гуманист, а антигуманист, пессимист, трагик.

Лакан, таким образом, с антифеноменологических позиций критикует интуитивистский, субъективистский подход к человеку, противопоставляет общей теории субъекта, философскому антропологизму теоретический антигуманизм. Он видит свою задачу в отыскании тех механизмов («машин»), которые, несмотря на многообразие психических структур, создают предпосылки для формирования социума.

В этом смысле «машина – портрет человека». Но это не «человек-машина» Ламетри. Специфика человека-машины Лакана состоит в свободе выбора.

Именно свобода, подчеркивает он, отличает человека от животного, подчиненного внешнему миру и поэтому как бы застывшего, превратившегося в «застопорившуюся машину».

Животный мир – область реального, человеческий – сфера символического. Свобода реализуется в языке и художественном творчестве, благодаря которым мир человека превосходит границы его реального существования. Так, для Эдипа не имеет значения реальное бытие вещей, главное здесь –речевой узел, являющийся тем организационным центром, от которого, как от обивочного гвоздя, разбегаются лучи, пучки значений (например, Эдипов комплекс). Для человека как субъекта, мучимого языком, речь не менее весома, чем реальность.

Реальное-воображаемое-символическое

В «Ergo Proxy» достаточно серий с психологическим уклоном ("Офелия", "Мертвый Штиль", "Прощай,Винсент"), где сон смешивается с реальностью. Вероятно, это как-то связано с идеями Лакана:

Оригинальность концепций Лакана, по сравнению с фрейдовской, состоит в том, что место «Оно» (бессознательное) занимает реальное, роль «Я» (сознание) выполняет воображаемое, функцию «сверх-Я» (преодоление бессознательного) – символическое.
При этом реальное, как жизненная функция, соотносимо с фрейдовской категорией потребности, на этом уровне возникает субъект потребности. На его основе формируется воображаемое, или человеческая субъективность, объект желания.
Бессознательное символическое противостоит у Лакана сознательному воображаемому, реальное же по существу остается за рамками исследования.

Лакан считает трехчлен «реальное-воображаемое-символическое» первоосновой бытия, стремится исследовать соотношения его составляющих методами точных наук. Он подразделяет художественные образы на реальные, воображаемые и символические. Восприятие в сфере реального оказывается расколотым. Реакцией на это в плане воображаемого является стремление к разрушению объектов отчуждения, агрессивному подчинению их собственным интересам.

Единым, тотальным, идеальным восприятие может стать лишь благодаря символическому, воплощающемуся в образах искусства – идеального зеркала. Наиболее адекватной моделью зеркально-символической природы искусства Лакан считает кинематограф. Исследуя тесные связи искусства кино и научно-технического прогресса, он создает «машинную», неантропоморфную концепию генезиса и структуры эстетического сознания.

Ход его рассуждений следующий:
Реальный объект, отражаясь в зеркале, утрачивает свою реальность, превращается в воображаемый образ, т. е. феномен сознания. Однако что произойдет, если в один прекрасный день люди, а значит и сознание, исчезнут? Что в этом случае будет отражаться в озерах, зеркалах? Ответ на этот вопрос можно найти, если представить себе, что обезлюдевший мир автоматически снимается на пленку кинокамерой. Что же увидят на киноэкране люди, если они снова вернутся на Землю? Кинокамера запечатлеет образы явлений природы - молнии, взрывы, извержения, водопады, горы и их отражение в зеркале-озере.

То есть киноискусство зафиксирует феномены эстетического сознания, не нашедшие отражения в каком-либо Я – ведь за автоматической кинокамерой не стоял кинооператор со своим Я. Из этого примера Лакан делает вывод о том, что эстетическое сознание в целом и его структурные элементы – субъекты и машины (кинокамера, сцена, мольберт и т.д.) – относятся к области символического.

Он предлагает заменить классическую формулу «Deus ex machina» (Бог из машины) на современную – «Machina ex Deo» (Машина из Бога). В общем контексте структурного психоанализа «машина из Бога» означает намек на возможность высшего знания, лежащего вне вещей.

Отсутствие Бога

Обращаясь в этом ключе к структурной психокритике творчества Достоевского, Лакан стремится доказать, что XX век заменил кредо XIX в. «Если Бога нет, значит все дозволено» на формулу «Если Бога нет, вообще ничего не дозволено».

