(чужие сны: реквием и глаза)

В черном вакууме приближался суматошный голубой шар Гама. Еще мгновение, еще одно и Гам уже вокруг тебя, ты растворяешься в нем, не в с силах отогнать сей сладкий призрак и сопротивляться миру желаний. Добро пожаловать в эфемерный город, вечно горящий город разврата и чувственности. Вы без труда можете найти его. Координаты - плоскость между явью и грезой. Нужно просто лишь постараться поискать в своей голове. Город, порой навеянный невероятно грустными мечтами. Пылающий город с драконами и привидениями, вишневыми крысами, нечестью и бестиями, город святых и блудниц, где ничего всерьез, и одновременно все очень серьезно. Здесь ничего никогда не происходит, и происходит все - в его забытых закоулках, под ржавыми балконами оранжево-кирпичных домиков, где на оранжево-глиняной земле растут черные розы… А может быть все случается неоновой полуночью, когда слизь душит каменные форточки и покрытые мхом водосточные трубы.
Город, очень разный. Для кого-то здесь живут только блудницы, разврат, бестии и вечный бордель жизни. Но одновременно в другом его уголке живут целомудренные Розы и мечты. Как голограмма: мгновение, и разврат сменялся невинностью, а бордели - кустами с фиалками. Город, где живут Добро и Зло одновременно, Порок и добродетель вместе. И нет четкой грани между ними. Дьяволица, которая вечно разбрасывает вокруг себя кусочки своего плотского вожделения и бесовской сексуальности сегодня, через несколько мгновений могла стать той самой загадочной призрачной чистой бестелесной ускользающей незнакомкой.
Но главное, в этом городе живут Мечты. Мечты о несбывшемся, о том, что так и не случилось, чему помешали жизнь, обстоятельства или собственная несмелость, неуверенность, неумение или нежелание бороться, заветные мечты - светлые или немножечко грустные, ностальгирующие и иронично- романтические, воздушные и мечты-успокоения. Одним словом, мечты разные. Ведь в этом городе все мечты и грезы сбываются, даже самые робкие и самые забытые. Пусть и не надолго и только во сне, пусть на пять секунд - на несколько секунд успокоения для рваного жизнью сердца.
В пустоте колес прозрачного ветра ангелоподобная Дьяволица в домашнем халатике, фартучке и тапочках поливала из леечки грядку с цветами самой обычной дождевой водой. Цветы были хрупкими и ломкими. Она спрятала свой бесовской хвостик и рожки и выглядела просто очень усталой, самой обыкновенной, разуверившейся в жизни, в себе женщиной. Женщиной, которая больше всего в вечности желала бы, чтобы эти цветы жили всегда. Но даже в эфемерном городе, где возможно все, именно это желание, как и в простой жизни, было нереальной иллюзией, фантастической и, увы, неосуществимой.
Сорт так любовно лелеемых и бережно взращиваемых ею необычные цветов назывался чувствами. И казалось, что легкое дуновение может сломать и разрушить красоту цветков и только что набравшихся бутонов. И она в который раз знала, что чувства - это очень нежные цветы, очень тонкие цветы, как ЛЮБОВЬ. И очень больно от этой любви, потому, что не хватает сердца вместить все это... больно и, наверное, немножечко жутко от сознания хрупкости этого чувства. Как фиалка... как эфемерный, мифический хрустальный шар - вот-вот.. легкое прикосновение и он разобьется на тысячу стеклянных бусинок-пылинок. Когда смотришь на все на это, то от этой красоты и хрупкости захватывает сердце.. и даже страшно глубоко вздохнуть потому, что очарование может в миг улетучится... разрушится от грубого прикосновения. Такое нежное и такое хрупкое, и такое обреченно-горькое. В мире так мало настоящей, не фальшивой теплоты, подумалось ей, так мало людей, которые нас по-настоящему любят. Поэтому нужно очень бережно к ним относится.
Сознание чертило рисунок несбывшейся мечты. Уже сыпался песок вечности, и вечный бренный ветер теребил подол мая. Очередная мечта уселась на ветку дурманного дерева прямо рядом с дьяволицей.
И тут она увидела, что все это было написано у нее на коже:
"Чувствовалось молчание ветра. Его запах, бабочкой порхающий в тишине цветов, проникал в мысли. И в этой предрассветной тишине лопались бутоны цветков.
Подтаявший мартовский снег очень нежных и сильных слов. В одиночестве тишины. В абсолютном одиночестве тоски Она знала, что они больше никогда не увидятся вновь. На прощание она улыбнулась тебе, смахнув с лица невидимые песчинки времени, и сказала слова ни о чем. Они больше никогда не увидятся вновь. Через шум городов, через тысячи лет, через чьи-то шаги кто-то шел к тебе. Через многие промежутки, но оказалось, что это невозможно. Это то слово, что люди говорят сами себе, предрекая поражение. А вот фатум давно отстукивает рэп в дверной засов. И корочка горечи вместе с сухим поражением спешит найти вечный ночлег на губах .
Через шум городов, через тысячи лет, через чьи-то шаги, через многие голоса, мысли, события, поезда и время какая-то часть нее все равно будет всегда любить тебя и помнить о тебе. А в памяти сохраниться все только самое светлое, ощущение тепла и безмерного, необъяснимого счастья, хотя ты ее никогда и не любил, впрочем, как и она тебя. Просто сердце рвалось от тоски и от боли, от того, что ей тебя не удержать, от того, что вы должны расстаться.
