Роберт Рождественский
(отрывок из поэмы «РЕКВИЕМ»)
Помните! Через века, через года,- помните!
О тех, кто уже не придет никогда,- помните!
Не плачьте! В горле сдержите стоны, горькие стоны.
Памяти павших будьте достойны! Вечно достойны!
Хлебом и песней, мечтой и стихами, жизнью просторной,
Каждой секундой, каждым дыханьем будьте достойны!
Люди! Покуда сердца стучатся,- помните!
Какою ценой завоевано счастье,- пожалуйста, помните!
Песню свою отправляя в полет,- помните!
О тех, кто уже никогда не споет,- помните!
Детям своим расскажите о них, чтоб запомнили!
Детям детей расскажите о них, чтобы тоже запомнили!
Во все времена бессмертной Земли помните!
К мерцающим звездам ведя корабли,- о погибших помните!
Встречайте трепетную весну, люди Земли.
Убейте войну, прокляните войну, люди Земли!
Мечту пронесите через года и жизнью наполните!..
Но о тех, кто уже не придет никогда,- заклинаю,- помните!
1962
Владимир Высотский
На братских могилах
Не ставят крестов
И вдовы на них не рыдают,
К ним только приносят букеты цветов
И вечный огонь зажигают.
Здесь раньше вставала
Земля на дыбы,
А нынче – гранитные плиты,
Здесь нет ни одной
Персональной судьбы,
Все судьбы в единую слиты.
А в вечном огне вижу
Вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и
Горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
У братских могил
Нет заплаканных вдов,
Сюда ходят люди покрепче,
На братских могилах
Не ставят крестов,
Но разве от этого легче.
Сергей Баруздин
***
Ты просишь вспомнить о войне…
Что мне сказать, ответить мне?
Пока я жив, пока дышу
Я ту войну в себе ношу
И за себя и за других,
Что не пришли с передовых,
За тех, что гибли под огнем,
За тех, что умерли потом…
И мне рассказывать о ней
С годами все трудней, трудней…
Алексей Сурков
Утро победы
Где трава от росы и от крови сырая,
Где зрачки пулеметов свирепо глядят,
В полный рост, над окопом переднего края,
Поднялся победитель-солдат.
Сердце билось о ребра прерывисто, часто.
Тишина... Тишина... Не во сне - наяву.
И сказал пехотинец: - Отмаялись! Баста!-
И приметил подснежник во рву.
И в душе, тосковавшей по свету и ласке,
Ожил радости прежней певучий поток.
И нагнулся солдат и к простреленной каске
Осторожно приладил цветок.
Снова ожили в памяти были живые -
Подмосковье в снегах и в огне Сталинград.
За четыре немыслимых года впервые,
Как ребенок, заплакал солдат.
Так стоял пехотинец, смеясь и рыдая,
Сапогом попирая колючий плетень.
За плечами пылала заря молодая,
Предвещая солнечный день.
1945
Илья Лапшин
..Пройдет война, и зарастут воронки
Зеленой идиллической травой,
И защебечет жаворонок звонко
Над полосой, когда-то фронтовой...
Расскажем детям мы, как шли когда-то
Солдатами в разведку на заре,
И прошлое припомнится как дата
В оборванном давно календаре.
А может быть, мы, ветераны, будем
Дремать на солнце где-нибудь в Крыму,
Быть может, мы возьмем и позабудем
О годах, растворившихся в дыму...
Но — так не будет. Слишком многим были
Для нас года и бедствия войны,
Окрепли в них мальчишеские были,
Сгорели в них мальчишеские сны.
И если жить — так жить до исступленья
И быть всегда подобранным и злым,
Но разве может наше поколенье,
Войну прошедшее, когда-то стать иным?
И будет нам необходимо, надо
По-пехотински сутками шагать,
Пойдем мы стариками к Сталинграду,
Чтобы у Волги юность вспоминать.
И защебечет жаворонок звонко
Над полосой, когда-то фронтовой...
И посидим мы молча над воронкой,
Заросшей идиллической травой...
Юлия Друнина
Парад в сорок первом Была Москва пургой заметена,
У Мавзолея замерзали ели,
И шла по Красной площади Война –
Усталая, в прострелянной шинели.
То батальоны шли с передовой,
Шли на парад окопные солдаты,
В тревожных небесах аэростаты
Качали удлиненной головой.
Терзали тело Подмосковья рвы,
Убитых хоронил снежок пушистый.
Сжимали горло фронтовой Москвы
Траншеи наступающих фашистов.
А батальоны шли с передовой,
Шли на парад окопные солдаты –
Недаром в небесах аэростаты
Качали удивленной головой!.. (1963)
Черный лес
Только буки да грабы, только грабы да буки
Тянут к солнцу сплетенные намертво руки.
