[700x467]

Отношение мое к курению на протяжении жизни было разным. Мама  не курила никогда, а отец курил с 15 лет и до 50 – пока врачи не пригрозили ему, что язва желудка, мучившая его, легко может перейти в раковое заболевание. Тогда он бросил – раз и навсегда, чисто волевым усилием. Я помню этот период, хотя и была тогда совсем маленькой. Помню, каким он стал раздражительным, дерганым. И это продолжалось где-то год. Тогда (в начале-середине 1950-х годов) не было ни лечения гипнозом, ни антиникотиновых пластырей, ни других средств. Тем не менее, отец был непреклонен. Всего тяжелее ему приходилось , когда все вокруг курили: на различных совещаниях на работе, во время обеденных перерывов, на рыбалке, которую он очень любил и занимался ею круглый год… Он придумал вот что.

Тогда сигарет не было, все курили папиросы, и у папы был металлический портсигар с обычной резинкой внутри для прижимания папирос. Он стал вкладывать в этот портсигар дешевые конфетки: ириски (тогда были такие «Ирис – кис-кис», с кошечками на обертке), карамельки «Театральные», «Барбарис» и прочее. И когда все вокруг закуривали, он тоже открывал портсигар и… доставал конфетку вместо папиросы. Это ему очень помогло. Так он и бросил курить – в отличие от своих братьев, моих дядей, которые пытались это сделать неоднократно, но, по-видимому, не обладали таким упрямством, как у моего отца. А ириски-карамельки он обожал до конца жизни, предпочитая их всем остальным сладостям.

Я не курила до своего замужества. Получилось вот как. Когда мы стали встречаться с моим будущим мужем, он уже покуривал, как все мальчишки, хотя ему было всего 15 лет. Я сразу поставила ему условие: бросить курить. Поскольку он был очень уж в меня влюблен, то согласился и не курил… пока мы не поженились. Тогда, вначале потихоньку, а затем и в открытую, он стал курить снова. Я совершенно не могла выносить ни табачного дыма, ни табачного перегара – до тошноты.  Но что мне было делать? Бесконечно скандалить? Разводиться из-за такой ерунды? И, доведенная до отчаяния, как-то раз я попробовала закурить, попробовала и убедилась, что мне легче переносить чужой дым и табачную вонь, если я курю сама. Тогда я уже училась в институте. Курили все вокруг меня – по институтским коридорам пластами плавал табачный дым, дымили во всех молодежных компаниях, на всех вечеринках.  И я присоединилась и почувствовала себя легче и увереннее – с этими ритуалами доставания сигареты из пачки, прикуриванием и прочим. Нужно сказать, что  курение мой организм отторгал долго, я втягивалась с большим трудом – где-то около года-полутора меня тошнило, а то и рвало от каждой сигареты. Но я мужественно все перетерпела и привыкла. Единственное, чего я никогда не понимала, как может курение успокаивать и снимать нервное напряжение – меня каждая сигарета, наоборот, неприятно возбуждала, поэтому я обычно курила только «за компанию» - в одиночку как-то не шло.

Но я считала себя опытным курильщиком, и меня жутко раздражало, когда мне делали замечания насчет курения, пытались ввести какие-то запреты. Дома родители кое-как терпели меня, понимая, что при моем упрямстве запреты сделают только хуже. Однако и я щадила их и не особенно своим курением напрягала, стараясь, если и курить, то не дома. И уж никогда не курила в подъезде – мне совершенно не хотелось, чтобы меня с сигаретой видели соседи.

Продолжала я курить и после развода. И только в 1994 году, когда занялась церковным пением, курение, разумеется, пришлось оставить. Я уже стала курить гораздо меньше, когда начала в начале 1980-х годов регулярно ходить в церковь. А когда стала петь, взошла на клирос, когда начала серьезно заниматься вокалом – о каком курении могла идти речь?! Серьезная работа с голосом и курение  - вещи абсолютно несовместимые, не говоря уж о несовместимости курения и воцерковленности. Бросила я курить, к счастью, очень легко, безо всяких напрягов. Видимо, мой организм был, действительно, абсолютно чужд курению.