Формула эта, по его мнению, объясняет ту фундаментальную нехватку, фрустрацию, из которой проистекают неврозы, характеризующиеся фантазиями и иллюзиями на уровне воображаемого, и психозы, симптомы которых – утрата чувства реальности, словесный бред – свидетельствуют о принадлежности к сфере символического.

Сновидения

Еще одна оригинальная черта методологии Л. связана с концепцией сновидений. В отличие от классического фрейдизма, он распространил «законы сновидений» на период бодрствования, что дало основания его последователям трактовать художественный процесс как «сон наяву».

Сон и явь сближены на том основании, что в них пульсируют бессознательные желания, подобные миражам и фантомам. Реальность воспринимается во сне как образ, отраженный в зеркале.

Психоанализ реальности позволяет разуму объяснить любой поступок, и одно это уже оправдывает существование сознания. Однако сон сильнее реальности, так как он позволяет осуществить тотальное оправдание на уровне бессознательного; вытеснить трагическое при помощи символического; превратить субъект – в пешку, а объект – в мираж, узнаваемый лишь по его названию при помощи речи.

Лакан разделяет традиционную структуралистскую концепцию первичности языка, способного смягчить страсти путем вербализации желания и регулировать общественные отношения.
Образ языковой сети, окутывающей мир и превращающей его в ироничный текст, стал одной из философско-эстетических доминант постмодернистской культуры.
Идея структуры бессознательного желания у Лакана, оригинальная концепция соотношения бессознательного и языка децентрированного субъекта, дали импульс новой, отличной от модернистской, трактовке художественного творчества.

Двойники

Само существование искусства как двойника мира, другого измерения человеческого опыта доказывает, по мнению Лакана, миражность, фантомность субъективного Я, которое может заменить, сыграть актер.

Афоризмы Лакана

«Власть церквей обусловлена языком, который они сумели сохранить».

«Один идентифицирует себя со зрелищем, а другой дает его».

«Аналогия не метафора».

«Функция языка не информировать, а вызывать представления».

«Истеричка мечтает о господине и повелителе, которым она могла бы повелевать».

• © Электронная библиотека по философии
• © Энциклопедия Культурология. XX век

Гуссерль

[232x300]  [367x300]

Статуя справа:
ДЕНЬ (мужская фигура и мужской голос) – Эдмунд Гуссерль (08.IV.1859 - 26.IV.1938), немецкий философ, основатель феноменологии: направления в философии XX века, определявшего свою задачу как беспредпосылочное описание опыта познающего сознания и выделение в нем сущностных, идеальных черт.

Биография Гуссерля

Происходил из еврейской семьи. Учился в Берлине у математика Вейерштрасса и в Вене у психолога и философа Брентано. В 1886 г. Гуссерль принимает протестантское вероисповедание; в 1887 г. женится и преподаёт в университете в Галле.

Его первые публикации были посвящены проблемам основания математики («Философия арифметики», 1891) и логике («Логические исследования», I, 1900, II, 1901).
«Логические исследования» становятся первой книгой нового направления философии, открытого Гуссерлем, – феноменологии.

Начиная с 1901 г. он встречает в Геттингене и Мюнхене доброжелательную атмосферу и своих первых единомышленников (Райнах, Шелер, Пфендер). Именно в этот период он публикует программную статью в «Логосе» – «Философия как строгая наука» (1911) и первый том «Идей к чистой феноменологии и феноменологической философии» (1913). В 1916 г. он получает кафедру во Фрайбурге, которую до него занимал Риккерт.

Мартин Хайдеггер, самый способный ученик Гуссерля, редактирует его «Лекции по феноменологии внутреннего сознания времени» (1928). Затем последовательно выходят в свет «Формальная и трансцендентальная логика» (1929), «Картезианские размышления» (по-французски, 1931), «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» (1936).

Несмотря на враждебность, которой окружил его нацистский режим, Гуссерль не эмигрировал. Он умер во Фрайбурге в 1938 г. от плеврита. Его бельгийский ученик Ван Бреда, опасаясь гитлеровского антисемитизма, перевез в Лувен библиотеку и неизданные работы Гуссерля. Разобранный архив Эдмунда Гуссерля в Лувене насчитывает сорок тысяч неизданных листов (частично стенограммы), которые публикуются в полном собрании сочинений – Гуссерлиане.

