![]() |
Мотылёк не был там одинок. Соседкой у него была летучая мышь, но от этого соседства - небольшая польза: мышь была неразговорчивой, угрюмой и, к тому же, смотрела на бедного мотылька с каким-то презрением. Сказано – неровня! Летучая мышь тихо сидела в своём уголке, ни о чём не жалела, ничего не желала. Разве что угла ещё темнее, чтобы сидеть там спокойно и никогда не видеть досадно разительного белого света. Правда, здесь, в подвале, тот свет не очень докучал, но всё-таки иногда кое-кто заходил со свечками, даже иногда наклонялся над бочками, набирая капусты. Летучей мыши все было очень неприятно и, если бы её воля, она тот свет погасила бы крыльями…навеки…навсегда… |
![]() |
Мотылёк на своем долгом веку ещё не видел света, душой только слышал он, что где-то далеко есть сторона лучше, яснее, ярче, нежели его родной подвал. Иногда из маленьких чёрных ладоней окон, что были в подвале, падал, пробивался солнечный лучик, но не мог мотылёк разобрать, что оно такое, тот свет, и каким он должен быть. В тёмном уголке на крошечном, жалком стебельке росла ромашка, слабеньким, но животворящим нектаром которой питался мотылёк. Мышь иногда подлетала к слабеющему, поникшему цветку, смотрела и возмущалась тонким, жалким стеблем. И когда на несколько минут лучики всё же пробивались сквозь щели, чтобы поддержать жизнь в этом слабеньком, почти прозрачном цветочке, мышь, ворча, забивалась от досады в свой угол… Лучик, чуть приметный, тоненький, как ниточка, и очень - очень бледный, изредка нежно прикасался к ромашке, и она словно оживала. Бывало, сидит мотылёк и всё думает: где же ясный свет, где он? Но этого не знал ни он, ни его сердце, а посоветоваться было не с кем. Лететь искать тот яркий свет у мотылька не было ни смелости, ни сил. |
![]() |
Однажды, когда мотылек пил нектар, ромашка спросила, почему он такой грустный и, узнав причину, рассказала…. В чистом поле, в широком раздолье жила-была ромашка. Каждый день она гордо поднимала свою солнечную головку и улыбалась солнцу, а солнце любило смотреться в её глаза, ласкало своими нежными лучиками. Его солнечные блики целовали каждый белоснежный лепесточек ромашки. Каждый год она с вольным ветром играла и семена роняла, а он ласкал её, шептал о красоте, о нежности, о любви. Как-то раз, когда ромашка вальсировала с вольным ветром, налетел, землю взметая, старший брат - буйный, порывистый ветер. С яростной силой подхватил, разбросал он семена далеко-далеко, а это крошечное семечко задул в страшный подвал. Упало оно во влажную землю в углу и потянулось к солнечному свету тоненьким зеленоватым стебельком. Но из этого подвала обратной дороги к солнцу, свету нет. А как хочется на волю, к вольному ветру, его лёгкому дуновению, жаркому, знойному солнцу! Вот бы ей такие крылышки, как у мотылька! Не сидела бы она здесь! Так изо дня в день рассказывала она мотыльку свою историю, а он пил нектар и печально слушал. |
![]() |
Кто его знает, может, наш мотылёк так и коротал бы свой век в тёмном одиночестве, но иная у него была судьба. Однажды в подвал по капусту пришла хозяйка и поставила на пол свечку, как раз напротив мотылька. Боже мой! Каким величавым, блестящим, ясным, мерцающим, манящим показался мотыльку тот свет! Он встряхнул крылышками и хотел броситься на свет, но в ту же минуту хозяйка взяла свечу и пошла к выходу из подвала. Свет! Свет! Не удержался мотылек, забыл о своём бессилии, забыл о своей неосведомлённости и помчался за ним. Летучая мышь только свистнула ему вслед, потом ещё дальше залезла под бочку и уснула… Никогда ей ничего не снилось… А мотылёк полетел за той мерцающей свечкой так быстро, сколько сил было в его бедных крылышках. |
![]() |
И вот очутился он в большой комнате, где на столе стояла ясная-ясная лампа. Мотылёк растерялся от такого блестящего света и, обессиленный, упал на стол, трепеща крылышками. Опомнившись, он снова сорвался и начал кружить над лампой, каждый раз уменьшая и уменьшая круги: хотел он увидеть, как можно ближе, то ясное, яркое солнце, каким ему казалась лампа. Разве думал он, что там может оборваться жизнь? Кто же видит смерть в сиянии? Оно горит, светит, сверкает, мерцает! Там блеск, свет, там тепло, там жизнь! Все ближе и ближе летит мотылёк к губительному свету…. И вот он, долгожданный, ослепительно прекрасный, самый яркий луч! Треск! …Лампочка вспыхнула, а потом снова начала гореть так же ярко, как и прежде… |