В США 2 декабря 2019 г. в возрасте 90 лет скончался американский историк и писатель Роберт Мэсси. Пост о нём и его жене Сюзанне Мэсси задумала неделю назад, но только сегодня его сумела подготовить. Впервые о чете Мэсси узнала из книги "Николай и Александра", которую они совместно написали, но на обложке книги было указано только имя Роберта Мэсси. Книга "Николай и Александра" в 90-е годы стала первым источником для многих наших сограждан о судьбе Николая Второго и его семьи. В посте также опубликованы интервью Сюзанны Мэсси российским СМИ.
Роберт Кинлох Мэсси (Robert Kinlokh Massie) родился в городе Лексингтон штата Кентукки (США) в 1929 году. Изучал историю Америки в Йельском университете в США и новую европейскую историю в Оксфордскиом университете в Великобритании. Литературную карьеру начинал в качестве журналиста крупных американских периодических изданий («Saturday Review», «Time», «Saturday Evening Post» и других), где печатал в основном рецензии на книги. Первым бестселлером, вышедшим из-под пера Мэсси, стала книга о семье русского императора Николая II — «Николай и Александра» («Nicholas and Alexandra», 1967; написана совместно с женой, Сьюзен Мэсси, однако, по соглашению соавторов, ее имя не было вынесено на обложку). В 1971 г. по мотивам романа был поставлен художественный фильм "Николай и Александра" в главных ролях снялись Майкл Джейстон вместе с Джанет Сузман. Фильм получил две статуэтки "Оскар". Как и все последующие романы Мэсси, «Николай и Александра» основан на документальных источниках: автор использовал, в частности, материалы библиотек и архивов Колумбийского и Йельского университетов и Нью-йоркской публичной библиотеки. В какой-то мере в книге отразились драматические обстоятельства жизни семьи Роберта и Сьюзан Мэсси, сын которых страдал гемофилией. Историю борьбы за жизнь сына родители подробно изложили на страницах совместно написанной книги «Путь» («Journey», 1975). Феноменальный успех биографического романа «Петр Великий: Личность и эпоха» («Peter the Great: His Life and World», 1980) определил репутацию Роберта Мэсси как одного из ведущих исторических романистов Соединенных Штатов Америки.
Автор был удостоен престижной Пулитцеровской премии; в 1985 году по мотивам романа был создан телевизионный сериал «Петр Великий» (это был первый иностранный сериал, снятый на территории Советского Союза). В 1991 году Мэсси выпустил книгу «Дредноут», посвященную историческим событиям начала Первой мировой войны, политическому соперничеству между Германией и Великобританией («Dreadnought: Britain, Germany, and the Coming of the Great War»), затем он вновь обратился к истории жизни семьи последнего русского царя, написав книгу «Романовы: Заключительная глава» («The Romanovs: The Final Chapter», 1995).
Избранная библиография (с сайта livelib.ru)
1967 - Николай и Александра / Nicholas and Alexandra: An Intimate Account of the Last of the Romanovs and the Fall of Imperial Russia
1975 - Journey (в соавторстве с женой - Сьюзан Мэсси)
1980 - Петр Великий. Личность и эпоха / Peter the Great: His Life and World
1981 - Last Courts of Europe: Royal Family Album, 1860-1914 (вступительная статья к альбому, составитель -Jeffrey Finestone) 1991 - Dreadnought: Britain, Germany, and the coming of the Great War
1993 - There's an Old Southern Saying: The Wit and Wisdom of Dan May (вступление к сборнику, составитель - William May Stern) 1995 - Романовы. Последняя глава / The Romanovs: The Final Chapter 1997 - Loosing the Bonds: The United States…
Одно из первых отечественных изданий книги Р. и С. Мэсси
Сюзанна Мэсси
(2 интервью российским СМИ)
https://www.kommersant.ru/doc/2285982
Журнал "Огонёк" №33 от 23.08.1998, стр. 10
Что определило ее жизнь? Не швейцарские корни, не писательский дар, а жестокий недуг ее первенца — гемофилия, редкая болезнь крови, следствие генных нарушений в организме матери
Эта американка сотворила книги о России, ставшие бестселлерами по обе стороны океана: «Николай и Александра», «Страна Жар-птицы». В бытность советником президента США ей удалось убедить Рейгана, что СССР не империя зла...