Доминанты философской системы Гуссерля

Философская эволюция Гуссерля, несмотря на страстную его преданность одной идее (а может именно благодаря этому), претерпела немало метаморфоз. Однако неизменным оставалась приверженность к следующему:

• 1. идеал строгой науки,
• 2. освобождение философии от любых предпосылок,
• 3. радикальная автономия и ответственность философствующего,
• 4. «чудо» субъективности.

Очевидно, что эти доминирующие положения взаимосвязаны. Не удовлетворяясь строгостью логических и дедуктивных наук и усматривая в их неумении и нежелании поворачиваться к проблемам ценности и смысла в силу их ограниченности позитивными фактами главную причину кризиса науки и всего человечества, Гуссерль апеллирует к философии, способной, по его мысли, восстановить утраченную связь с глубочайшими человеческими заботами.
Радикальная строгость, которая при этом подразумевается, есть попытка дойти до «корней» или «начал» всего знания, избегая всего сомнительного, непроверяемого и принимаемого на веру или по привычке. Причём решившемуся на такое предстоит глубокое понимание своей ответственности, которую невозможно препоручить кому бы то ни было, и которая, тем самым, требует полной научной и моральной автономии исследователя.

Как писал Гуссерль, «истинный философ не может не быть свободным: сущностная природа философии состоит в её крайне радикальной автономии». Отсюда и внимание к субъективности, к неустранимому и фундаментальному факту сознания, осознающего собственное бытие и бытие других.

Надо сказать, что жизнь и научная деятельность Гуссерля полностью соответствовали самым строгим требованиям автономности личности, критицизма мысли и ответственности перед эпохой. Эти сильные его качества импонировали многим его ученикам, в плодотворном сотрудничестве которых и сложилось т.н. феноменологическое движение. И хотя никто из них в силу тех же требований долго за Гуссерлем не следовал, все они сохраняли неизменное уважение к тому, кому они были обязаны началом своего мышления.

Эволюция идей Гуссерля

Можно выделить три основных периода в развитии гуссерлевой философии:

• период ранней или дескриптивной феноменологии,
• период зрелой или чистой феноменологии,
• период поздней феноменологии или философии «жизненного мира».

I - РАННЯЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЯ
Ранняя феноменология, представленная двумя томами «Логических исследований», начинает своё радикальное предприятие с критики психологизма, который выводил все логические законы и принципы из психологических феноменов (напр. мышления).

Возражая этому, Гуссерль указывает, что логика не занимается действиями, которыми мы образуем наши концепции, суждения, умозаключения и т. д. Скорее она исследует результаты этих действий, т. е. такие «идеальные» сущности, как понятие, пропозиция, вывод. Также логика не имеет дело с чувством самоочевидности как с чувством; в лучшем случае её интересует констатация условий, при которых чувство самоочевидности может возникнуть.

Придя к необходимости анализа и описания чистой логики в её несводимой к чему-либо структуре, Гуссерль, однако, тут же обнаружил пространство особого опыта, в котором нам даются идеальные логические сущности. Иначе говоря, вопрос: «каким образом мы можем знать о законах логики?» потребовал новой, дескриптивной психологии, в задачу которой входил бы анализ различных типов мышления, различных форм и степеней интуитивного сознания и способов их символической и прямой репрезентации.

Доказательство достоверного изучения фактов или феноменов сознания Гуссерль усматривал в параллельности структур субъективного акта и его объективного коррелята. Причём эта параллельность не вносится каким-то довеском к сознанию, а является сущностной его характеристикой, без которой и акт сознания и его объект оказываются лишь абстрактными и метафизическими конструкциями.

Это универсальное свойство сознания Гуссерль назвал «направленностью на объект» или интенциональностью. Интенция по Гуссерлю отнюдь не пассивна: она синтезирует и соотносит поток данных таким образом, что мы воспринимаем в той или иной степени идентичный объект и даже можем интуитивно восполнить отсутствующее. Так фронтальный вид дома вкупе с отбрасываемой им тенью позволяет воспринять трёхмерный его образ и предположить наличие задней стены, которую нам никак не видно.

Всё это напоминает трансцендентальный синтез Канта, однако без идеи априорных форм и сомнительного предположения о существовании вещей-в-себе. Окончательной проверкой всякого знания и феноменологического усмотрения для Гуссерля была феноменологическая интуиция, или усмотрение сущности. Она состоит в непосредственном схватывании таких общих понятий как «единство», «число», «подобие», которым никак не могут соответствовать конкретные чувственные данные. От платоновского же воспоминания интуирование Гуссерля отличается последовательным рассмотрением и тщательной проверкой всех отношений, в которых могут участвовать общие сущности.

