Одна из ведущих моих ценностей – это свобода, независимость и саморазвитие (иными словами жить - значит расти и развиваться и расцветать, не будучи ничем ограниченной). Так получилось, что дети у меня появились, когда я чувствовала, что психологически как то ещё не готова к этому, потому что не устроила к тому времени свою жизнь так, чтобы чувствовать, что я сама как то сложилась, состоялась. Из-за этого горевала и горюю до сих пор. Смотрю с грустью и завистью на тех женщин, которые сначала состоялись, а потом уж обзавелись семьёй и детьми. Поэтому рождение первого ребёнка для меня было своего рода «сломом» моей линии жизни, хотя там был мотив – не отставать от других, сделать то, что одобряет социум. Хотя тут ещё вопрос- а не является ли стремление стать состоявшейся женщиной – тоже из одобрения тем же социумом.

Есть мнение, что момент рождения ребёнка, то, как он был встречен в этот мир, влияет на всю его жизнь, и на всю историю взаимоотношений мамы и ребёнка. Когда родилась моя старшая дочь, она словно вторглась в мою жизнь, когда я была к этому не готова. Поэтому я не хотела трогать её выходящую голову, почувствовать ту реальность, которая уже наступила, а я это признавать не хотела. Это как то, что сама ещё не разобралась в своей жизни, не нашла своё место, не устроилась, не поняла толком , кто Я, где Я, а тут появился другой, зависимый от меня, которого надо устраивать в жизни. И не просто так вот появился, а с требовательным криком, оглушившим меня. Для меня появление ребёнка в моей жизни был жуткий стресс, шок, потрясение. Я тогда восприняла это, разумеется подсознательно, как покушение на свою свободу, независимость, жизнь неустроенную, в конце концов. Вот так я воспринимала рождение старшей дочери, и, наверное, симптомы послеродовой депрессии у меня тогда явно были. Я была тогда выбита из своей жизненной колеи, дезориентирована. Хорошо, что я тогда первые два месяца жила у мамы, которая склонна всё брать на себя, иначе бы я сама с собой не справилась. Помню этот символический сон через 2 недели после рождения – как я отбивалась от голодного громадного осьминога, который своими щупальцами-присосками на меня нападает, хватает, и не отбиться от него – получается борьба.
По сей день в отношениях с дочерью происходит следующее. Каждый раз, когда она ко мне приходит, ко мне обращается, просит у меня что-либо – я невольно воспринимаю это как вторжение, как покушение. А когда она плачет или страдает – у меня это вызывает не столько сочувствие и жалость, сколько раздражение. Я тяжело вздыхаю, словно такая тяжёлая и непосильная ноша легла на мои плечи. И не хочу нести я эту ношу, Может, поэтому она говорит, что не хочет жить? И на самом деле, мне жаль её.
Но есть и другая сторона отношений с ней. С самого её детства я очень чувствительна к тому, что она может меня чем то позорить перед другими. С ранних лет – своими взрывными аффектами, своей неправильной дизартричной речью перед другими, Далее, примерно лет до девяти, своей склонностью вести себя неконвенциально в транспорте, на людях вообще – беситься и валяться в метро, задирать юбку на концерте муз школы в 1 классе и др), плохой учёбой в школе, невключённостью в ситуацию уроке в школе. В общем полное несоответствие тому, каким принято быть в социуме. А родила то я её до того, чтобы «сделать реверанс» перед этим самым социумом – что, мол, мне за тридцать, и ребёнка родила, галочку поставила.
То есть бедная моя дочь, с одной стороны - внезапно и не вовремя вторгшаяся и до сих вторгающаяся в мою жизнь, со всеми своими просьбами, переживаниями, слезами и всем, всем, всем… А с другой стороны, должная быть соответствующей и прекрасная для этого социума - чтобы не позорить меня, но вызывать у меня только чувство гордости. А по факту получается всё наоборот. Наверно, поэтому она и говорит, что хочет сброситься.
С другими двумя детьми получилось получше, им повезло гораздо больше со мной как мамой. И стоит ли об этом здесь писать. И сердечного сочувствия, и жалости, и отзывчивости, и стремления им помогать у меня к ним намного больше. Мамой я по сути стала только со вторым ребёнком, а с третьей дочкой, желание дать самое лучшее, что может дать мама, но и необходимое – залог внутренней стабильности, хорошего самоотношения, надёжной опоры на всю ее жизнь – было у меня осознанное, прочувствованное, и даже запланированное.
Но вот что делать мне с бедной старшей дочерью, я не знаю, опускаются руки. Даже если я уже избавилась от её роли как моего нарциссического расширения (а папа, кстати, ещё не избавился), остаётся вопрос: появится ли у неё настоящее желание жить, несмотря на то, что для своей мамы она та, которая вторгается и покушается, а у мамы вместо желания помочь – усталость и желание, чтобы та её оставила в покое? Такова драма и трагедия моих отношений с моим первым ребёнком....