На презентации русского издания своей книги «Павловск» в Мраморном дворце Петербурга Сюзанна Масси выглядела теткой Марьей, принаряженной в честь праздника. Дистанция между американской интеллектуалкой и типичной представительницей страны, в которую она давно влюблена, свелась к нулю. Когда я рискнул признаться ей в столь дерзком наблюдении, Сюзанна выразилась еще яснее: «Похожа на русскую бабу!» и со смехом добавила: «Хороша иностранка — тридцать лет приезжаю в Россию, и ни разу ко мне не пристал фарцовщик». Впрочем, фотосъемку попросила назначить все-таки после парикмахерской.
— Как вы узнали, что у Бобби гемофилия?
— Случайно. В пять месяцев ему делали прививку: укололи в большой палец, и я заметила, что кровь не сворачивается. Еще раньше на лобике появился синяк, но врач сказал: «Пустяки, хотите-- сделайте пробу». Я кинулась к справочникам, отыскала болезнь с такими симптомами и, еще ничего не зная о ней, подумала: причина во мне. Так и оказалось: моя огромная родня в Швейцарии (21 родственник по мужской линии) — ни при чем. Классическая гемофилия передается по женской линии, но страдают мальчики. Такая мутация была у королевы Виктории (но англичанам повезло: гемофиликом был ее третий сын, а не наследник престола) и у ее внучки Александры, российской императрицы... До конца не веря в диагноз, мы сделали тест в нью-йоркском госпитале. К нам вышел человек в сером костюме, глядя в пол, холодно произнес: «Гемофилия. Безусловно, ребенок получит компенсации», — и удалился...
|
Видите ли, в нашей стране всегда и все должны быть молодыми, здоровыми и счастливыми. |
Не могу сказать, что осталась наедине с бедой. Но, сколько бы раз тебя ни спросили: «How are you?», ответ должен быть один: «Fine!» Признайся я, что теряю почву под ногами, все просто разбежались бы — и не от черствости. Рядовой американец не умеет воспринимать неудачников.
— В книге «Путешествие» вы приводите свою клятву: «Бог дал мне счастливое дитя, мой долг — сохранить его солнечным».
— И еще: «Господи, дай мне силы!» Когда Бобби истекал кровью, у нас была только плазма, но ее применение чревато аллергической реакцией вплоть до шока, и мы не вылезали из больниц. Большой удачей была встреча с доктором Марио Бисорди, который понимал важность домашнего ухода (у двух его сыновей была гемофилия) и позволил нам в любое время суток делать переливания амбулаторно. Потом мы нашли врача, который согласился приезжать к нам домой, — это был еще шаг вперед. Потом научились делать вливания сами и научили Бобби.
— Самыми опасными считаются внутренние кровотечения...
— Именно! Врачи сказали мне: «Эту боль не с чем сравнить». Особенно когда кровь изливается в суставы, не дает им разогнуться и разъедает их, как кислота. У ребенка суставы маленькие, он не может ходить. Но при этом продолжает расти. Самый страшный период у Бобби был с 6 до 13 лет, он рос на 2,5 дюйма в год — а его колено разрушалось. Сын мог передвигаться на костылях или в инвалидной коляске, закованный в гипс или в аппарат из стали и кожи. Но при этом был отличником в колледже, играл на гитаре, любил пикники. Больше того, каждое лето я отпускала его с рыбаками в Атлантику на лов омаров. Один наш друг, крепкий парень, носил его на плечах...
