Здесь: Эпиграф, Тексты опенинга, История Ромдо, Визуальные цитаты.
Эпиграф Микеланджело
«Отрадно спать – отрадней камнем быть.
О, в этот век – преступный и постыдный –
Не жить, не чувствовать – удел завидный...
Прошу: молчи – не смей меня будить».
(Перевод Ф. И. Тютчева)
Caro m' è 'l sonno, e più l'esser di sasso,
Mentre che 'l danno e la vergogna dura:
Non veder, non sentir, m' è gran ventura;
Però non mi destar, deh! parla basso
Первое «размышление» и, собственно, сериал начинается с цитаты из «ответа» Микеланджело Буонаротти на эпиграмму Джаванни Баптисты Строцци, которую тот написал на «Ночную Статую» Усыпальницы Медичи.
В опенинге, который начинается с meditatio III, изображены фрагменты из этого поэтического произведения – они используются как один из элементов фона.
Это стихотворение было использовано не случайно.
Ответ Микеланджело
Джованни Строцци на «Ночь» Микеланджело Буонаротти:
Перед тобою, – Ангела созданье.
Она из камня, но в ней есть дыханье:
Лишь разбуди, – она заговорит».
Ответ Микеланджело Буонаротти:
Когда кругом позор и преступленье:
Не чувствовать, не видеть – облегченье,
Умолкни ж, друг, к чему меня будить?»
(Перевод А.М.Эфроса)
О, в этот век – преступный и постыдный –
Не жить, не чувствовать – удел завидный...
Прошу: молчи – не смей меня будить».
Перевод Ф. И. Тютчева (наиболее выразительный и наиболее точный, по мнению А.М.Эфроса)
Поэзия Микеланджело
Поэзия была младшей из микеланджеловских муз, и он держал ее на положении Золушки. Он не любил пускать свои стихи в свет.
Никакая сторонняя сила, ничьи требования, ничье соперничество не заставляли его писать стихи, а он писал их всю жизнь, до самых преклонных лет. Если он делал это, то по внутреннему побуждению. Он был поэтом, но не был цеховым литератором. Еще менее он был светским дилетантом, удовлетворяющим требованиям высокого общежития.
Поэзия была для него делом сердца и совести, а не забавой и не ключом в свет.
В той мере, в какой Микеланджело выполнял обязательства приличий и применялся к навыкам общежития, он тоже при случае отдавал дань такому ремеслу, – отвечал рифмованным комплиментом на комплимент и рифмованной бранью на брань, благодарил обязательными стихами за обязательные подарки, удовлетворяют любезными строфами женское тщеславие и т. п. Он становился тут в общий ряд. Подобных стихов у него немного или их мало сохранилось, но они есть.
Но даже и здесь, в этих произведениях светской музы, Микеланджело искал возможности ухватиться за что-нибудь, позволяющее перевести стихи из плоского мира житейских условностей в большой мир человеческой мысли и чувства. Микеланджело свершал свой прыжок гиганта…
Тому пример – знаменитый ответ на стихи в честь его статуи «Ночь» с гробницы Джулиано Медичи: на традиционно-приветственное, подражательно-антологическое четверостишие Джовании Строцци Микеланджело отозвался стихами совсем иной природы – великолепными строчками поэта-мыслителя, поэта-гражданина, звучащими так по-дантовски:
«Мне сладко спать, а пуще камнем быть, /Когда кругом позор и преступленье...»
Это определительно для всего его отношения к своим стихам, каковы бы они ни были. Он обращался со словом с той же непреклонностью, как с мрамором, с красками, со строительным камнем, и ощущал свой стих так же весомо и плотно.
Титанизм («tembilita») образов находит в этом свое пластическое выражение. «Pietra dura» («жесткий камень»), «pietra alpestra e dura» («камень дикий и жесткий»), преобразуемый молотком и резцом скульптора, – излюбленнейшая метафора Микеланджело для выражения своего отношения к жизни и к людям.