Чистая феноменология

II - ЧИСТАЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЯ
Вскоре для Гуссерля стало очевидно, что в поисках Восточной Индии чистой логики он открыл целый континент – Америку чистого сознания.
Это открытие ознаменовало начало второй и самой славной фазы феноменологии, которая теперь претендовала на окончательный фундамент и критику всего знания.

Знаменитый очерк Гуссерля о философии как строгой науке стал манифестом этой новой философской дисциплины для широкой публики; для последователей же предназначались многочисленные лекции, семинары и незавершённые «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии». В них Гуссерль формулирует свой «принцип всех принципов», принцип «самоданности»:

Как принимать данное «таким, каким оно себя даёт», Гуссерль поясняет в другом месте:

Однако разве феномены не могут обманывать нас своей кажимостью и непостоянством: в каком смысле мы всё же можем говорить об их самоочевидности и аутентичности? Каковы «рамки» их самоданности? Несомненно, здесь нужен некий радикальный шаг, который Гуссерль видит в критической редукции.

Её первый этап: приостановить или замедлить всякую веру в независимое существование объектов сознания, которая присуща нашей «наивной» или «естественной» установке. Мы не отрицаем их бытие, не сводим к иллюзии, но обращаем всё внимание исключительно на их сущность как феноменов и на сами акты их интуирования. Второй этап последовательно и до конца проведённой феноменологической редукции выводит нас к области, не затронутой тотальным заключением в скобки, – к самому мыслящему сознанию и его компонентам.

Эту область Гуссерль называет регионом абсолютного, аподиктического или чистого сознания – трансцендентального ego.

Редукция на этом закончена, но феноменологический анализ только начинается. Ибо кажущаяся пустота и минимальность найденного понятия на самом деле содержат всё многообразие и бесконечность редуцированного мира, только теперь не в качестве независимо существующих внешних объектов, о которых трудно сказать что-либо определённое, но в качестве интенциональных феноменов, обладающих, как неустанно демонстрировал Гуссерль, целым спектром самоочевидных характеристик. Здесь и особая структура феномена, обладающего с одной стороны, «идентичным интенциональным ядром», а с другой, открытыми горизонтами конституирования, не позволяющими ему быть обособленным объектом; здесь и неустранимая «временность» феномена, указывающая на его включённость в непрерывный поток сознания в качестве то воспоминания, то ожидания, то текущего впечатления.

На этих дифференцированных анализах останавливаться здесь нет возможности, достаточно будет сказать, что все они так или иначе коррелируют с чистым трансцендентальным cogito.

Философия "жизненного мира"

III – ФИЛОСОФИЯ «ЖИЗНЕННОГО МИРА»
В фазу своей поздней философии Гуссерль вступил, растеряв многих способных учеников, которые не приняли его трансцендентальный идеализм, но не растеряв ни грамма прежней работоспособности и пафоса первооткрывателя.

Сам он иронически называл себя «истинным начинателем», которому, «если будет дарован возраст Мафусаила», может и удастся «стать философом».

Так он нашёл в себе силы ответить на многочисленные обвинения в солипсизме, обосновав в «Картезианских размышлениях» своё видение интерсубъективного мира, который является более подлинным, чем мир «объективных наук» в том смысле, что конституируется трансцендентальным ego значительно раньше и составляет уникальное сообщество монад – т. е. конкретных ego со своим прошлым, будущим, чистыми возможностями и личностными характеристиками.

Гуссерль утверждал, что пошёл здесь значительно дальше Декарта, вместо метафизического постулирования мыслящей субстанции и бесконечного Бога указав на присущее самому сознанию интуицию другого и связав их разнородные горизонты в единый и бесконечный горизонт мира.

Дальнейшей разработкой этого была обозначенная в «Кризисе…» идея базового жизненного мира (Lebenswelt), доступ к которому открывался лишь после последовательной редукции всех «естественных» наук и осознанию особой важности именно «пограничных полей» каждой конкретной монады, а не только её трансцендентального ядра, как Гуссерль полагал ранее.
Такой мир, структурированный вокруг центра живущей самости и скоординированный такими понятиями как «родина», «чужбина», «моё», «должное», представлялся явно субъективным и относительным. И тем не менее именно в забвении основополагающей и неустранимой почвы жизненного мира видел Гуссерль истоки кризиса европейских наук, подменивших со времён Галилея свой подлинный и единственный предмет идеализированными и математизированными абстракциями.

