(этюды)
(9 мая)

Грязный холодный город ждал дождя и успокоения. Дымка порхала над ним, напоминала горы Кавказа. Волшебное последнее солнце, не сожалея ни о чем, прощалось - жестокое. Опаленная трава ни о чем не просила. Что-то внутри - не то ностальгия, не то печаль - сосало под ложечкой.
Самое важное говорится в тишине сердец, без слов.
Грязный город шуршал душой прошлогодних листьев и мятых истерзанных пивных банок. Хрустел ковер из стекла под ногами. Грязный город отдыхал во вкусной дымке жареного мяса. Грязный город освещался последними лучами закатного солнца, пробивающегося сквозь сизую дымку. По его душе ходили-топтались люди. Мусор проносился мимо незадачливых прохожих, а вездесущий ветер помогал ему в этом, бросая под ноги кому попало.
Единственная правда - это чужая боль и чувства.
Хотелось бежать бежать…бежать бежать.. закрыть глаза и ощутить его рядом - такого теплого и такого бестолкового.
Женщины вечно куда-то хотят уйти, но их не умеют удержать - ворох упреков и недовольства - не лучший способ строить мир на двоих, летят ножи грубых слов. Грустно - нас не понимают. И часто в припадке тщеславия говорим не то, что существует объективно, на самом деле, говорим сиюминутное. Но оно не имеет никакого отношения к реальности, к тому, что дорого на самом деле, к тому, в чем мы боимся признаться, порой, даже самим себе.
Мы говорим, умоляя… и нас не слышат, упрекая все вокруг за то, что нас неправильно поняли. А ведь в этом только наша вина. Значит, не смогли найти нужны слов, правильных слов. Мастерство в том, чтобы подобрать нужные слова.
Дрожь от пронзительного ветра тьмы. Сумерки танцующей внутри тени. Я жду его в своей душе, но он не придет. Я сплю тяжелым жестким сном его весны.
Вот-вот пойдет дождь мая. Я дрожу, но мне пусто. Вокруг только грусть чужих глаз, и печаль утонувшей reverie.
Чужие истории ходят вокруг. Где-то пищит пейджер. Я заглядываю в глаза историй - чужой жизни. Там много злой горечи и пустой обиды. Обрывки-лоскутки вопросов-картинок носятся вокруг с бешеной скоростью - так просто поймать чужое чувство в руку, взять, как котенка, чужое прошлое.
Воздух кишит фразами-мыслями. Мешанина вселенского гама забирается в душу. Теперь ты ничего не слышишь, кроме потока не-твоих чувств. Каждый вокруг что-то вспоминает-видит в своей голове-душе.
Разговоры. Как заклинание, губы рядом произносят-рисуют кусочек жизни. Ужасно, но ты это начинаешь видеть - чужую жизнь. Шаманство. Словно сомнамбула, улавливая все интонации и обертоны - не-твоего бытия. Словно шаман входишь в жизнь, где тебя нет. Словно вор смотришь на чужие истории и читаешь не-твое прошлое, не-твою боль. Кто-то рядом с тобой - совсем тебе не знакомый, несет в себе целый мир - мир ярких картинок, теней и разноцветных шариков… и еще какого-то шепота.
Шепот… как пепел, как смог, как мусор забирается в тебя, и нет никакой мочи его выгнать. Все звучит и звучит. Тебе хочется кричать, чтобы он замолчал, но он сильнее тебя. Тебя нет, есть только шепот.

Я сплю, изредка всхлипывая умершей надеждой счастья. Так хочется найти утерянную гармонию там… в глубине забытой кафешки. Хочется вспомнить-вернуть назад маховик времени и оказаться в далеком теплом месте, где было хорошо.
Лишь изредка, когда какая-нибудь мелочь забирается в жизнь, волоча за собой воспоминания о безвозвратно-теплой гармонии уютного ушедше-умершего мира, ты вспоминаешь. Но это бывает реже.
Я сплю. Во сне меня разрезают на части острым скальпелем. Мне не больно. Я сплю.
Его все нет…
Вот-вот пойдет дождь первой любви.