Первобытную нетронутость мраморной глыбы, свежесть пустой плоскости стены, потолка, свода он чувствовал, – как никто до него и никто после него. То же сохранил он в своих стихах. Читая их, кажется, что в этом человеке Высокого Возрождения повторился библейский Адам, впервые дающий имена вещам и отражающий звуком их приметы и свойства. В микеланджеловском слове есть дикая свежесть – не просто тяжесть, но даже стихийность; в сравнении с ней архаика дантовского стиха представляется как бы уже чуть тронутой изнеженностью. Микеланджело ворочает словом, как глыбой; стачивает одно, наращивает другое, пригоняет стих-камень к другому такому же, плотным швом к шву. Он воздвигает из слов-плит строфу, терцину, сонет, которые держатся силой тяжести, стойким взаимодействием тяжестей-смыслов и тяжестей-звуков.
Человек эпохи Возрождения
Почему же во вступлении использован стих эпохи Возрождения, который стал эпиграфом и «припевом» (учитывая опенинг) всего сериала?
После «мрачного Средневековья», когда человек считал себя «рабом божьим» и всё в его жизни подчинялось воле Господа, наступило время, когда человек осознал себя по-новому. Приходит понимание того, что в человеке есть силы (таланты), которые приближают его к Богу – умение творить. Философ Пико делла Мирандола выступает с «Речью о достоинствах человека», в которой размышляет о выборе, который должен сделать человек, ведь из всех существ ему одному дано обладать свободой воли.
Таким образом, человек сам решает, переродиться ли ему в низшие, неразумные существа, или по велению собственной души вознестись в высшие, божественные.
Вспомним «бедного» Винсента, который мечется между неуверенным добродушным обывателем и волевым божественным Прокси. И только от него самого зависит, кем он станет впоследствии.
"Постыдный век"
Однако, несмотря на столь благодатную эпоху, стихотворение Микеланджело проникнуто глубоким отчаянием.
О, в этот век – преступный и постыдный –
Не жить, не чувствовать – удел завидный...
Прошу: молчи – не смей меня будить».
Этот стих, написанный от имени скульптуры «Ночи», имел злободневную социально-политическую направленность.
Сами фигуры «Утра» и «Вечера», «Дня» и «Ночи», безвольны, в них нет и следа целеустремленности ранних героев скульптора.
Особенно остро чувствуется исчерпанность душевных и физических сил в «Ночи».
Такое нарастание трагизма в образах Микеланджело связано с бессилием Италии, которая стала объектом борьбы между сильными соседними государствами, с крушением свободолюбивых чаяний, а позднее – нарастанием католической реакции, с осознанием невозможности «превзойти природу» – границы человеческих возможностей – все это нашло свое отражение в произведениях последних десятилетий его жизни.
В стихотворении слышится отчаяние поэта. Век здесь «преступный, постыдный». Поэт пытается «спать» в этом веке. «Спать» – это ничего не замечать, создавать свой собственный мир.
Люди, живущие в этом веке, могут не чувствовать, не жить. Поэт называет эту жизнь – «удел завидный». И в этих строках слышится ирония. Поэт негодует по поводу этого «удела», и это подтверждает знак умолчания и отрицательные повторы.
Для лирического героя легче быть «камнем», «спать», чтобы не видеть эти преступления, ложь, бездуховность. Он разочарован веком и находится в состоянии трагического разлада со своим временем, не принимает его, в душе поэта живёт ощущение идеального века. Здесь нет прямого противопоставления, но оно присутствует: «не смей меня будить», «отрадно спать». Очевидно, сон рисует контрастное время.
Это стихотворение эпохи Возрождения органично подошло к произведению ХХI века.
В Ромдо всё искусственно: кругом роботы-помощники (рабы), дети «из пробирки», а реклама призывает к конформизму. Чем не постыдный век? Те, кто не чувствует – это автолейвы, возможно, им повезло в этом.
Но просьба «не смей меня будить» не выполнена. Роботы «проснулись» – и стали чувствовать как люди, что опять влечет определенные проблемы. Так Игги, влюбленного в Рил, обуревает ревность, в порыве которой он готов убить Винсента.
