- А, это вы, Баденге! - приветствовал его шляпник( Лантье).
Он прозвал полицейского Баденге в насмешку над императором. Пуассон принимал это шутливое прозвище со своим обычным непроницаемым видом, и даже нельзя было понять, обижен он в глубине души или польщён.
Лантье и Пуассон были добрыми приятелями, несмотря на различие политических убеждений.

- А вы знаете, что император служил в Лондоне полицейским? - спросил Бош. - И подбирал пьяных баб на улице, честное слово!

Лантье, вытащив газеты, ласково похлопал по ним рукой и сказал:
- Вот поглядите! Вы и представить себе не можете, сколько здесь всего понаписано! Если бы провести в жизнь хоть половину этих идей, общество сразу очистилось бы от всякой скверны. Да, ваш император кубарем слетел бы с трона.
Но тут его прервал полицейский:
- Ну, а как с армией? Что вы с ней намерены делать?
Лантье стал кричать:
- Я требую уничтожения милитаризма, Я стою за братство народов! Я требую справедливой платы за труд, участия в прибылях, торжества пролетариата! И всех свобод, слышите? А также права на развод!
- Да, и права на развод для поддержания нравственности, - поддакнул Бош.
Пуассон возразил:
- А если Я не желаю ваших свобод? Свободен Я в этом или нет?
- Не желаете - вы не свободны! - бормотал Лантье, задыхаясь от ярости. - Если вы не желаете свобод, вам место в Кайене, да, в Кайене, вместе с вашим императором и всей его грязной шайкой.
Так они спорили с пеной у рта при каждой встрече.

Между тем Бош ёрзал на стуле и с беспокойством поглядывал на полицейского.
- Надеюсь, всё это между нами, господин Пуассон? - спросил он наконец.
Пуассон приложил руку к груди, как бы обещая, что всё будет похоронено у него в сердце. Не станет же он доносить на друзей! Затем полицейский крадучись вышел через чёрный ход и зашагал по тротуару, чётко отмеряя шаг, всё такой же суровый, невозмутимый.