К чему я это все рассказываю? Да чтобы показать, что я вполне понимаю курящих, понимаю, как их бесят всяческие запреты на курение, косые взгляды и замечания. Привычка есть привычка, далеко не все и не всегда над ней властны. И курение – пусть и порок, но для многих нечто даже жизненно необходимое. 

Однако, дорогие курильщики, согласитесь, что все-таки табачный дым, окурки, пепел – это не самое приятное, что остается после вас, особенно для людей некурящих. Что, живя в обществе, человек (если он не быдло) все-таки должен загрязнять мир отходами своей жизнедеятельности по минимуму, думая о других.

Итак, перехожу к сути. Я о курильщиках в нашем подъезде. В отличие от меня когда-то, никто уже не стесняется курить в подъезде. Единственное, что нам, некурящим соседям, удалось отвоевать – это площадки между первым и вторым (там почтовые ящики) и третьим и четвертым этажами – там зона для некурящих.  Оттуда мы гоняем всех  новичков подъезда, а также курящих, приходящих в гости или коммунальных работников: водопроводчиков, электриков и прочих, пытающихся там устроить перекуры.  Гоняем, естественно, когда видим и когда нас слушаются. Тем не менее, там тоже часто валяются окурки…

А между вторым и третьим и четвертым и пятым этажами на окнах как бы уже законно стоят банки, забитые вонючими окурками, все подоконники засыпаны пеплом и висит табачный дым.

Мне понятна тяга к курению. Но вот чего я не могу понять: зачем банки с окурками в подъезде?! Это опять из той же оперы, что сосед, выставляющий мусор на лестницу, о котором я писала в предыдущем посте. Это извечное стремление БЫДЛА загрузить своим дерьмом всех окружающих, распространить его как можно шире. Если о свиньях говорят, что они ходят ПОД себя (что неправда:  свинья очень чистоплотное животное и в свой навоз никогда не ляжет), то быдло старается обосрать как можно большее пространство ВНЕ себя. Я уже говорила, что сама, будучи курящей, курила либо дома, либо у кого-то в гостях, но НИКОГДА – на улице и у себя в подъезде. Ведь справедливо: если травишь себя табаком, кури у себя дома – пусть ты и твои домашние, в том числе и дети, пожинают последствия твоего порока.

Ладно: жаль тебе своих детей, не хочешь ты курить дома. Тогда почему бы не так: пошел на лестницу покурить, взял с собой какую-нибудь маленькую пепельницу – какое-нибудь ненужное блюдечко – покурил, загасил сигарету, унес окурок домой и спустил его в унитаз?! НУ ПОЧЕМУ НЕ ТАК?! Почему на лестнице должна стоять забитая окурками банка и вонять? Или даже опорожненная раз в кои-то веки, но все равно вонючая банка? А частенько бывает, что в эту банку бросают непогашенный окурок, и содержимое начинает тихо тлеть, снабжая ядовитым дымом все вокруг. Неужели вы думаете, что ваши дети, которых вы якобы уберегаете от своего дыма, не вдохнут этот дым через все двери, даже железные, или проходя через подъезд?

Лифта у нас нет, на четвертый этаж мне каждый раз приходится подниматься пешком – семь лестничных пролетов. И вот ползешь из магазина с тяжелыми сумками, пыхтишь с трудом, а между вторым и третьим этажами – стоит, раскорячился какой-нибудь хрен или хренисса, а иногда хрен и хренисса вместе, семейной парой, так сказать. Причем, как правило, в несвежих халатах, а летом хрены - в мятых «семейных» трусах… И дымят. И ты, задыхаясь, невольно втягиваешь в себя тошнотворные отходы их жизнедеятельности… Вот я хочу спросить именно курильщиков: вам не стыдно, если вы когда-либо были в подобной ситуации?  У вас никогда ничего не шевельнулось в душе? Ведь вы же, наверняка, не станете в общественном месте пукать и портить воздух – почему же вы считаете, что портить воздух табакокурением более прилично?

