Как-то давно я написала стихотворение о Снегурочке, так с тех пор эта Снегурочка не давала мне покоя, и вот я написала о ней ещё. Будет она этим удовлетворена? Я не знаю. Может заставит ещё продолжить или исправить!? А пока публикую то, что получилось. Литературные герои бывают придирчивее и дотошнее чем читатели! И так....

 

 

Я быстро выросла и рано поняла,

что нежность мамы, видимо, забыла...

Ответь же, милая, как ты меня ждала?

Ответь же, мамочка, как ты меня любила?

 

Какие мне рассказывала сказки?

Лечила долго, если вдруг болела?

И почему я позабыла ласки,

слова из песен, что ты тихо пела?

 

Ночами, когда ветер выл над крышей,

когда возились оживлённо мыши,

ты грела ноги мне под одеялом,

шепча на ушко нежно: "Тише, тише" ?

 

Наверно, память девичья подводит...

Я буд-то вдруг явилась в этом мире!

Хотела вспомнить, только не выходит...

Нашли меня? А, может, позабыли?

 

Ответь, отец, должно быть я шалила?

А ты, ругал и ставил меня в угол?

И домик строил, чтобы я играла

в чудных, забавных разноцветных кукол?

 

Качал на ручках, чтобы я заснула?

Переносил в кроватку осторожно?

Наверно, меня память обманула,

любовь отца не помнить не возможно!

 

Как защищал, когда, вдруг, обижали,

дразнили шаловливые мальчишки?

Учил читать? Мы вместе повторяли...

Дарил на праздник маленькие книжки?

 

Ответь, как ты нашел меня однажды,

как у порога брошеную кошку!

В обносках изорвавшейся одежды,

без памяти, да и без чувств, возможно!

 

Меня чурались дети, и соседи

всё реже заходили теперь в гости...

- Она как буд-то ледяная леди,

а через лёд просвечивают кости!

 

- Она как буд-то из другого мира,

мы красоты такой ещё не знали!

Крестились, будто их спасала сила,

и каждый раз, при встрече, повторяли.

 

И я не знаю, кто решил тогда,

что мне чужды любовь, тоска и нега,

решили, что я девочка из снега,

бесчувственная, словно глыба льда!

 

Ну, а теперь послушайте меня,

Снегурочку - так вы меня назвали,

я сказку расскажу вам про себя!

Как люди жили рядом и не знали,

о девочке, прозрачной, как слеза,

которую любовью обделяли...

 

Лишь мальчик, быстроногий пастушок,

доверчивое, трепетное сердце,

играл мне вечерами в свой рожок,

что позволяло хоть чуть-чуть согреться!

 

Он пел, а рядом подпевала я,

и музыка волшебная сливалась...

И улыбался нежно, уходя,

а я в ответ махала и смеялась...

 

О нас молву пустили попятам,

что я везде ищу его внимания,

что как овца ложусь к его ногам,

и как корова жажду понимания...

 

Так шикали о ойкали вокруг,

что небеса, должно быть, содрогались

и изумлялся всемогущий бог:

" За что они над ними издевались?"

 

Мы плакали обнявшись, отчего

вокруг так много зависти и злости?

Он утешал... Давал мне молоко...

- Прости - твердил, - а ты, прости их просто!

 

И я прощала, как с обидой жить?

Как в черном мире утром просыпаться?

Как это Солнце можно не любить

и музыкою, как не восхищаться?

 

Однажды мы купались на реке

и быстрые нас уносили воды,

а мы лежали молча на волне

и любовались красотой природы.

 

Тут царский сын, случайно, обходил

своих владений дальние границы,

и взор, вдруг, любопытный обратил

и силу своей царственной десницы.

 

Скажите, что толкает воевать?

Наверно, это пламенное сердце,

без колебаний может убивать

и жечь глаза струёю жгучей перца?

 

А что в ответ могли мы?

Лишь нырять,

Как буд-то рыбы чуждые глубинам!

И нас, как зайцев, продолжали гнать,

и говорить, что мы не уловимы... 

 

Так это странно, сразу жертвой стать,

казалось, жизнь и так была жестока,

с тем балаганом из соседних окон,

что неустанно продолжал звучать!

 

Они твердили,

- Как она могла, противится внимания такого?!

Она и пастуха с ума свела!

Наверно ведьма!

Ведьма! Право слово!

 

В купальскую торжественную ночь,

когда костры сияют, словно звёзды,

им лишь в огне найти меня не смочь...

Люби теперь, когда отречься поздно!