Черный лес, обжигающий холодом лес
Под шатром добела раскаленных небес.
Тишина. Только ветра притушенный ропот.
Тишина. Заросли партизанские тропы,
Заросли держидеревом и купиной.
Тишина. Отчего же здесь веет войной?
Отчего эти старые грабы и буки
Заломили свои узловатые руки?
Отчего даже в светлый напев ручейка
Заронила гнетущую ноту тоска?..
А в глубоком ущелье, у быстрой воды
Обелиск со звездой да землянок следы.
То с Великой Войны запоздавшая весть –
Партизаны свой госпиталь прятали здесь.
Только буки да грабы, только грабы да буки,
Защищая, простерли над лагерем руки.
В черном море деревьев горя горького остров,
Косит раненых смерть, еле держатся сестры.
И губами распухшими чуть шевеля,
Здесь тебя призывают, Большая Земля…
Раз в ночи, когда месяц стоял в карауле,
То ли свистнула птица, то ли чиркнула пуля.
И сейчас же, во все прокопченное горло,
Хрипло рявкнула пушка, ей ответили горы.
И тогда, задыхаясь от радостных слез,
«Наши!» - крикнул слепой, обгоревший
матрос.
Но, узнав пулемета нерусского стук,
Вдруг рванулся к винтовке
разведчик без рук,
Вдруг рванулась куда-то связистка без ног,
И заслон медсестер самым первым полег…
Только буки да грабы, только грабы да буки
Здесь остались, дрожа от бессилья и муки.
Только плачут тяжелые капли дождя,
Только люди бледнеют, сюда забредя.
Черный лес, обжигающий холодом лес
Под шатром добела раскаленных небес…
Николай Майоров(погиб в 1942 г)
Пусть помнят те, которых мы не знаем:
нам страх и подлость
были не к лицу.
Мы пили жизнь до дна
и умирали
за эту жизнь,
не кланяясь свинцу. (1941)
Георгий Суворов(погиб в 1944)
МЕСТЬ
Мы стали молчаливы и суровы.
Но это не поставят нам в вину.
Без слова мы уходим на войну
И умираем на войне без слова.
Всю нашего молчанья глубину,
Всю глубину характера крутого
Поймут как скорбь по жизни светлой, новой,
Как боль за дорогую нам страну.
Поймут как вздох о дорогом рассвете,
Как ненависть при виде вражьих стад...
Поймут — и молчаливость нам простят.
Простят, услышав, как за нас ответят
Орудия, винтовки, сталь и медь,
Сурово выговаривая слово: "Месть!"
1943?
* * *
Еще утрами черный дым клубится
Над развороченным твоим жильем.
И падает обугленная птица,
Настигнутая бешеным огнем.
Еще ночами белыми нам снятся,
Как вестники потерянной любви,
Живые горы голубых акаций
И в них восторженные соловьи.
Еще война. Но мы упрямо верим,
Что будет день,- мы выпьем боль до дна.
Широкий мир нам вновь раскроет двери,
С рассветом новым встанет тишина.
Последний враг. Последний меткий выстрел.
И первый проблеск утра, как стекло.
Мой милый друг, а все-таки как быстро,
Как быстро наше время протекло.
В воспоминаньях мы тужить не будем,
Зачем туманить грустью ясность дней,-
Свой добрый век мы прожили как люди -
И для людей.
1944?
* * *
Мы тоскуем и скорбим,
Слезы льем от боли...
Черный ворон, черный дым,
Выжженное поле...
А за гарью, словно снег,
Ландыши без края...
Рухнул наземь человек -
Приняла родная.
Беспокойная мечта,
Не сдержать живую...
Землю милую уста
Мертвые целуют.
И уходит тишина...
Ветер бьет крылатый.
Белых ландышей волна
Плещет над солдатом.
1944?
Елена Ширман(погибла в 1942)
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди...
К. Симонов
Это будет, я знаю...
Нескоро, быть может, -
Ты войдешь бородатый,
сутулый,
иной.
Твои добрые губы станут суше и строже,
Опаленные временем и войной.
Но улыбка останется.
Так иль иначе,
Я пойму - это ты.
Не в стихах, не во сне.
Я рванусь,
подбегу.
И наверно, заплачу,
Как когда-то, уткнувшись в сырую шинель...
Ты поднимешь мне голову.
Скажешь: "Здравствуй..."
Непривычной рукой по щеке проведешь.
Я ослепну от слез,
от ресниц и от счастья.
Это будет нескоро.
Но ты - придешь.
1941