Было время, когда Гёрствуд нежно любил свою дочь Джессику, особенно когда был помоложе и ещё не достиг успеха в делах. Однако теперь, на семнадцатом году жизни, в характере Джессики появилась некоторая замкнутость и независимость. Ни то ни другое не способствовало излияниям родительской нежности.
В школе она познакомилась с дочерьми очень богатых людей, владельцев или совладельцев крупных предприятий, а эти девушки держали себя так, как того требовала их среда. Джессика интересовалась только такими подругами.

Школьные новости Джессики носили особый характер.
- Её семья, кажется, ничего собой не представляет? - с интересом осведомилась миссис Гёрствуд. - У них, Я слыхала, ничего за душой нет?
- Конечно. Эти люди бедны, как церковные крысы.
Джессика весьма тщательно выбирала знакомства среди учившихся в школе юношей, многие из которых пленялись её красотой.
- Как тебе нравится? - возмущённо заявила она однажды вечером матери. - Этот Герберт Крейн пытается подружиться со мной!
- А кто он такой, дорогая? - спросила миссис Гёрствуд.
- О, ровным счётом никто! - ответила Джессика и надула прелестные губки. - Просто студент. А денег ни цента!
Совсем другое было дело, когда Джессику однажды проводил домой молодой Блайфорд, сын мыльного фабриканта.
Миссис Гёрствуд в это время случайно выглянула на улицу.
- Кто это был с тобой? - спросила она, как только девушка поднялась к ней.
- Это молодой Блайфорд, мама!
- Неужели! - только и вымолвила миссис Гёрствуд.
- И он приглашает меня пройтись с ним по парку, - добавила Джессика, разрумянившаяся от быстрого бега по лестнице.
- Хорошо, дорогая, иди, - сказала миссис Гёрствуд. - Только не задерживайся в парке долго.

Когда молодые люди вышли на улицу, миссис Гёрствуд, чрезвычайно заинтересованная, снова выглянула из окна. Это было приятное зрелище, чрезвычайно приятное.