Когда Бобби было 17, появился эффективный препарат — фактор свертывания крови. (Сейчас на Западе все гемофилики им пользуются, почти как диабетики — инсулином.) Новые лекарства помогли или то, что сын перестал расти, но болезнь дала нам передышку... Бобби так мечтал догнать сверстников, что, едва поступив в Принстон, отправился в бассейн. В конце концов он попал в первую университетскую команду пловцов.
Когда мой сын был совсем маленьким и очень мучился, я ему сказала: «Знаешь, Бобби, своя доля страданий отмерена каждому. Ты испытал их раньше других — значит, успеешь добиться большего». Я не ошиблась, в свои 40 лет он баллотировался в вице-губернаторы штата Массачусетс (жаль, что демократы проиграли!). Он закончил три самых престижных университета: Принстон как историк, Йель — по курсу теологии и Гарвардскую школу бизнеса, где получил докторскую степень.
У него отличная семья, двое мальчишек, Сэм и Джонни, и крошечная Катерина Сюзанна. Но сказать, что он излечился, нельзя. Недавно в Бостоне он перенес операцию, к которой долго готовился. Врачи открыли его многострадальный коленный сустав, вынули его и взамен вставили новый, металлический. Несколько месяцев упражнений — и он танцует, недавно с женой ездил в горы, где ходил по крутым тропинкам.
Гемофилия привязала ее к России. Почему? Она формулирует: «Мой парадокс в том, что я обрела свободу в тоталитарной стране. Гемофилия — тоталитарная болезнь, при всех мыслимых предосторожностях не знаешь, когда у ребенка начнется кровотечение. Точно так же у вас в 37-м не знали, когда позвонят в дверь и кого увезут этой ночью».
И то, что для нас — привычное слово, для нее — пережиток тоталитарного мышления. «Не смейте называть детей-гемофиликов инвалидами! Они должны думать о себе: я нормален, просто у меня временные трудности». Когда «Капелька» — газета патронируемого ею благотворительного фонда «Жар-птица» вышла с подзаголовком «Для больных гемофилией», она попросила исправить во всем тираже — «Для детей с гемофилией». Почувствуйте разницу!
Наверное, этот по-американски оголтелый оптимизм не для России. По данным нашей медицинской статистики, до 95 процентов больных гемофилией заражены гепатитом и являются инвалидами с необратимым поражением опорно-двигательной системы. Причина — в устаревших, не очищенных от вирусов лекарствах. Какая уж тут стратегия домашнего лечения...
Но и Сюзанну не назовешь ура-оптимисткой. Однажды, еще молодой мамой, от безысходности она сунула голову в духовку. Не хватило смелости открыть газ. А сейчас ее повергают в отчаяние правила нашей таможни.
В марте американка привезла в Питер антигемофильные факторы, которые признаны во всем мире, но у нас не производятся. Чтобы они попали по назначению, нужно оформить дюжину бумаг, причем непременно через Москву. Между тем хранение гуманитарного груза на таможне стоит денег — у врачей их нет. Так и не дождался этих препаратов один из ее любимцев Женя: в апреле (весна — худший сезон для гемофиликов) умер от кровоизлияния в мозг... Такой же катастрофичный приступ был у трехлетнего Бобби — 39 лет назад, в Америке. Его спасли.
— Сюзанна, расскажите, как это было с Бобби, — вдруг наша таможня и Минздрав все же упростят процедуру?
— Внешне ЭТО никак не проявляется! Когда в то утро я проснулась в полной тишине — ни его сопения, ни смеха, то чуть не сошла с ума. Позвонила Бисорди — он вздохнул: «Вы не хуже меня знаете, в чем дело». Мы жили тогда в Уайт-Плейнс, пригороде Нью-Йорка. Вызвали полицейскую машину, помчались в госпиталь, сын все время был без сознания. Врачи стали готовить его к переливанию, и вдруг Бобби отчетливо сказал: «Нет». Это было самое лучшее «нет» в моей жизни. Мне позволили на неделю остаться в больнице — тогда это не было принято, — где по ночам белые, черные, пуэрториканские мальчики плакали и звали маму...
