Я любил Белку, это чувство смогло полностью перестроить мое, порядком ироническое, восприятие окружающей действительности. Проходя мимо огромных витрин, я видел там ее, в метро – искал ее взглядом, и мне постоянно казалось, что она совсем рядом - метрах в трех, вот за той толстой теткой в аляповатом розовым пальто. Я даже начинал злиться на бедную женщину с отсутствием вкуса, приписывая ей навязчивое желание скрыть от меня любимую. Хуже всего было ночью – я все время разговаривал с Белкой и просыпался в настороженном холодном поту от фантомного звонка или СМСки, смотрел на телефон - и с чувством разочарования засыпал снова.
Мы вели долгие разговоры в моих снах, лежа вместе на моем жестком диване, о которых утром я не мог ничего вспомнить. Когда же мы наконец в реальности добрались до него, почему-то желание разговаривать отпало у нас напрочь… .
          Днем я кормил Белку обедами, покупал ей сигареты и просто старался сделать ее счастливой. И все было бы хорошо, если бы через пару недель я точно не знал, что за внешней жизнерадостной маской хохотушки и вообще крайне счастливого человека иногда проступает взгляд, который я видел тогда, на записи в кабинете Верховного. Там не было НИЧЕГО. Она оживала только здесь, менялась осанка, походка. Она стала всегда носить туфли на высоких каблуках и короткие платья.

          Пока Лаврик работал по своему плану, пытаясь связать линии судьбы в некий узор, позволяющий красиво и безболезненно выдавить Егора из жизни Белки, мы с ней носились по разнообразным мероприятиям и презентациям, которые крайне ее увлекали. И странное дело - я настолько начал ей доверять, что уже перестал обращать внимание на мелочи, которые она решала очень легко, снимая с меня головную боль текущей организации многочисленных событий. Она, словно встрепенувшись от долгого сна, раскрыла крылья и получала наслаждение от общения с огромным количеством людей, многие из которых своим существованием показывали реальность и притягательность того мира, от которого она была отлучена в течении долгого времени, во многом стараниями Егора, да и собственным безволием. То, что происходило сейчас, было прямой угрозой лучшему его проекту в жизни (я согласился с таким определением, данным Лавриком, кстати, совершенно безоговорочно) и он уж точно знал, кто именно был тому причиной. Егор начинал уже подозревать самое худшее. Думаю, что воображение рисовало ему самые соблазнительные картины. А мы просто были вместе, наслаждаясь свободой, узнавая о себе мелочи и привычки. Ну и мы, в конце концов, работали вместе, пока даже достаточно успешно, что меня вообще крайне удивляло. Лаврик в основном помогал в решении текущих вопросов, используя весть свой земной опыт. Анри же, старый пьяница, специализировался на более крупных чудесах.
          Как-то однажды мы сидели в кабинете и курили, я смотрел на нее и молчал. Я уже знал, что Егор слушает наши разговоры, читает ее переписку и периодически обеспечивает наружное наблюдение. Вначале мне было странно такое упорство, потом я перестал обращать на это внимание, просто стал осторожнее до поры. Я подумал, что пришло время поведать все это Белке, и прикидывал, как именно начать разговор. Но моим планам не суждено было сбыться.
- Слушай, Солнце – начал я. – Ты понимаешь что твоя жизнь, ….ммммммм особенно последнее время, немного нереальна? Ты двойной агент - попытался я пошутить. Про себя подумал - не выбравший явно одну из сторон.
- Она прекрасна, у меня даже в статусе так и написано, засмеялась она.
- Можешь представить себе жизнь без Егора, она по прежнему будет прекрасной? - Это был не первый наш разговор на эту тему, но сегодня все пошло немного не так. Она задумалась, и сразу глаза стали другими. В них появилась какая-то загнанность, она начала говорить отрывистыми рублеными фразами, с агрессивным напором. Я слышал эту интонацию уже много раз в своей жизни от многих людей, ошибиться было невозможно. Означало это только одно. Страх. Очень сильный. Стягивающий волю в точку. В таком состоянии она могла, лишившись чувства психологического самосохранения, выдумать любую правдивую ложь, которая прикрыла бы ее чувство панического ужаса от того, что она потеряет живущего рядом с собой Бога. Думаю, и я мог бы поддаться этому, сразу не увидев причин – она была очень убедительной, когда этого хотела. Я еще раз вспомнил взгляд Егора, которым он провожал меня тогда, в августе. Уверен, что помимо того, что он полностью лишил Белку воли, навязав ей параллельную реальность, он еще и предусмотрел симметричную резервную схему, которая должна сработать в минуту угрозы его влиянию. Именно сейчас она и действовала.
          Он был сильным природным темным, такие сразу попадали в поле зрения братца Верховного и он не отпускал таких людей из виду ни на минуту. Правда, наши визави никогда не использовали своих «приспешников» для прямого контакта, они просто не могли появиться на земле ни в каком виде. Создавая свои Сценарии, они выстраивали их так, чтобы использовать природные человеческие слабости и наклонности, добиваясь нужного им результата. Поэтому Егор ничего не ЗНАЛ о Сценариях, избранных и Ангелах. Что совершенно не мешало быть сейчас самым сильным игроком.
- Я боюсь. Я стала очень циничной и мне проще никому не верить вообще. Я хочу верить тебе, но не могу…. до конца. Поверить тебе - значит перестать верить ему, а я делала это в течении шести лет, и мне казалось что я абсолютно, совершенно счастлива. Отойдя от меня на несколько шагов, она очень убедительно мотнула головой, раскидывая волосы, и замолчала на полчаса. Когда она продолжила, тон ее был уже другим.
- Ты спросишь меня, как я живу с человеком, которого очень боюсь. Я сама не могу ответить на этот вопрос. Думаю, что когда я пойму для себя этот странный факт, все и кончится. Пока же я знаю только одно - я не могу на него сердиться, может быть, это странно звучит, но не могу. Я могу простить ему все, самые гнусные вещи. Мне проще, наверное, это сделать, и думать, что он на самом деле такой, каким я представляла его все это время. Иначе…… иначе я должна, наверное, очень сильно испугаться. А я этого не хочу!!!! Она истерично засмеялась, что для нее было равносильно неконтролируемой панике, и я подумал, что даже если бы я вдруг, в горячечном бреду, и решил бросить это дело - теперь я этого не сделаю никогда, пусть бы мне приказал сам Экселенц.
          Также мне стало совершенно ясно, что изначальный план неосуществим в принципе. Просто так изменить реальность было невозможно. Нужно было не отвлечь Белку, нужно было дать ей то, без чего она просто умрет. Настоящую любовь, которая бывает на земле у людей только один раз. В этот момент я очень пожалел, что родился избранным, и для меня это чувство доступно несколько раз в жизни. Я был бы самым счастливым человеком на свете, если бы больше никогда не увидел Верховного и дарил это чувство навсегда только ей, пока не умру.
          Я знал, что страх в жизни людей – самой сильное чувство, сильнее, чем любовь. И это было самой большой моей проблемой, в конце которой совершенно явно была видна горящая фура и два трупа в старом японском внедорожнике. Защитная реакция - это нормально, мозг отсекает реальные факты для того, чтобы сохранить возможность стабильной работы.
          Вдруг она порывисто подошла ко мне и обняла, стиснув до боли руки. – Пожалуйста... пусть все будет хорошо. Все должно разрешиться само собой. Пусть он меня бросит - она посмотрела на меня, будто ища в моих глазах поддержку ее словам. – У меня не хватит на это сил - бросить его самой, а так я поплачу месяц, а потом - ты же будешь рядом?