Деррида

[249x300]  [296x300]

Статуя слева:
УТРО (женская фигура и женский голос) – Жак Деррида (15.VI.1930 - 08.X.2004), французский философ и теоретик литературы, основатель деконструктивизма, направления современной философии и искусства, означающее понимание посредством разрушения стереотипа или включение в новый контекст.

"Утро" постмодернистской эстетики

Почему были использованы имена Дерриды, Лакана, Гуссерля и Беркли? Прежде всего, это отсылка к их научным подходам: феноменология (Гуссерль), постструктурализм (Деррида – переосмысление структурализма), постфрейдизм (Лакан – переосмысление психоанализа Фрейда), которые оказали большое влияние на развитие представлений о культуре и мире в целом. Беркли – предшественник Феноменологии.

Деррида – ключевая фигура из всех четверых.

Деррида был одним из интеллектуальных лидеров 80-90-х годов, идеи которого стали основой концептуальных источников постмодернистской эстетики (возможно поэтому он представлен скульптурой «Утро» – рассвет, начало нового).

В основном его имя связано с термином «деконструкция» (суть которой в том, что берётся какое-либо понятие, разбирается, что и называется «деструкцией», и собирается заново). Например, он разбирал понятие запрет на инцест и показал, что в умах людей долгое время бытовало мнение, будто это присуще только человеку, что и отличает его от животных. Но и в животном мире действует этот закон: животные не стремятся создавать подобные связи. Тогда, что такое человек?
Таким образом, Деррида раздвигает границы понимания, он показывает, что людям сложно вырваться за пределы бытующих в пространстве мнений, знаний, идей, стереотипов.

Биография Дерриды

ЖАК ДЕРРИДА (Derrida, Jacque) – родился 15 июля 1930 в Эль-Биаре (Алжир).
В 1957-1959 гг. в качестве военнослужащего принимал участие в Алжирской войне.
Учился в Высшей нормальной школе в Париже, в 1964 начал преподавать философию.

Преподавал в Сорбонне (1960-1964), Высшей Нормальной школе, Высшей школе социальных исследований (Париж) и нескольких американских университетах. Организатор «Группы исследований в области философского образования», один из инициаторов создания Международного философского колледжа (1983).

Заметной фигурой во французской философии Деррида стал в 1967, когда выходят три его книги: «Голос и феномен» (La Voix et le phénomène), «Письмо и различие» (L'Écriture et la différence) и «Грамматология» (De la Grammatologie). С 1968 по 1974 он постоянно преподает в университете Джонса Хопкинса, а после 1974 – в Йельском университете.

В своих ранних работах Деррида анализировал тексты Платона, Канта, Руссо, Гегеля, Гуссерля и Фрейда. В более поздних работах – «Гла» (Glas, 1974), «Истина в живописи» (La Verité en peinture, 1978) и «Почтовая открытка» (La Carte postale, 1980) – он экспериментирует с конструкциями, которые могут быть названы скорее литературными, чем философскими. Его работа – это непрерывное исследование и оспаривание границ литературы и философии.

Жак Деррида активно участвовал в кампании по защите прав иммигрантов во Франции, боролся с апартеидом в Южной Африке, выступал в защиту диссидентов в Чехословакии. В 1981 году, совместно с Жан-Пьером Вернаном (Jean-Pierre Vernant) и другими друзьями организовал в Чехословакии «Общество Яна Гуса» для помощи преследуемым властью чешским интеллектуалам. В 1990 г. вел семинары в Академии наук СССР и МГУ. Почетный доктор Кембриджского университета (1992).

Умер 8 октября 2004 в Париже.

"Деконструкция" и "грамматология" Дерриды

«Деконструкция» Жака Деррида демонстрирует, как то или иное философское положение оказывается подорванным, разрушенным самим текстом или в самом дискурсе, его утверждающем.

Западная философия, по мнению Деррида, базируется на том, что он называет «логоцентризмом», согласно которому существует некая фундаментальная инстанция смысла, истины, логики (logos). Это допущение порождает иерархические различения, такие, как смысл/форма, сущность/случайность, серьезный/несерьезный, буквальный/переносный, трансцендентальный/эмпирический, где первое понятие рассматривается как первичное, а второе оказывается производным, осложняющим или раскрывающим первое.

