Обычная кухня на первом этаже обычной девятиэтажки на Троещине. С улицы доносится шум машин и крики детей. Наталья Дзюбенко-Мейс заваривает кофе и вспоминает первую встречу с Мейсом. Литературная украинская речь с эмоцио­нальными вкраплениями разговорных оборотов. Время от времени в голосе звучат волевые нотки. 

— Мы сидели с коллегой на летней площадке кафе возле дома Союза писателей. Что-то обсуждали. Вдруг коллега говорит: «Смотри, Мейс идёт». Мы поздоровались, Мейс подошёл. Сначала я даже не поверила, что он это он. Я привыкла к словосочетанию «комиссия Мейса», мне он представлялся седовласым учёным. «Если вы Мейс, — говорю, — вам должно быть девяносто лет». Он смеётся: «Мне на самом деле сто, это всё американские технологии». 

— Как он выглядел? 

— Костюмчик серенький, портфельчик затёртый, хотя кожаный. Внешне на иностранца совершенно не похож. 

— А акцент? 

— Акцент на тот момент был жуткий, — Наталья Язоровна долго размешивает сахар, будто пытается разглядеть в кофейной воронке свои воспоминания. 

— Ваше первое ощущение при взгляде на него? 

— Я как-то сразу угадала: с человеком беда. Понимаете, мы с ним были очень похожи, даже внешне, и, наверное, поэтому я тут же почувствовала родственную душу. Слово за слово, начала выспрашивать: что с деньгами, где живёте? А у него тогда был очень тяжёлый жизненный период — с женой в Америке развёлся, всё имущество оставил ей. С какой-то небольшой суммой при­ехал в Украину и за месяц всё спустил. 

— Это был 1993-й? 

— Да. 

— Тогда у нас всё очень дёшево стоило в долларовом эквиваленте. 

— Он в такую среду попал, ушлую… 

— Писательскую? 

— Можно и так сказать. Психология у наших людей была такая: «Джим пришёл, Джим платит». Чуть ли не каждый вечер рестораны, женщины вокруг него вертелись — американец! Короче говоря, в тот момент, когда мы встретились, у него осталось 20 долларов. Говорю: «Покажи паспорт». Показывает. Я: «Джим, где виза?» Виза просрочена. Так вот поговорили, и я поняла: надо спасать. Пошли к нему домой, я ахнула: стола нет, печатной машинки нет, стиралки нет. Глянула в шкаф — забит нестиранными вещами. Навела справки: сколько платишь, кто сдал. Оказалось, брали с него за это жильё 100 долларов, хозяин — пьяница. Тут надо понимать: индеец и приятель-пьяница — это для индейца дорога в ад. 

— И что вы сделали? 

— Взяла его за руку и привела сюда. Вернее, не сюда, я тогда жила в двухкомнатной квартире в самом конце улицы Бальзака. Дала ему стол, стул, печатную машинку. Это было перед международной конференцией, мы всю ночь тогда над его выступлением работали, произношение ставили. Выступление, кстати, прошло блестяще. 

— Джеймсу понравилась Троещина? 

— Долго заворожённо смотрел на эти дома, потом говорит: «Марсианский пейзаж». 

— Его украинские «друзья» впоследствии вам не докучали? 

— Постоянно. Приходят: «Джим, дай 20 долларов». «Джим, переведи рукопись». Я глянула: там триста страниц. Кричу: «Выкину!» А гости смеются. Джим садится, начинает переводить. 

— И? 

— Выкинула. Собирали потом листики под окнами, больше не приходили. Ещё была беда: в гости звали. Так я за ним бегала… Берите кофе, пойдёмте в комнату. 

https://focus.ua/long/333110/