          Сомнения, сомнения…. . Обычно у главного героя с этим все очень хорошо, то есть их с лихвой хватает на целую главу. Не минула и меня сия чаша. Видя, как мечется Белка между нами, я все больше проникался этим настроением сам. В чем-то, безусловно, Егор был прав - я залез с ногами в некую семейную жизнь - плохую или хорошую, но главное – чужую. Одно, если бы наши отношения с Белкой ограничились флиртом и вытекающими из этого флирта легкими последствиями. И вполне может быть, даже наверняка - задание Экселенца было бы выполнено. Лаврик, скорее всего, справится, и Егора в ее жизни не станет достаточно быстро. А я буду рядом. И ситуация, вот в таком шатком равновесии, стабилизировалась бы на некое продолжительное время. Вполне может быть такой облегченный вариант отношений устроил бы и ее - она ведь была истинной женщиной и знала, что я к ней испытываю, но никаких последствий бы не принес - мы по-прежнему засыпали бы в разных кроватях и у нас были две, а не одна жизнь на двоих. Она стала бы свободна в своем выборе - не старайся я ей его навязывать в своем собственном лице. Такое поведение было для нее вполне естественно и рано или поздно, привыкнув к этому, она пополнила бы ряды счастливых женщин, для которых брак - не обязательное условие существования. Никита бы рос с мамой бабушкой, а мы с Белкой периодически бы созванивались, время от времени и болтали ни о чем.
          От таких мыслей мне хотелось попроситься у Экселенца на самую дальнюю базу и не видеть людей никогда, наблюдая за какими-нибудь приматами в несколько десятков световых лет отсюда. И, думаю, Он мою просьбу удовлетворил бы. Только вот я не верил в то, что даже Лаврик, с его патологическим упорством и креативным подходом к любым решаемым им проблемам, сплавит Егора навсегда. Не-ве-рю. Он обязательно появится - и возьмет свое. Через год, два, прилетев из-за уральских гор он скажет - Я приехал за тобой. И она через час, собравшись и захватив с собой Никиту, будет сидеть в самолете. И никто уже ничего не сможет сделать. А самолеты у нас все-таки иногда падают. Судьба, мать ее – кому суждено сгореть - не утонет. Экселенц будет бегать по своему овальному кабинету с прозрачной стеной, разгромит очередной компьютер и сошлет Алису куда подальше - с горя. Только сделать уже будет уже ничего нельзя. Потом, лет через 15-20 где-нибудь по ту строну океана, к власти придет совсем не тот человек, или наоборот, тот, которого все ждали. А может и не так далеко, но мир станет менее предсказуемым и ОНИ выиграют очередной раунд. Рождение и смерть - вот что только имеет значение. И баланс точно будет нарушен. Для меня, может, это уже и ничего не будет значить, но сейчас, сейчас я видел это настолько четко, что нестерпимо яркий свет застилал мне глаза.