Деконструировать эти оппозиции означает прежде всего обратить иерархию, показав, что качества, относимые ко второму понятию, таковы, что именно первое понятие следует трактовать как вариант второго, а не наоборот: например, что буквальное есть не что иное, как частный случай переносного, фигурального (буквальное «забыло» о своей фигуральности).

В своей работе «О грамматологии» Деррида опирался на идеи Гуссерля и Лакана. Его диссертация была посвящена гуссерлевской феноменологии (опубликована только в 1990). Во введении книги «О грамматологии» говорится следующее о взаимоотношении Деррида с другими научными подходами (Гуссерль, Лакан):

Главный предмет исследования феноменологии – человеческое сознание, которое есть нечто самостоятельное и ни от чего не зависящее (где находится у человека сознание – точно неизвестно). Чтобы его исследовать, необходимо «очистить» сознание от мыслей о бытии, об окружающей действительности, иначе мы не сможем обнаружить «чистое сознание».
Такое представление идет от идей Платона, который считал, что человек уже рождается с определенными образами, знаниями о мире. В результате дальнейшего углубления в структуру сознания обнаруживается основа всякой объективности – «трансцендентальное Я», которое предписывает предметному миру свои правила. Наш с вами внешний мир испытывает влияние «трансцендентального Я» (чистое сознание). Под влиянием «чистого сознания» появляется воображение или «чистая фантазия». Таким образом, феноменология занимается основными структурами знания и познания.
Средством познания данных сущностей является интуиция.
В феноменологической эстетике это выражается в существовании многослойной структуры произведений искусства.

Психоанализ для Деррида – это привилегированный материал, ибо в нем есть все (наука, поэзия, биография, институты), но все границы сдвинуты и поставлены под вопрос. У Деррида много работ о Фрейде (и о Лакане). С точки зрения грамматологической, главное достижение Фрейда – это доказательство невозможности чистого восприятия чего бы то ни было в жизни индивида и в культуре вследствие дифференциального характера «письма», т. е. процессов сдерживания, отсрочивания, сохранения, экономии. Психоаналитическая метафора письма – это фрейдовский «волшебный блокнот», в котором невидимо сохраняются разные слои записи.
В данном случае специфика речевого («живым голосом») общения больного с психоаналитиком Деррида не интересует: самое главное для него – это следы памяти, сберегающие неосознанное переживание для последующей его обработки, а также графические записи сновидений, подобные языковым, – именно они позволили Фрейду по-новому взглянуть на привычное соотношение сознания и бессознательного.

Решающим примером для Деррида является случай речи и письма, который обсуждается в «Грамматологии».
Мыслители трактовали речь как естественную, непосредственную форму языка и недооценивали письмо, видя в нем лишь производную форму, суррогат живой речи. Тем самым они оттесняли на задний план важнейшие свойства языка, чтобы основать его понимание на идеализированной модели речи, особенно на опыте собственной речи, когда значение кажется непосредственно присутствующим. Письмо оставлялось в стороне как безличная и пустая техника записи; однако можно показать, что эта казалось бы пустая повторяемость есть условие существования любых знаков, а саму речь следует рассматривать как версию письма – письма в обобщенном значении, являющегося условием как речи, так и письма в узком смысле.

Такая инверсия подрывает логоцентрическую иерархию и раскрывает те свойства языка, которые были вытеснены и подавлены.

Здесь «письмо» выступает в качестве инструмента, который обязывает людей определенной культуры писать по заданным правилам (грамматическим, фонетическим), то есть наше мышление и способ выражения мыслей на письме обусловлен культурными рамками, которые вынуждают нас писать так, а не иначе, использовать повторяющиеся конструкции, которые на самом деле не могут отразить реального спектра переживаний человека.
Когда человек садится что-то писать, он попадает во власть «письма», он использует устоявшиеся обороты, грамматические конструкции и так далее, которые до него использовались много раз.
Единственное что спасает, это стиль, – который является индивидуальной особенностью человека и способствует отображению своих мыслей на письме особым образом. Но стиль надо развивать.

С другой стороны, письменный текст, помимо открытого смысла, может содержать, как известно, подтекст, который неосознанно оставлен автором и может быть проанализирован с точки зрения психоанализа, но и не только.
Например, если анализировать стих Лермонтова «Тучки небесные, вечные странники!» или «Белеет парус одинокий» с этих позиций, то это свидетельствуют о некой гомосексуальности поэта. Потому, что тучки – жен. род, а странники – мужской, да к тому же они хотят удалиться («изгнанники»). Ну, про «Парус» – это фаллический символ который одинок и что-то ищет. Но такой вывод будет получен, если использовать психоанализ.

