Кто Вы, мистер Евтушенко (фамилия при рождении — Гангнус) и с кем Вы, так проникновенно писавший о России и живший и умерший в Америке? Даже на пороге смерти лицемеривший и велевший похоронить себя в России.

Сначала, при Сталине:
Я знаю:
Вождю
бесконечно близки
мысли
народа нашего.
Я верю:
здесь расцветут цветы,
сады
наполнятся светом.
Ведь об этом
мечтаем
и я
и ты,
значит
думает Сталин
об этом!
1950
(Здесь будет канал // Евтушенко Е. Разведчики грядущего. Книга стихов. М., 1952. С.48)

Слушали
и знали
оленеводы-эвенки:
это отец их — Сталин
счастье вручил им навеки!
1950
(Тагам! // Там же. С.57)

Я знаю:
грядущее видя вокруг,
склоняется
этой ночью
самый мой лучший на свете друг
в Кремле
над столом рабочим.
Весь мир перед ним —
необъятной ширью!
В бессонной ночной тишине
он думает
о стране,
о мире,
он думает
обо мне.
Подходит к окну.
Любуясь столицей,
тепло улыбается он.

А я засыпаю,
и мне приснится
очень
хороший
сон.
1950
(Ночь идёт по Москве // Там же. С.70–71)

Через год после его смерти:

Безмолвствовал мрамор. Безмолвно мерцало стекло.
Безмолвно стоял караул, на ветру бронзовея.
А гроб чуть дымился. Дыханье сквозь щели текло,
Когда выносили его из дверей Мавзолея.

Гроб медленно плыл, задевая краями штыки.
Он тоже безмолвным был — тоже! Но — грозно безмолвным.
Угрюмо сжимая набальзамированные кулаки,
В нем к щели приник человек, притворившийся мертвым.

Хотел он запомнить всех тех, кто его выносил —
Рязанских и курских молоденьких новобранцев,
Чтоб как-нибудь после набраться для вылазки сил,
И встать из земли, и до них, неразумных, добраться.

Он что-то задумал. Он лишь отдохнуть прикорнул.
И я обращаюсь к правительству нашему с просьбою:
Удвоить, утроить у этой плиты караул,
Чтоб Сталин не встал, и со Сталиным — прошлое.

Я речь не о том сокровенном и доблестном прошлом веду,
Где были Турксиб и Магнитка и флаг над Берлином.
Я в случае данном под прошлым имею в виду
Забвенье о благе народа, наветы, аресты безвинных.

Мы сеяли честно. Мы честно варили металл,
И честно шагали мы, строясь в солдатские цепи.
А он нас — боялся. Он, веря в великую цель, не считал,
Что средства должны быть достойны величия цели.

Он был дальновиден. В законах борьбы умудрён,
Наследников многих на шаре земном он оставил.
Мне чудится, будто поставлен в гробу телефон.
Энверу Ходжа сообщает свои указания Сталин.

Куда ещё тянется провод из гроба того?
Нет, Сталин не сдался. Считает он смерть поправимостью.
Мы вынесли из Мавзолея его.
Но как из наследников Сталина — Сталина вынести?

Иные наследники розы в отставке стригут,
А втайне считают, что временна эта отставка.
Иные и Сталина даже ругают с трибун,
А сами ночами тоскуют о времени старом.

Наследников Сталина, видно, сегодня не зря
Хватают инфаркты. Им, бывшим когда-то опорами,
Не нравится время, в котором пусты лагеря,
А залы, где слушают люди стихи, переполнены.

Велела не быть успокоенным Партия мне.
Пусть кто-то твердит: «Успокойся...» — спокойным я быть не сумею.
Покуда наследники Сталина есть на земле,
Мне будет казаться, что Сталин ещё в Мавзолее.