Кальтенбруннер ничего не сказал Гиммлеру - таково было указание рейхслейтера. Он повторно приказал немедленно вызвать из Италии Карла Вольфа. В громадном аппарате РСХА ничего не проходило без пристального внимания Мюллера и Шелленберга. Радист при ставке Кальтенбруннера, завербованный людьми Шелленберга, сообщил своему негласному начальству о совершенно секретной телеграмме, отправленной в Италию: "Проследить за вылетом Вольфа в Берлин. Шелленберг понял - тревога! Дальше - проще: разведке не составляло большого труда узнать о точной дате прилёта Вольфа. На аэродроме его ждали две машины: одна - тюремная, с бронированными дверцами и с тремя головорезами из охраны подземной тюрьмы гестапо, а в другой сидел бригадефюрер СС, начальник политической разведки рейха Вальтер Шелленберг. И к трапу самолёта шли три головореза в чёрном с дегенеративными лицами и интеллигентный, красивый, одетый для этого случая в щёгольскую генеральскую форму Шелленберг. К дверце "Дорнье" подкатили трап, и вместо наручников холодные руки Вольфа сжали сильные пальцы Шелленберга.
Тюремщики в этой ситуации не рискнули арестовывать Вольфа: они лишь проследили за машиной Шелленберга.

Гиммлер кричал на Вольфа:
- Вы провалили операцию и подставили под удар меня! Каким образом Борман и Кальтенбруннер узнали о ваших переговорах? Как ищейки этого Мюллера могли всё пронюхать?!
Шелленберг дождался пока Гиммлер кончил кричать, а после негромко и очень спокойно сказал:
- Рейхсфюрер, вы, вероятно, помните: все частности этого дела должен был подготовить Я. Я придумал для Вольфа легенду: он внедрялся в ряды заговорщиков, которые действительно ищут путей к сепаратному миру в Бёрне. Все частности мы обговорим эдесь же. И здесь же под мою диктовку Вольф напишет рапорт на ваше имя об этих раскрытых нами, разведкой СС, переговорах с американцами.

Борман понял, что проиграл, когда Гиммлер и Шелленберг с Вольфом вышли от фюрера. Пожимая руку Вольфу и принося ему "самую искреннюю благодарность за мужество и верность", Борман обдумывал, стоит ли устроить Вольфу очную ставку... Он думал об этом и после того, как Гиммлер увёл своих людей, успокоенный победой над ним, Борманом.
Он не смог принять определённого решения.