Идеи Дерриды

1) Деррида демонстрирует живучесть логоцентризма в западной мысли и неразрешимость его парадоксов, а также маловероятность его преодоления, поскольку любая критика логоцентризма опирается, в конечном счете, на логоцентрические понятия.

2) Деррида указывает на важность элементов, кажущихся маргинальными, и на зависимость систем от того, что они вытесняют и подавляют.

3) Деррида разрабатывает технику интерпретации, необычную для философии, поскольку она использует ресурсы риторики текста, и продуктивную для литературной критики, исследующей язык и его парадоксальность.

4) Хотя Деррида не предлагает собственной теории языка, его деконструкция других теорий показывает, что значение является продуктом языка, а не его источником, и что оно никогда не может быть вполне определенным, поскольку является результатом контекстуальных сил, которые не могут быть ограничены.

5) Наконец, работы Деррида ставят под сомнение различные понятия, на которых мы привыкли основываться, такие, как происхождение, присутствие, человеческое Я, показывая, что они скорее результаты, нежели чистые данности или основания.

Философия Дерриды

Считал себя продолжателем и критиком идей Хайдеггера и Фрейда.
Ввёл в философский и даже газетный язык ряд важных понятий, таких как деконструкция, письмо, дифферанс, след . Написал около восьмидесяти книг и более тысячи статей, интервью и т. п.

Многослойность и загадочность текстов Деррида – это зеркальное отражение сложности его личности. Как у почтовой открытки, у его философии и у него самого две нераздельно сросшиеся, образующие одно целое стороны. Он мыслитель-европеец, наследник, реинтерпретатор и оппонент линии Платона, Декарта, Гегеля, Гуссерля.

В то же время он был обладателем еврейского духовного наследия, составлявшего глубинный конститутив его творчества.

Критическое рассмотрение философии у Деррида происходит в рамках «грамматологии» и основывается на представлении о произвольности знака, о незначащей букве, которая является только следом знака. Значение понимается как своего рода сеть таких следов, и язык превращается в нечто лишенное основания. Для Деррида знак и его референт, какими бы они ни были, несинхронны: знак всегда запаздывает в своей фиксации жизни в мире, и любая знаковая система – это произвольно конструируемое посредующее звено, не имеющее объективной связи с референтом, не выражающее присутствия референта. Знаковая репрезентация предстает «как цепь непрерывных отсылок и референциальных сопоставлений, где сплошь фигурируют одни лишь знаки.

Мир в том его облике, который только и доступен человеку, являет собой бесконечную знаковую интерпретацию или то, что Деррида называет «игрой знака и игрой в знаке». Таким образом, человеку доступна только бесконечная игра знаков, закрывающая собой Бытие, которое есть принципиально несказанное, несказываемое.

Афоризмы Дерриды

«Читатель должен быть или сверх-искушенным, или не искушенным вовсе».

«Изъясняться на своем языке значит требовать перевода, взывать о переводе».

«Идиома - не камень. Идиома - это не граница с полицейским у ворот».

«Есть нечто, нечто действительно есть за пределами языка, и все зависит от интерпретации».

«Язык не может обойтись без пространственных метафор».

«Такова судьба языка – отходить от тела».

Ресурсы:

• © Энциклопедия Культурология. XX век
• © Деррида о других / О грамматологии. Ж.Деррида (с. 58, 62).
• © Энциклопедия «Кругосвет»

Беркли

[318x300]  [315x300]

Статуя слева:
ВЕЧЕР (мужская фигура) – Джордж Беркли (12.III.1685 - 14.I.1753), английский философ, известный своей системой спиритуалистической философии; последовательно развивал тезис о том, что бытие – это или то, что воспринимается, или тот, кто воспринимает.

Биография Беркли

Родился близ Томастауна (графство Килкенни, Ирландия). Учился в колледже в Килкенни, затем в Тринити-колледже (колледж св. Троицы) в Дублине. В 1721 г. был назначен придворным проповедником наместника ирландского герцога Грефтона, а вскоре произведён в деканы города Дерри.

Обладал обширным и многосторонним образованием, не был чужд ни одной отрасли человеческого знания и благородным характером внушал к себе уважение во всех приходивших с ним в соприкосновение.