Я подумала, что если не сделаю что-нибудь трудное и увлекательное, то в самом деле сойду с ума. И вот судьба. Неподалеку от нас я обнаружила школу, где преподают русский язык, всего 8 долларов за семестр. А дальше случилось то, что впоследствии случалось много раз. Преподавательница выслушала меня и сказала: «Сюзанна, у вас русская душа». Мы подружились...
Не правда ли, странно? Пока не было гемофилии, я изучала в университете английскую и французскую литературу, стажировалась в Сорбонне, была журналисткой в «Тайм» и «Лайф», вышла замуж за американца. Но судьба — путем страдания — привела меня сначала к русскому языку, а потом к русским людям. Это были эмигранты второй волны, в Найяке, на берегу Гудзона, они построили свой поселок, церковь и тоже говорили о моей русской душе. Я не понимала, что они имеют в виду, но догадывалась: у русских другой взгляд на жизнь.
Американцы сочувствовали: бедняжка Сюзи, ей слишком тяжело, как она только справляется? В глазах русских я была королевой. И я загадала: когда-нибудь все будут говорить, что я самая удачливая женщина в мире. Разве это не сбылось?!
— А если бы в той, ближней, школе преподавали японский — ну очень трудный язык?
— Нет, нет, нет. Тут включается история нашей семьи. Я родилась в Нью-Йорке, папа был консулом в Филадельфии, все наши родственники жили в Швейцарии, мы часто их навещали, но мама очень любила Россию, где прошла ее юность. Она приехала в Москву, когда ей было всего 16, — погостить к состоятельным друзьям дедушки (дом на Малой Лубянке, дачи в Тарасовке и в Алупке), но это было не самое удачное лето... 1914 года. В итоге три месяца растянулись для нее на шесть замечательных лет, чего дедушка, серьезный швейцарец-часовщик, не мог себе простить. Революцию она встретила в Москве и вспоминала, как при обстрелах окна закрывали матрасами. Они бежали из Севастополя в 1920 году. В пароход попала бомба, и мама вплавь добиралась к пристани. В ее рассказах было столько романтики, что папа чуть ли не ревновал. Однажды мы отдыхали в нашем летнем домике на Оленьем острове в штате Мэн, и мама, выпив стаканчик красного вина, рассказывала о Большом театре и знаменитой балерине Балашовой, как та танцевала с Мордкиным в «Лебедином озере», а после спектакля появлялась в роскошном платье, с настоящим бриллиантом, и поклонники на руках несли ее в карету!
|
Ах, какая страна! Кавалеры там в шубах, подбитых соболями; встают на колени, помогая даме снять обувь... Мама всегда говорила: «Россия — это страна сердца». |
Молодые Сюзанна и Роберт Масси, разумеется, знали, что в семье последнего русского царя была такая же драма, как в их собственной. Во-первых, они историки, во-вторых, для родителей ребенка с гемофилией вполне естественно искать «товарищей по несчастью». Ее первый муж изучал историю США и задумывал книгу об американском Юге. Но после известного расового конфликта, когда чернокожего Джеймса Мередита не пускали в университет Миссисипи, шеф полиции штата подал в суд на всех, кто напечатал репортажи насчет сегрегации, так что о поездке для сбора материала не могло быть и речи. Роберт был подавлен, и Сюзанна предложила ему написать другую книгу — где будет Россия (мама столько о ней говорила!), царская семья — и гемофилия тоже. Ей хотелось раскрыть глаза американцам, для которых Россия лишь Распутин, балы и гусары... Вдобавок они жили очень бедно, а на лечение сына нужны были деньги, деньги... «Сколько людей живут на доходы от книг? — недоверчиво спросил он. — Может быть, 26?» — «О'кей, мы будем номер 27». Так в середине 60-х началось ее долгое погружение в российское бытие.
— В те годы советские архивы были закрыты для Запада, а герои вашей книги «Николай и Александра» вычеркнуты из отечественной истории. Книга тем не менее насыщена уникальными документами.