Эта тема (душа и машина/ чувства и бесчувственность) не нова: «Бегущий по лезвию», «Эквилибриум» и другие фантастические фильмы и книги подобного рода. Собственно, жанр кибарпанка посвящён этой теме и тому, что настоящий человек – это всегда единство чувства и разума, что ведет как к радостям, так и горю, но при этом важно поддерживать гармонию.
ТЕКСТЫ ОПЕНИНГА
Русский текст
МБ ЦЕТЗПЗОБ
ОФЙТ, Н’Е ЗТБО ЦЕОФХТБ:
Т: ДХТБ:
ЕИ, РБТМБ ВБУУП
Т: ДХТБ: ВБУУП.
РБТМБ
БУУП
Буквы из русского алфавита – видимо, их ввели, чтобы подчеркнуть связь с «Москвой».
На самом деле это то же самое стихотворение Микеланджело из эпиграфа, только в другой кодировке, похожей на KOI8-R: начиная с «Б» и пропуская «Ё» каждая русская буква соответствует английской – из английского алфавита, а не из итальянского, поэтому «е» и «u» с апострофом считаются за обычные «е» и «u».
ГБТП Н' Е 'М УПООП, Е РЙХ М'ЕУУЕТ ДЙ УБУУП,
НЕОФТЕ ГИЕ 'М ДБООП Е МБ ЦЕТЗПЗОБ ДХТБ:
ОПО ЦЕДЕТ, ОПО УЕОФЙТ, Н' Е ЗТБО ЦЕОФХТБ;
РЕТП ОПО НЙ ДЕУФБТ, ДЕИ! РБТМБ ВБУУП
=
CARO M' E 'L SONNO, E PIU L'ESSER DI SASSO,
MENTRE CHE 'L DANNO E LA VERGOGNA DURA:
NON VEDER, NON SENTIR, M' E GRAN VENTURA;
PERO NON MI DESTAR, DEH! PARLA BASSO
Landnámabók
По бóльшей части в заставках используется название летописи «Landnama» и графика с заглавного листа и только единожды – текст самóй рукописи.
«Landnámabók» («Книга о заселении земель», часто сокращается до «Landnáma») – средневековая рукопись, в которой подробно описаны все значительные моменты заселения («landnám») скандинавами (норвежцами) Исландии в IX-X веках Н.Э. Оно началось с поселения, которое Ингольв Арнарсон (Ingólfur Arnarson) основал на месте современного Рейкьявика, и его притязаний на земли к северу, западу, востоку и югу. Далее в летописи описываются потомки поселенцев, прослеживаются важные события и история родов вплоть до 12 века. Упомянуто более чем 3 000 людей и 1 400 поселений.
В «Ланднамабоке» перечислены 435 мужчин, первых поселенцев, большая часть которых осваивала северную и юго-западную части острова. Эта летопись остаётся самым значительным источником как для исторических исследований, так и для генеалогии исландцев.
Авторство «Книги о заселении земель» принадлежит Стурле Т'ордарсону хин Фрод'и (1214-1284). Она записана латинско-исландским алфавитом.
Как начиналось заселение
Первым, кто добрался до Исландии, в «Книге о взятии земли» называется Наддад Викинг. Согласно тексту этого памятника, его занесло туда случайно, так как он хотел попасть из Норвегии на Фарерские острова, но его корабль отнесло к западу в море и он наткнулся на большую землю (land mikit).
Интересно отметить, что экспедиция Наддада не была единственной подобного рода – в источнике подразумеваются, что были и другие, когда путешественники сбивались с пути. От Наддада, как утверждается в Ланднаме, остров и получил своё первое имя – Снежная страна (Snæland) (Landb., 3).
Далее в «Книге о взятии земли» идёт речь о Гардаре Сваварсоне, шведе родом, достигнувшем Исландии с помощью провидческого дара своей матери.
Он достиг страны с востока у Хорна Восточного. Там тогда была гавань, куда могли заходить корабли. Гардар прошёл на своём корабле вокруг страны и удостоверился, что это был остров. Он провёл одну зиму на севере в Хусавике (Домовом Заливе) на Скьялдфанде и построил там себе дом.