В одной из квартир нашего подъезда жила когда-то супружеская пара. Жили они лет двадцать, не меньше, потом муж скончался, а жена переехала в Москву к своей дочери. Жена не курила, а муж курил всю жизнь. Но курил ТОЛЬКО дома – даже на балкон не выходил никогда. Был глубоко интеллигентным человеком, со знатными польскими дворянскими корнями. Что и требовалось доказать. Короче – чудак, с точки зрения быдла. Я была у них в гостях несколько раз – вся квартира пропахла дымом. Мы пили чай, беседовали, и муж при мне не курил никогда.

А курение на балконах! Выходишь летним вечером подышать воздухом – пожалуйста: на балконе второго этажа курят, на балконе дома напротив – курят, справа внизу выползает на балкон соседушка – тоже курит… У соседки наверху, пьяницы, как всегда – веселая компашка, мужики выползли на балкон, все галдят и дружно закуривают, да еще гляди, как бы на тебя сверху не сбросили окурок – кстати, все курящие на балконах с шиком швыряют окурки вниз… ГРЕБАНОЕ БЫДЛО, что я еще могу сказать.

Вот в доме, где живет моя сестра, общим собрание жильцов (дом кооперативный) запретили в подъездах курить. Повесили объявления. И соблюдают это. Ведь можно же, если все…

Но это редкость. Обычно в какой подъезд в каком доме ни войдешь – везде та же картина: вонючие банки с окурками и прочее.

Неподалеку от моей работы, если идти по улице Чаянова вниз к Тверской, где-то на уровне 2-й Тверской, на углу  справа – шикарное современное здание какого-то банка или офиса – не знаю, вывеска слишком зеркалит, не разобрать.  Зеркальные огромные окна, на первом этаже перила, огораживающие эти окна – блестящие металлические трубы. Все так солидно, так внушительно… И у подъезда со сверкающей вывеской на этих перилах прикреплена за крышку металлическая банка из-под консервов «Голубцы мясо-рисовые» (этикетку даже не сняли). Банка для окурков – курят охранники, добрые молодцы, караулящие подъезд… Рядом – роскошные блестящие урны. А банка – как же без нее! Жаль, у меня тогда еще не было фотоаппарата – сфотографировала бы обязательно. Сейчас, не буду врать, не знаю – давно там не проходила, может, опомнились, убрали…

Тут читала по работе одну книгу, посвященную русской демонологии. И вот там рассказывается, в частности, об одном старообрядческом источнике конца XVIII - начала XIX века, в котором описывается диалог некоего монаха с бесом – чертенком незначительного класса, мелкой сошке из Ада. Бес, естественно, старается всячески искусить монаха, чтобы повыситься в чине, а хитрый монах не поддается, а пытается как можно больше выведать у собеседника тайн загробной жизни. Поскольку отношение старообрядцев к курению было резко отрицательным, монах задает бесу вопрос: к какому греху по тяжести приравнивается грех  табакокурения и нюхания табака? Бес затрудняется ответить (грех-то сравнительно новый) и бежит за консультацией к самому Вельзевулу. Вернувшись, говорит монаху буквально следующее:  «Каков тяжек грех бесом во афедрон детей пехати, ему же равен грех бесом и табак ртом и носом тягати». «Афедрон», в переводе с греческого,  – задний проход. То есть перевод примерно такой: «В аду грех  табакокурения и нюхания табака приравнивается по тяжести ко греху сексуального насилия в извращенной форме над  детьми». Соответственно и наказание. Вот так-то, дорогие курильщики…

Нет, ну это, конечно, старообрядцы, народ суровый, фанатичный… И все же хотелось бы мне, чтобы каждый раз, закуривая, вы вспоминали бы: «Каков тяжек грех бесом…» - и так далее. Может, хотя бы вонючие банки с окурками уберете из своих подъездов…