— Тогда я работала для «Тайм» и «Лайф» в Нью-Йорке, и все наши друзья удивлялись: что вы затеяли, кого волнуют эти русские цари? Вывезенные русскими эмигрантами дневники пылились в архивах, книги лежали в библиотеках не разрезанными, а мы полвека спустя в них заглянули! Моя близкая подруга княгиня Евгения Урусова (сотрудничавшая с Баланчиным в его балетной школе) иногда приглашала меня на ланч, за что я была ей весьма признательна. Как-то она прослышала, что некий американец подарил Йельскому университету русские альбомы. Вскоре оказавшись там, мы попросили их принести — библиотекарь даже толком не знал, что в них. И представьте, что это был за подарок: альбомы Вырубовой! Подарок мне, эксперту по иллюстрациям, а я искала их повсюду, поскольку принцип «Лайф» гласит: один снимок стоит тысячи слов. Но лучшие, самые неформальные фотографии были у Вырубовой. Например, эта, ставшая знаменитой: Александра шьет, Николай читает, каждый занят своим, но пространство между ними сближает, а не разъединяет. Оно одухотворено их присутствием...
— Атмосфера в семье определенно влияла на самочувствие ребенка. Но верно и обратное, не так ли?
— Мы изучили множество свидетельств на этот счет, я даже слышала рассказы бывшей прислуги из Царского Села. И поняли самое важное: Николай и Александра преданно любили друг друга. Большинство наших фотографий относится к 1913 году, когда ей пришлось уже многое пережить. Поэтому я решила непременно найти снимок, на котором она выглядит как фея. И нашла, знаете где? В коллекции мадам Марджори Мэривезер Пост, в музее Хилвуд на окраине Вашингтона. Конечно, ничего подобного в СССР в те годы не показывали.
Николай был потрясающий отец. Мужественный. В иных случаях он рисковал здоровьем сына, желая видеть его более самостоятельным. Брать Алексея в Ставку, чтобы он убедился в доблести русских солдат, было весьма опасно. Препаратов для остановки кровотечения тогда вообще не было, даже у царской семьи. Поэтому я так понимаю Александру и на ее месте тоже молилась бы на Распутина.
— Вы верите, что он мог заговаривать кровотечение?
— Верю ли я? Современная медицина это подтверждает. Состояние гемофилика зависит от множества причин — погоды, настроения, психического комфорта. Стресс ему противопоказан. Алексей, как наследник, был окружен всеобщим вниманием — родители, слуги, врачи, которые суетились, но не могли ему помочь. Кто-то должен был отвлечь, успокоить мальчика. Сто процентов, что Распутин внушал ему доверие. У него были поразительные физические данные — изумительные глаза, проникновенный голос, огромные ладони. И когда он приходил — кстати, не очень часто — сидел с мальчиком в полутьме и рассказывал ему разные истории, тот забывал о болячках. Пожалуй, в этом был элемент гипноза. Не знаю, видел Распутин в своих скитаниях других гемофиликов или полагался на интуицию. Но под его советом «Не позволяйте докторам тормошить сына» я готова подписаться.
Однажды у нас обедали знаменитые певцы из фолк-группы Питер, Пол и Мэри, а Бобби терзала боль в колене. Мне приходилось все время отлучаться к нему, пока один из гостей не спросил, что стряслось. Я растерянно сказала, что сыну, кажется, нужен врач. «Постойте, мы споем для него под гитару». В комнате была полутьма, они пели, пели, пели. Бобби успокоился и заснул до утра!
...Думаю, у Алексея была гемофилия средней тяжести, когда кровит при травмах, а порой (наверное, реже, чем у Бобби) спонтанно. Но, по меркам тогдашней медицины, он был абсолютно беззащитен.
— История не знает сослагательного наклонения. И все-таки: каким царем мог бы он стать?