Когда ты появляешься в чьей-то жизни ровно на несколько мгновений, на несколько кадров, чтобы затем сгинуть в безвременье неизвестности. Хлам жизни затянет в свои сети и заставит забыть о маленьком чуде. Жизнь того человека продолжается, но тебя в ней уже нет и больше никогда и не будет. Ты все продолжаешь и продолжаешь скользить по виражам. Ровно пять кадров, а потом уже другая история. Только пять кадров. И как-то не получается удержаться и не потому, что не хочется… просто так... так вышло.
И как часто мы не знаем кто мы. Глядишь, за очередным виражом жизни появится вместо тебя кто-то другой. Друзья уходят потому, что мы становимся кем-то другим, потому, что они становятся другими людьми. Каждое мгновение мы уже иные, что-то в нас уже изменилось, что-то умерло, а что-то родилось. Меняем ли мы дезодорант или перекрашиваем волосы - такие глупости… так много значат… и …. "
Жуть! - сказала дьяволица сама себе.
Она почесала коленку - и еще явственней проступил след почти забытой руки. Ушедшие события выступили через поры, вся кожа была исписана лейблами и иероглифами-картинками несмываемой краской времени: "Не существует опыта любви, ведь каждый раз мы любим по-разному и разных людей. Не существует опыта расставаний. И каждый раз больно как в первый. "
- ЗАРАЗА!
Нить накала перегорела в лампочке, никто этого не заметил. Глаза же спокойно продолжали провожать и встречать рассветы с так внезапно уже нелюбимым мужчиной. Их почему-то это нисколечки не смущало. Им было это даже любопытно: как можно находится с кем-то рядом, когда там… там ничего: внутри, как будто лед. Большая глыба прозрачного синего льда. Да, когда-то они с жутким обожанием смотрели на него, а сейчас… они с таким же равнодушным обожанием смотрят на все вокруг, изучая, как будто впервые.
Нелюбимый мужчина жил с пирамидкой изо льда, он так запросто тер ей спинку в ванне, ласкал чувственный изгиб шеи. А возмутительные глаза тем временем продолжали спокойно наслаждаться тем, как струйка ментолового дыма уходит в потолок, и также спокойно наблюдать, как какой-то мужчина зачарованно, влюблено и с нескрываемым обожанием заглядывает в них. Глаза ему невинно улыбнулись и попросили не мешать. Ведь в мире так много всего нового, интересного, притягательно прекрасного, чудовищно красивого и беспокойно неизведанного.
Глаза с жадностью пожирали и пожирали этот огромный такой красивый мир, словно он был совсем совсем новым, словно это был кусок торта с пышными сливками. Весь мир являл собой одно сплошное Любопытство, которое так невозможно щекотало под ложечкой, будоражило, терзало - что натянутая до предела струна, казалось, вот-вот лопнет… ан нет. Глаза дышали, глаза впитывали МИР в себя: все обрывки, цветные стеклышки, детали, мимику, все мелочи, шурупчики, вибрации, скрепки и застежки этого мира. Глаза стреляли в потаенные уголки, им так нестерпимо хотелось забраться в самые нехоженые и дикие места, забраться в чужую жизнь, чтобы посмотреть, вобрать и удержать в себе всю эту красоту МИРА, чтобы наконец-таки хоть немножечко насладить чудовищное, раздирающее, невозможное любопытство. Им было интересно узнавать и узнавать. Они бессовестно выхватывали, а иногда просто откровенно воровали куски случайно проходящих и подслушанных рядом чужих жизней - жесты, слова, голос, малейшие придыхания. Им было нетерпеливо любопытно знать все: что кто ел за завтрак, а как той девушки больше нравится, чтобы ее ласкали, а как этот мужчина пьет пиво, что он при этом чувствует?
Глаза заглядывали под юбки и в витрины магазинов, в пустые банки и в глубь черных подвальных лестниц, они с одинаковым любопытством беспардонно изучали шкурки от бананов и новых мужчин. Глаза ловили движение листьев и движение пальцев, и это все говорило им настолько больше, чем просто слова.
И.. О ужас! Там было … было Нечто - целая улица, улица на которой глаза еще никогда не были. Самым восхитительным являлось то, что глаза, черт побери, не знали, КУДА она ведет… Они возмутительно все еще не знали, и целый шквал невозможного, взбалмошного любопытства терзал в очередной раз все внутри. Глаза жадно пожирали начало этой улицы, но вот конец… он таял и манил где-то там, в сизой дымке, такой желанный и такой далекий. И так ужасно хотелось посмотреть на него. Глаза задорно посмотрели в высь, поверх очков, обняли небо - там как всегда плавали облака, но они были такие совершенно новые, совершенно невиданные. И как всегда они стрельнули вправо, чтобы своровать и насладиться еще одним кусочком этой жизни, как им снова представилось нечто поразительное: на невообразимой скорости на них неслась иномарка. Глаза пришили в полный восторг от шквала щекотавших ощущений. Это было так странно - стоять посреди влажной дороги и просто смотреть как прямо на тебя очень быстро несется… несется…

Дьяволица принимала душ, стоя под кустом акаций. На ее ладошке было написано: "Любовь - это любопытство". И еще усердней она принялась тереть ладони, чтобы наконец-таки отмыть краску времени. Провоевав весь день и обессилев, она сдалась и просто уснула.
Сердце бюргера выпорхнуло пташкой из клетки. А может быть ей оно ей было и не важно, и не нужно. Этой ночью она умерла.