          Черт бы побрал моего вечного Визави! Экселенц со своей последней миссией, в которой с самого начала сам нарушил правила игры, смог-таки подвести меня к последней черте. Если бы не состоялся тот разговор в его кабинете с экраном во всю стену, действительно, все пошло бы по значительно более мягкому варианту. Вдруг подумалось - даже после нашего ночного разговора, когда я в лоб сказал ему о нарушении непредопределенности, он не свернул операцию, хотя - что у него творилось в его нечеловеческой башке, можно было только догадываться. Чувство долга засело у меня глубоко в подкорке, ничего поделать с этим я не мог, да и, по большому счету, не хотел.
         Теперь же мне было необходимо решить вопрос кардинально. И я стремился к этому с упорством носорога. Надо, наверное, было знать меня столько, сколько меня знал Анри, чтобы понять - такое количество миссий не проходит безнаказанным. У меня перед глазами постоянно вставали лица женщин, любимых мною раньше..... Ни одной из них не было со мной сейчас рядом. Они приходили ко мне по ночам, беззвучно разговаривали со мной, и так же тихо уходили. Иногда мне снилось, что Белка остается со мной, и нет никого - ни Базы, ни Верховного, ни даже Анри, хотя я привык к нему. И я просто счастлив. Обычно после такого я просыпался и долго курил на балконе, так и не заснув до утра.
           Иногда мне компанию составлял Анри, приносивший хорошую выпивку, и мы долго  молчали о том, что помнили только он и я, глядя с балкона на практически пустынный ночной Ленинский проспект.
           Вот и сейчас, был уже конец февраля, и я курил на балконе, время приближалось к трем, все спали, и редкие машины пролетали по широкому проспекту. Заслушав знакомый шум крыльев, я обрадовался ему как родному.
- Надоело? – спросил он меня, протягивая бутылку. Я поежился, кутаясь в пальто, было не жарко, но желание постоять на воздухе превысило опасение простудится.
- Да, до чертиков, - ответил я ему в тон.
А ты не думал…влезть в святая святых - как-то неуверенно сказал Анри. При этом он был настолько спокоен, что мне стало не по себе.
- Это в Хранилище чтоли? - Да - он затянулся, отхлебнул, и выкинул сигарету, прочертившую горящей точку аккуратную дугу аж за крыши домов на той стороне проспекта - иногда он не рассчитывал силы.
- Отличная мысль! Кто только меня туда пустит?

- Он почти созрел. Думаю, что мы его с Лавриком уговорим днями - тут он почему-то дьявольски ухмыльнулся.

- Я не пойду! Хотя может ты и прав.... .
- Свобода - это осознанная необходимость! - вдруг изрек Анри, процитировав классика марксизма, и, не прощаясь, резко взлетел метров на 20. Оттуда, сверху, мне донеслось его: - Увидимся в лифте!

          Я остался один, наедине с пустым проспектом. Вывеска какого-то магазина горела внизу, я пялился на нее наверное минут 10, после чего закрыл балкон и мгновенно забылся утренним сном, в котором уже теплилась искорка надежды, как будто окурок Анри завис на полпути к противоположной стороне.