— Взгляните на фотографии Алексея и Бобби в его возрасте. Юные американки после выхода в свет «Николая и Александры» влюблялись в цесаревича и присылали трогательные письма Бобби, завороженные их сходством (что было иллюзией). Но есть нечто общее у всех гемофиликов — их можно узнать по глазам. Дети с этим недугом особенно умны и душевны — возможно, это форма компенсации при дефиците движения, общения. И если я им помогаю, чем могу, — как знать, не поможет ли один из них России.
Я горжусь, что на обложку книги, изданной в 1967 году, вынесла ваш российский флаг! Тогда никто не знал, что означает это сочетание белого, синего и красного, а я видела его на значках старых эмигрантов. Мое открытие заключалось в том, что книги с броской обложкой выставляются на витрину и легче раскупаются. Действительно, книга позволила нам поправить семейный бюджет.
— Но почему на обложке только одно имя — Роберт Масси?
— Это забавная история. Роберт был жаворонок, я — сова. К тому же днем я занималась журналистикой и приезжала домой вечером. Он давал мне написанные страницы и, усталый, ложился спать. Я наговаривала свои поправки и дополнения на кассеты, муж их расшифровывал — сейчас они хранятся в одном из университетов как образчик писательской технологии. Я лучше него знала Россию, я редактировала текст, подбирала фотографии, оформляла обложку, но это был наш общий семейный проект. Наша «The Book» — Книга. Когда же встал вопрос о названии, мы просмотрели все, что было издано о Романовых и революции, и увидели: «Крах империи», «Конец династии», «Последние дни»... — что за убогий реестр. Я сказала: «Пусть у нас будет «Николай и Александра»!»
Но тогда получались две пары на обложке: Николай и Александра — Роберт и Сюзанна. Не очень-то скромно... Я предложила, чтобы автором значился один Роберт. Ведь в предисловии он обрисовал мой вклад в книгу и посвятил ее мне: «Без ее неоценимой помощи книга никогда не появилась бы. А теперь, когда она закончена, она в той же мере ее, как и моя». Вот только в вышедшем у вас пиратском издании были срезаны и посвящение, и 55 страниц библиографии, и лучшие снимки, а книга названа «романом», словно это вымысел!
|
Не сомневаюсь, что Алексей был бы гуманным царем. Он знал цену страданий и очень старался бы для людей... |
— В литературе ваши обязанности распределялись четко, а в семье? Чем разнились функции отца и матери? Принимали вы на себя дополнительную нагрузку из чувства наследственной вины перед сыном?
— В этом тоже предстояло разобраться. Бобби, когда ему было 18, подкинул нам идею новой книги: «Папа и мама, вы поможете многим людям, если напишете, как победили гемофилию». Размышляя над ней, мы решили: пусть каждый говорит от первого лица. Потому что опыт мужчины и женщины действительно разный. Это не просто «мы», это «я» и «я». Но в книге есть и третий голос — нашего сына. Так вот, в моем голосе не звучит никакой вины. Да и можно ли винить себя за ошибку природы, будучи ее жертвой? На самом деле это удар судьбы, который надо вынести. Считается, что Александру Федоровну надломило сознание ее причастности к страданиям сына. Но как мать она достойно несла свой крест.
Для мальчика с гемофилией очень важен контакт с отцом. Даже сейчас, когда мы расстались, я утверждаю: Роберт был хорошим отцом, ответственным и любящим. Может быть, иногда пассивным. Я понимала: в 13 лет подросток, даже ослабленный недугом, должен отрываться от маминой юбки. Ссылаясь на усталость, просила мужа сделать Бобби внутривенное вливание. Радовалась, что у них возникают «особые» отношения...
Из песни слова не выкинешь: Сюзанна рассталась с первым мужем и отцом трех своих детей Робертом Масси. Но случилось это много позже их совместной борьбы с гемофилией и — за Бобби. Ограничимся банальным «жизнь развела». Вот уже шесть лет она замужем за Сеймуром Пэйпертом, которого считает гением. Один из создателей искусственного интеллекта, отец языка ЛОГО, известного каждому программисту, и новой концепции образования, а по натуре — «большой ребенок». Знакомые говорят, что его голова в XXI веке, а ее — в XIX, имея в виду книги о дореволюционной России. Сюзанну это смущало. «Ты не мой тип», — сказала она Сеймуру на первом свидании. «Кажется, ты уже хлебнула со своим типом. Почему бы не попробовать с другим?» — невозмутимо ответил он.