Гардар не остался на острове и весной отбыл назад в Норвегию, где и рассказывал всем о своём путешествии.
Интересным в связи с Гардаром представляется упоминание о Наттфари, человеке, который уплыл на лодке от корабля и поселился в месте, которое называется Залив Наттфари (Náttfaravík). Впоследствии о нём ничего не будет сказано (Landb., 4).
Флоки Вильгердарссон – третий скандинав, о котором говорится в Landnámabók, и последний из предшествующих Ингольву. Он характеризуется как великий викинг (víkingr mikill).
Отправившись из Смьёрсунда, зайдя в Хьяльтланд, он достигает Исландии. Поселившись там в Широком фьорде, он проводит на острове зиму, но из-за холодной весны и смерти всего скота Рапна-Флоки (Ворон-Флоки) вынужден покинуть страну.
Но он даёт ей название, которое уже закрепится за ней навсегда:
Всю весну было холодно. Флоки взобрался на одну высокую гору и увидел, что весь фьорд на севере полон айсбергов. Поэтому назвали они страну Исландией – Ледовой землёй, как она с тех пор всегда и называлась»,
– сообщает Landnámabók (Landb., 5).
После Флоки повествование переходит уже к Ингольву Арнарсону, традиционно считающемуся родоначальником исландского народа, первому, кто начал осваивать Исландию в 870 году.
Как осваивали земли
Первыми социальными группами, достигавшими Исландии, были команды викингов с организацией, которая впоследствии, по всей вероятности, будет окончательно оформлена в форме сотоварищей-félag, широко засвидетельствованных позднее в рунических камнях десятого века эпохи викингов.
Корабли викингов бороздили тогда почти все моря, омывающие европейский континент, и поэтому предположение, подтверждённое кстати в Landnámabók, что какие-то из них могли случайно быть отнесены в Исландию выглядит весьма правдоподобным. Тем более, что в данный период (вторая половина IX века) наибольшей интенсивности действия викингов достигают в районе Северного моря и Атлантического океана, проходит окончательное завоевание северной части Англии и Ирландии.
Landnámabók содержит в себе замечательные примеры того, как скандинавы тщательно и с большим умением выбирали себе территорию для проживания. Например, отмечается, что Ингольву и Хьёрлейву южная часть страны показалась лучше, чем северная (Landb., 7).
Большинство персонажей «Книги о взятии земли» берут себе исключительно лучшие участки, а, если климат чем-то их не удовлетворяет, как это случилось с Флоки, когда выдалась холодная зима (Landb., 6), то они предпочитают поискать себе другое место.
Landnámabók содержит также много примеров социально-правового и религиозного аспектов «взятия земли». Намёки на подобные вещи встречаются ещё, когда рассказ идёт о предшественниках Ингольва. Чисто хозяйственный интерес дополняется нормами, которые диктует общество, откуда колонист берёт свои корни, и верованиями, которые существуют в этом обществе.
Боги
Квельдульв, отец Скаллагрима и дед Эгиля, почувствовал себя плохо во время путешествия в Исландию и приказал после смерти положить своё тело в гроб и бросить его в море. Когда спутники Квельдульва достигли Исландии, то они обнаружили, что гроб прибило к берегу, и похоронили останки своего предводителя.
Скаллагрим же, который находился на другом корабле, прибыв на остров, находит людей отца и его могилу и замечает, что земли вокруг довольно хороши, чтобы там поселиться. «Весной Скаллагрим переправил корабль на юг в фьорд и дальше, вглубь той бухты, которая была ближе других к месту, где Квельдульв достиг Исландии. Скаллагрим поставил там двор и назвал его Борг…» (Egs., XXVII, XXVIII).
Из данных примеров видно, что колонистам было необходимо иметь некое сверхъестественное указание, знак судьбы или волю богов, чтобы взять какой-либо участок земли. Точнее будет сказать, что в сознании тех людей, которые создавали данные источники, это было необходимо, так как ко всему прочему такие истории создавали сакральный элемент для их хуторов, многие из которых подчас были заложены ещё в Век Заселения. Тем не менее даже с такой оговоркой сакральный аспект имел значение и для людей IX–X веков.
