Услыхав, что забрали благочинного, Елистратов поспешил в город. Если арестован один из участников заговора, опасность угрожает и ему! Необходимо скрыться.
Всю дорогу от вокзала до особняка доктора Любашова Елистратов напряжённо всматривался в мглистость пустынных улиц - нет ли слежки.
На подоконник окна в доме Любашова ставилась зажжённая лампа с зелёным абажуром. Это был условный знак: всё благополучно и преферанс состоится. Сегодня заиндевевшие стёкла отсвечивали как и в прежние вечера зелёным светом - цветом надежды.
Всё в порядке, Любашов дома! Большевикам не удалось напасть на след заговора. Елистратов четыре раза нажал кнопку звонка. Калитка открылась, но перед ним оказался не доктор, а незнакомая дама. Елистратов отпрянул назад, но женщина схватила его за рукав.
- Заходите. Я супруга Никтопалиона Аркадьевича.
- А... он... сам... где?
- Дома. Но нездоров.

Никтопалион Аркадьевич лежал на диване с холодным компрессом на сердце. Ломберный столик не раскрыт, карты и карандаши не приготовлены. Никтопалиону Аркадьевичу явно не до преферанса.
Увидя Елистратова, он жалобно ахнул и прижал к груди мокрое полотенце. Побелевшие губы и пухлые руки одинаково мелко дрожали. Он достал из-под подушки свёрнутую трубочкой бумажку.
- От благочинного, из тюрьмы, - заикаясь, прошептал доктор.
Елистратов схватил записку. Духовный пастырь предупреждал что задержанный Дикопольский умер от разрыва сердца, не сказав ни одного слова, но письмо "дядюшки" в лапах ЧК.
Елистратов понял: осторожность необходима ещё большая.
Елистратов убрал с подоконника лампу. Собираться здесь нельзя. Надо поскорее уходить.
Любашов по-бабьи всхлипывал:
- Если заберут меня - Я погиб!.. Меня... обязательно расстреляют... Боюсь!
Елистратову было одинаково безразлично, поставят Любашова к стенке или он, как Дикопольский, умрёт от страха. Но то, что Любашов на первом же допросе всех выдаст, - было бесспорно. Взять его с собой? глупо. Лишняя обуза.
Елистратов посмотрел на Любашова. Повернувшись на бок, со страдальческой гримасой, тот сосредоточенно отсчитывал капли лекарства, тяжело падавшие в рюмку. Да, иного выхода нет. Елистратов, не спуская глаз с морщинистого багрового затылка Любашова, вынул из заднего кармана воронёный браунинг...

Едва он отошёл от калитки, из-за угла показались вооружённые люди. Они быстро шли навстречу. Чекисты! Елистратов усилием воли заставил себя, не ускоряя шаг, продолжать идти им навстречу. Заворачивая в переулок, он оглянулся. Отряд остановился возле докторского особнячка.