Сюзанна Масси прилетела в Петербург на церемонию погребения останков Николая, Александры и членов их семьи. Проститься с героями своей первой книги как с историческими фигурами и — близкими ей людьми. Навестить мальчишек из гемофильного центра. Встретиться с друзьями-музейщиками. Времени на все, как обычно, не хватило. Ее волнует слишком многое вокруг, скажем, намерение властей разместить вдоль прекрасных набережных Невы плавучие платформы с ресторанами и казино... «Но это же нонсенс! Я знаю причину ваших безобразий, — в сердцах говорит она. — В России матриархат, которым правят мужчины».
Аркадий СОСНОВ
На фото:
- Сюзанна и ее муж Роберт.
- Роберт-младший со своими детьми Сэмом и Джонни.
- Семья Сюзанны.
- Сюзанна и Рейган. Обед в Овальном кабинете Белого дома. Февраль 1984 года.
- Своего Сеймура она считает гением.
Фото Л. Шерстенникова и из архива Сюзанны Масси; репродукции Ю. Файнбурга
https://versia.ru/syuzanna-massi-zhenshhina-kotoraya-polozhila-konec-xolodnoj-vojne
«Нам надо не ссориться, а находить то, что у нас взаимно»
«Человек, который сыграл важную роль в налаживании отношений между Соединёнными Штатами Америки и Советским Союзом в последние годы холодной войны» – таким образом представляет Сюзанну Масси Википедия. Правда, только англоязычная, в русской версии энциклопедии – о ней ни слова. А зря.
Ведь именно она в середине 80-х, став советником президента США, смогла убедить Рональда Рейгана перестать смотреть на Советский Союз как на империю зла, положив начало диалогу между двумя государствами. О своей работе с Рейганом, ожиданиях от прихода к власти Дональда Трампа, перспективах американо-российских отношений, а также о поцелуе с Владимиром Путиным и о том, почему США не умеют «ухаживать» за Россией, г-жа Масси рассказала Николаю Зятькову.
– Сюзанна, вы множество раз бывали в нашей стране, написали несколько книг о России и её культуре, прекрасно говорите по-русски. На Западе часто говорят о «загадочной русской душе». Можете ли вы сказать, что поняли её?
– Я не раз говорила американцам: русские довольно сильно похожи на нас. Я так на самом деле считаю. У вас гигантская страна, потому вы так же цените пространство, любите большой размах, большие вещи. И американцы в душе такие же. Взять, к примеру, Техас. Я приезжала туда, когда начинала скучать по России. Потому что там тоже кругом необъятные просторы, а над ними огромное небо. Так что общего у нас очень много. Наверно, потому, как бы это ни показалось вам удивительно, обычные люди в США очень хорошо относятся к русским.
– Если так, то между нашими странами должно было бы царить полное взаимопонимание.
– Дело в том, что при всех очевидных сходствах есть и различия. Как я обычно говорю в своих лекциях, если бы страны имели гендерную принадлежность, то Россия была бы женщиной. Это объясняет её непредсказуемость, фантазию, креативность, изобилие. Однако Россия не наивная девушка, а довольно немолодая леди. С одной стороны, это хорошо, потому что она имеет за плечами большой жизненный опыт. С другой – такие леди, к несчастью, часто подозрительны и зациклены на молодых людях…
– Вы имеете в виду, что Америка – это молодой человек?
– России уже 1000 лет, а США всего 300. И, как все молодые люди, этот джентльмен мало знает о женщинах и о том, как с ними надо обращаться. Он хочет, чтобы всё происходило быстро. Отсюда и возникает недопонимание.