Прежде всего подобный обряд мог символизировать определённую сакральную связь между жилищем на родине и местом, где переселенец устраивал свой новый хутор. Если помнить, что основной социальной группой в составе мигрантов были крупные бонды, а их дом и место, где он стоял, почти всегда служили отправлению каких-либо религиозных функций, то становится ясно, что им было необходимо как-то адаптироваться к новым условиям и в этой сфере, продолжать традицию.
Столбы Ингольва наверняка использовались в церемониях, а Квельдульв был очень крупным вождём, и ему наверняка приходилось бывать главным жрецом во время праздников. К тому же поговаривали, что он ещё был и оборотнем.
Подобные артефакты в представлении древних скандинавов приносили вместе с собой добрых духов, берёгших их дома в стране, где они жили раньше. Они могли способствовать тому, что злые духи новой, пока ещё чужой земли не будут им мешать в их начинаниях, а добрые помогут лучше устроится на новом месте.
Возможно речь ещё шла об определённого рода сакральной легитимизации права на владение данным участком земли.
К тому же, особенно когда речь идёт о столбах, помещавшихся позади главного сиденья в зале, такие действия несомненно означали почтение к богам. Так, например, Хьёрлейв никогда, в отличие от Ингольва, не почитал богов и не приносил им жертвы. Когда он погибает, то Landnámabók (произведение, созданное уже в христианские времена) вкладывает в уста его следующую фразу:
Общество не отвергало таких людей – Хьёрлейв считался всё-таки могучим воином, – но определённое моральное осуждение такого поведения всё-таки имело место быть.
Города и право на землю
В «Landnámabók» речь идёт о самых именитых первопоселенцах, людях, считавшихся таковыми в двенадцатом веке. Число их довольно невелико и все они со своими родами обладают высоким статусом в глазах людей времени создания «Книги о взятии земли». Потомки персонажей книги принимают активное участие в политической и культурной жизни страны, часто контролируют города.
Те хутора, что были, согласно источникам, заложены их праотцами, существуют, и там даже можно обнаружить те священные предметы, которые способствовали построению дома именно в данном месте – о столбах Ингольва, например, говорится, что их «до сих пор можно увидеть в зале, где Ингольв взял себе во владение целую область между рекой Ольвус, Хвальфьордом и рекой Оксар, огибающей все водопады» (Landb., 9).
Большинству же исландских хуторов такой сакральный ореол не присущ. В сагах можно найти множество примеров, когда герой меняет с лёгкостью место своего проживания, продаёт или покупает усадьбу. Такая лёгкость связана, видимо, с тем, что перемещение через океан на новую неизведанную землю нивелирует общее представление о священном смысле того или иного места.
В источниках можно найти огромное количество примеров того, как поселенцы устраиваются на новом месте. Тем не менее, регуляторы того, как, кто и где мог брать себе землю предстают довольно неразличимыми. И, хотя их трудно назвать наверняка, мне представляется разумным предположить, что они существовали.
Если придерживаться теории, что подавляющее число поселенцев составляли крупные бонды, то, скорее всего, они то и играли основную роль в Landnáma’е. Помимо них на остров на корабле прибывали также их домочадцы и спутники, о чём уже говорилось выше, и на первом этапе колонизации будет вполне логично, что они тоже изъявляли желание взять себе землю. По всей видимости, определённым людям это удавалось сделать, но похоже, что тут вступал в силу их социальный статус и степень родства с главой экспедиции.
Почти всегда источники называют одного именитого человека или нескольких (в подавляющем большинстве случаев отца с сыновьями), снаряжающих корабль или корабли в Исландию. Так, например, Квельдульв командовал на одном корабле, а Скаллагрим на другом. Остальные, как можно предположить, находились на положении подчинённых.
Исходя из этого, возникает версия, что легитимное право на взятие земли имел только тот, кто владел кораблём, на котором группа прибывает в Исландию.