Философское мировоззрение Беркли развилось отчасти, как протест против господствовавших в его время реалистических и материалистических идей, отчасти же под влиянием сенсуализма Локка.

По учению Беркли только дух существует на самом деле, весь же материальный мир является одним обманом наших чувств; непроизвольность этого обмана коренится в первоначальных представлениях, возбуждённых душой всех душ – самим Богом. Этот спиритуализм Беркли послужил поводом для многочисленных недоразумений и возбудил против себя как философов, так и богословов.

Философская система Беркли

Жизнь Беркли неотъемлемо связана с религией и он ставит одной из основных своих целей неопровержимо доказать существование творца и нематериальную природу души. Причиной же заблуждений в науках, атеизма и скептицизма Беркли видит материю, существующую независимо от духа.

В историю философской мысли Беркли вошел как один из наиболее ярких представителей идеализма. Его работы преследуют только одну цель – «изгнать краеугольный камень материи из системы атеистов, после чего все здание неминуемо развалится».

Для достижения этой цели Беркли использует все доступные ему средства, его аргументы порой противоречат друг другу, понятия подменяются одно другим, научные принципы доводятся до абсурда, а доказательства не выдерживают критики. Но, не смотря на все слабые места построенной им системы, он делает вывод о существовании бога, «бесконечно мудрого, благого и всемогущего». Бога, существования которого с избытком достаточно для объяснения всех явлений природы.

Философская система, созданная Беркли, подвергалась и подвергается заслуженной критике. В то же время она имеет своих последователей. Его труды продолжают исследоваться до сих пор и, хотя он во многом заблуждался, представляют несомненный интерес для философов.

Трактат о принципах человеческого знания

В 1710 году Беркли публикует одно из главных своих сочинений – «Трактат о принципах человеческого знания», в котором он пытается найти причины заблуждений и затруднений в науках.

Основной мыслью является то, что ничто не существует вне человеческого разума. К этому выводу автор приходит, придерживаясь своей концепции объектов реального мира как набора присущих им идей (формы, цвета, запаха, вкуса и т.п.). Сущность же идей, по мнению Беркли, состоит в их воспринимаемости. Следовательно, все воспринимаемые нами объекты не могут существовать иначе как в духе, который их воспринимает.

Он пишет:

При этом Беркли считает, что идеи – это не копии или отражения вещей, существующих вне ума. Идея, по его словам, не может быть похожей ни на что, кроме другой идеи, цвет может быть похож только на другой цвет, а фигура – на другую фигуру.

В самом начале работы Беркли пытается разобраться с механизмом образования абстрактных идей. По его мнению, существование абстракций невозможно, так как они должны содержать в себе все признаки входящих в них частных понятий, которые, зачастую, совершенно несовместимы. Источником же появления абстрактных идей Беркли считает язык.

Трактат о принципах человеческого знания - идеи и дух

Наряду с различным комбинациям идей, называемых вещами, Беркли выделяет познающую составляющую, ум, дух, который, сам не является идеей, но в котором они существуют.

Дух, по его мнению, простое, нераздельное, деятельное существо. Как воспринимающее идеи оно именуется умом, как производящее их или действующее на них – волей. Идеи же выступают как нечто пассивное и не могут оказывать влияние на другие идеи. Отсюда следует, что дух не может быть воспринят сам по себе, так как идея не может передать нам через образ или сходство представление о том, что действует.

Беркли также выделяет идеи ощущений и идеи воображения. Первые, по его мнению, определеннее, живее и отчетливее, они имеют порядок, постоянство и связь, и возникают не случайно. «Те твердые правила и определенные методы, коими дух, от которого мы зависим, порождает или возбуждает в нас идеи ощущений, называются законами природы».

Беркли разделяет человеческое знание на две области – знание идей и знание духа. Причиной затруднений в познании идей он видит такое, по его мнению, заблуждение, как двойное существование чувственных объектов – в уме и реальное, независимо от духа. Сама возможность существования вещей вне духа считается им нелепостью и источником всех противоречий и скептицизма.

Знание духа, то есть единственно возможной мыслящей субстанции и носителя идей, затруднено, как пишет Беркли, теориями о существовании материи, непостижимой, неощущаемой и, следовательно, несуществующей. Материю Беркли называет «опорой атеистов и идолопоклонников». Дух же принципиально непостижим лишь потому, что не является идеей, и, следовательно, невоспринимаем.