Позабыв Золотую Орду, 
Пестрый грохот равнины китайской, 
Змей крылатый в пустынном саду 
Часто прятался полночью майской.

Только девушки видеть луну 
Выходили походкою статной, — 
Он подхватывал быстро одну, 
И взмывал, и стремился обратно.

Как сверкал, как слепил и горел 
Медный панцырь под хищной луною, 
Как серебряным звоном летел 
Мерный клекот над Русью лесною:

«Я красавиц таких, лебедей 
С белизною такою молочной, 
Не встречал никогда и нигде, 
Ни в заморской стране, ни в восточной.

Но еще ни одна не была 
Во дворце моем пышном, в Лагоре: 
Умирают в пути, и тела 
Я бросаю в Каспийское Море.

Спать на дне, средь чудовищ морских, 
Почему им, безумным, дороже, 
Чем в могучих объятьях моих 
На торжественном княжеском ложе?

И порой мне завидна судьба 
Парня с белой пастушеской дудкой 
На лугу, где девичья гурьба 
Так довольна его прибауткой».

Эти крики заслыша, Вольга 
Выходил и поглядывал хмуро, 
Надевал тетиву на рога 
Беловежского старого тура.

Виктор Корольков. Похищение.

Я верил, я думал, и свет мне блеснул наконец;
Создав, навсегда уступил меня року Создатель;
Я продан! Я больше не Божий! Ушёл продавец,
И с явной насмешкой глядит на меня покупатель.

Летящей горою за мною несётся Вчера,
А Завтра меня впереди ожидает, как бездна,
Иду... но когда-нибудь в Бездну сорвётся Гора.
Я знаю, я знаю, дорога моя бесполезна.

И если я волей себе покоряю людей,
И если слетает ко мне по ночам вдохновенье,
И если я ведаю тайны - поэт, чародей,
Властитель вселенной - тем будет страшнее паденье.

И вот мне приснилось, что сердце моё не болит,
Оно - колокольчик фарфоровый в жёлтом Китае
На пагоде пёстрой... висит и приветно звенит,
В эмалевом небе дразня журавлиные стаи.

А тихая девушка в платье из красных шелков,
Где золотом вышиты осы, цветы и драконы,
С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов,
Внимательно слушая лёгкие, лёгкие звоны.