Подобное правило предстаёт довольно логичным, и все остальные получали земли с согласия своего лидера. Так Landnámabók сообщает, что после основания Борга Скаллагрим даровал землю всем своим спутникам и многим другим, кто прибыл позже (Landb., 30).
Формулировка, что «вновь прибывший берёт себе землю с одобрения того, кто уже это сделал» (Landb., 11, 14, 15 etc.) довольно часто встречается в Landnámabók. Возможно, за ней скрывается некая социальная процедура, существовавшая в традициях древних скандинавов. Почти всегда хозяин дозволяет новичку поселиться на своей земле. Трудно пока сказать наверняка, что конкретно подразумевается в таких случаях, но некоторая нелогичность в том, что первые поселенцы будут просто так добровольно отдавать свои владения другим (полезно будет вспомнить, какая борьба шла за земли в последующие столетия), даёт намёк на то, что здесь речь идёт о правовой норме.
Необходимо заметить, что подобная практика приобретает особенную важность на втором этапе Века Заселения, учитывая, что крупных военных конфликтов между теми, кто уже живёт в Исландии, и теми, кто только, что прибыл, из-за территорий не зафиксировано, хотя в источниках встречаются фрагменты о попытках захвата земли силой, которые можно было бы отнести к этому периоду.
История Ромдо
Нечто среднее между предисловием и словарной статьёй.
В опенинге текст представлен целиком (в отличие от стихотворения Микеланджело), разными шрифтами.
Текст написан с нарушением некоторых грамматических правил – возможно, при его написании пользовались электронным переводчиком. Или для того, кто писал этот текст, английский – второй язык. Или ошибки были сделаны специально.
ОРИГИНАЛ:
(Из английской "Википедии", источник не указан)
Bubble dome "Romud". It is an ideal city that is called utopia that repeats production and consumption. An advanced making to the network advanced, and people seemed to be satisfied with going by a multipurpose robot from which Ortorab was called by the system of maintenance, the life-support of the reached infrastructure, and the complete social security in this society where everything had been managed in an orderly manner if it gave neither crime nor an an antisocial molecule. ... and it peeped at the problem on falling birthrate ...
However the event that causes the accident to the order happens several years ago. Another bubble dome "Mosque" collapses, and a lot of shelter immigrants have flowed in "Romud". The event brought different sense of values to "Romud" and gave birth to rich and poor and the class difference, and the dissatisfaction that came there smoked in the underground formed dangerous culture, and was becoming a breeding ground for crime.
Another big social issues had been generated in in such and Romud. It is existence of the virus program of the mystery of awaking the clinging ego in the artificial intelligence of Ortorab. Violated Ortorab did not follow man and caused a serious trouble frequently to the virus that was called alias "Cogito".
It begins to appear though people who have dissatisfaction in the dome are small number of people thus. Nobody said putting to practice and the person who gave up, "You should finish one's life in a peaceful dome though it was tedious" was most though they were all driven by the desire that it wanted to go out of here. Because it was taught that the external world was the world of the death to which the monster strolled and the infectious disease was furious for the Romud citizens.
ИСТОРИЯ РОМДО – ПЕРЕВОД:
Купол «Ромуд». Этот идеальный город, который можно назвать утопией, сохраняет баланс между производством и потреблением. Были сделаны значительные открытия в области кибернетики, и люди казались полностью удовлетворёнными, создав универсальных роботов, в том числе «Орторабов», которые составили систему жизненной поддержки и защиты в пределах инфраструктуры, и обеспечили в этом обществе полную социальную безопасность, чтобы всё управлялось по стандартным правилам, не допуская ни единого преступления или любой другой антисоциальной активности… и первым признаком проблем было падение рождаемости…
Тем не менее, несколько лет назад происходит событие, которое стало причиной катастрофы для [существующего] порядка. Был разрушен другой город-купол «Моск» (Mosque – мечеть), и в «Ромуд» в поисках приюта прибыли иммигранты. Это событие привело к образованию разных моральных критериев в «Ромдо» и породило богатых и бедных и классовые различия, и начало расти недовольство, формируя в подполье опасные настроения, что стало питательной почвой для преступности.
