Когда события происходят быстро, а эмоции бьют через край, резко ощущается нехватка разъяснения ситуации сверху. Страх перед насилием может быть силой столь же разрушительной, как само насилие, и сдержать её, когда она уже разошлась, бывает сложно. Согласно статистике, реальный шанс погибнуть во время теракта или стрельбы в Лондоне или Нью-Йорке крайне мал. Однако столь хладнокровное восприятие подобных событий недоступно - да и не особо полезно - тому, кто прямо сейчас испытывает страх за свою жизнь. После того как паника улеглась, попытаться определить и объяснить, что же фактически произошло, входит в обязанности властей, газетных репортёров и экспертов. Но никто не должен ожидать от людей, что те станут действовать исходя из фактов в момент, когда вокруг них мечется и ревёт толпа. Когда моментальная реакция необходима, во главу встают телесные инстинкты.
Подобные события в какой-то мере характеризуют времена, в которые мы живём. Скорость реакции всё чаще берёт верх над неторопливыми и осторожными оценками. По мере того как мы всё больше настраиваемся на информационные потоки "в реальном времени", это неизбежно приводит к вере больше в эмоции и ощущения, нежели прямые свидетельства. Знание начинает цениться за его скорость и эффективность, а не холодную объективность. Порождённые эмоциями заблуждения часто распространяются быстрее фактов. Когда имеет место опасность для жизни и каждая секунда на счету, моментальная реакция оправданна. Скрытая здесь угроза заключается в том, что обычно мирные ситуации начинают казаться опасными и впоследствии превращаются в таковые на самом деле.

Если люди не ощущают безопасности, не важно, насколько они объективно защищены; так или иначе, они начнут брать инициативу в свои руки. Рассказывать населению, что опасности нет, малополезно, если оно ощущает себя в опасности. По этой причине мы должны воспринимать чувства людей столь же серьёзно, как прочие факторы политической обстановки. Миры индивида и коллектива ныне захвачены чувствами. Нам не нужно переходить на язык "войны культур" или обращаться к воинственной риторике, чтобы понять, что политика всё больше подаётся и воспринимается в квазивоенном ключе. Наша политическая задача заключена в том, чтобы проложить себе путь к менее параноидальным средствам коммуникации между собой.

Сила чувств привносит в демократические страны изменения, которые нельзя игнорировать или обратить вспять. Такова теперь жизнь. Мы не можем откатить историю назад, равно как и переписать её; нынешняя историческая эпоха требует необычного подхода и заботы. Чтобы достойно прожить новую эпоху и обнаружить за её пределами что-то более стабильное, нам необходимо в первую очередь понять её.