Другое значительное социальное явление зародилось в то время в Ромуде. Появился вирус – программа, которая таинственным образом пробуждала личность, осознание своего «Я» в искусственном интеллекте Орторабов. Заражённые Орторабы переставали слушаться людей и часто становились серьёзной проблемой из-за этого вируса, который назвали «Cogito».
Недовольство продолжало расширяться, хотя людей, недовольных жизнью под куполом, было ещё очень мало. Никто не говорил об отказе от традиций, редко кто попытался сделать это, «Вы должны прожить свою жизнь в мире под куполом, даже если это будет скучно» – вот с чем соглашалось большинство, хотя всех их терзало желание вырваться наружу. Но граждане Ромуда были в безвыходном положении, поскольку их учили, что внешний мир – это мир смерти, наполненный чудовищами и неизлечимыми болезнями.
похожий на страницу из дневника –
но отличающийся по почерку от дневника Рил.
В ортодоксальном иудаизме принято, что Устное Учение было получено на стоянии на Синайской горе и его первоначальное содержание столетиями передавалось от поколения к поколению устно, в отличие от Танаха (Ветхий Завет), который назывался Писаным законом.
Кроме законодательных текстов, называемых Галаха, Талмуд включает большое количество сказочных и мифологических сюжетов, народных поверий, исторических, медицинских, магических, кулинарных текстов, случаев и анекдотов. Все это называется Агада.
В основе талмудического творчества лежит комментарий Танаха, в особенности его первой части – Пятикнижия, или Торы.
До конца XVIII века талмудическая учёность была живой, а текст Талмуда адаптировался согласно велению времени. Ещё в XVIII веке раввин, прозванный за свою ученость Виленским Гаоном («Гаон» – гений), вносил на полях Талмуда уточнения.
Изучая Талмуд, учёные сталкиваются с хорошо известным антропологам и этнографам феноменом. Как и любой фольклорный и мифический свод, Талмуд и его комментарии содержат множество противоречивых утверждений. Перефразируя известную пословицу: «Скажи мне, что ты цитируешь из Талмуда, и я скажу, кто ты».
В отличие от греческих философов, любивших философию, то есть буквально «любовь к мудрости» ради самой мудрости, еврейские мудрецы никогда не делали глобальных обобщений. Заявлять на основе одной цитаты или отрывка, что «Талмуд учит», можно лишь в качестве литературной метафоры.
Талмуд и комментарии к нему являются своеобразной и неповторимой энциклопедией еврейской мысли и жизни народа. Там нашли своё выражение различные тенденции еврейской мысли – от крайнего, нетерпимого фанатизма до широкого универсализма, от ксенофобических умозаключений до гуманистических идей, намного опередивших европейские идеи гуманизма, плюрализма и социальной справедливости.
В Талмуде можно отыскать множество критических утверждений о евреях, которые сегодня назвали бы антисемитскими или исходящими от так называемых «евреев-самоненавистников». Но и эта традиция жестокой, нелицеприятной критики ведёт своё начало от библейских пророков, бичевавших грехи своего народа и своей страны, а то и от самого Господа, сокрушавшегося об упрямстве своего избранного народа.
Талмуд (в широком смысле слова, как религиозное иудейское учение) считается незавершённым и в канон постоянно включаются новые и новые тексты: Комментарий Раши, Мишна Тoра Маймонида, Каббала Моше де Леон, Шульхан Арух Йосефа каро и Иссерлиса. Хасиды включают в канон произведения своих ребе, адморов и цадиков.
Семиконечная Звезда – это т.н. «Звезда Мага», которая используется в астрологии.
-
››
– Сатурн. -
››
– Меркурий, -
››
– Луна.
ВИЗУАЛЬНЫЕ ЦИТАТЫ И ОБРАЗЫ
Карта Ромдо
Скульптуры
Церковь, витраж, статуя
Материал взят: Рассел Д. Джонс, книги