На самом деле существует много причин, почему мы друг друга не понимаем. Например, в истории, да и в настоящем, есть немало моментов, которые каждой стороне очень тяжело объяснить. Это, увы, проблема, которую необходимо как-то решать.
«На Трампа сейчас оказывается большое давление»
– Сейчас в России многие надеются, что с приходом Дональда Трампа в Белый дом наши страны смогут повернуться друг к другу лицом и начать взаимный диалог. Как вы считаете, эти надежды имеют под собой основание?
– Давайте сперва поговорим о самом Дональде Трампе. Когда он выиграл, я, как и многие, была рада. У нас было немало таких, кто не хотел, чтобы президентом стала Клинтон. Но потом я подумала, что у любой медали всегда есть две стороны. Трамп не знает ничего, кроме того, как делать деньги и вести бизнес. И ещё меня очень удивляет, почему он не думает, прежде чем что-то сказать. Это опасно.
Я ещё ни разу не встречала президента, который бы так разговаривал.
Есть ещё один важный момент – приход Трампа разделил Америку на два лагеря.
Я впервые вижу такое в нашей стране. Мой сын не хочет, чтобы я произносила имя Трампа!
– Я слышал, что 50% сторонников Трампа воспринимают Россию положительно.
– Да, это правда. Многие американцы устали от противостояния, они не хотят воевать с вами. Даже люди без образования понимают, что при Обаме отношения с Россией складывались ненормально. И единственный, кто может изменить их к лучшему, это господин Трамп. Вопрос лишь в том, что никто не знает, что он скажет завтра. Потому что каждый день Трамп говорит что-нибудь по-другому, каждый день.
Сюзанна Масси в середине 80-х, став советником президента США, смогла убедить Рональда Рейгана перестать смотреть на Советский Союз как на империю зла, положив начало диалогу между двумя государствами
На самом деле Трамп сейчас в затруднительном положении. В США есть большая группа людей, которые не хотят, чтобы он встречался с Путиным. Такие люди есть в сенате – например, Маккейн. По разным причинам они этого не хотят. Будет ли Трамп достаточно смелым, чтобы не обращать на них внимания? Судить об этом во многом можно по тому, кого Трамп назначит послом США в России. На него в связи с этим сейчас оказывается большое давление. И Путин, я считаю, прав, что не делает громких заявлений, а ждёт, как поведёт себя Трамп завтра и каким будет дальнейшее направление его политики.
– Вряд ли получится ждать долго. Через год в России пройдут президентские выборы. В преддверии их Владимир Путин должен будет чётко сказать, как мы относимся к Америке: это наш враг – и мы воюем с ней или же она наш друг – и мы с ней торгуем, дружим и так далее. При этом в США продолжают поддерживать политику санкций и заявлять, что Крым был присоединён к России незаконно.
– Ответом, вероятно, должно служить то, что потенциальная потеря порта Севастополь представляла собой серьёзную опасность для России. И если бы я узнала, что власти Украины собираются размещать у себя войска НАТО, то никогда бы этого не допустила. Потому что это вопрос безопасности государства.
Сейчас нам надо не ссориться, а находить то, что у нас взаимно, чтобы поговорить о том, чего у нас нет. Никто не хочет войны. Это очень важно. Россия в XX веке воевала в общей сложности 27 лет, потеряла огромное количество людей. Поэтому надо не допустить новой войны, а для этого нам с вами нужно начать улучшать отношения, для чего сейчас открываются возможности.
«Путин зря думает, что его за рубежом никто не любит»
– Что именно можно было бы сделать сейчас, чтобы Россия и Америка снова стали друзьями?
– Знаете, у американской общественности нет никакой русофобии, совершенно. Это всё идёт от правительства, но не от обычных людей. Люди не говорят меж собой тех вещей, которые пишут в СМИ. И вам это надо понять и использовать. Но есть одна ошибка, которая совершается вашим посольством и сейчас, и в советские времена: вы продолжаете думать, что всё всегда происходит в Вашингтоне. А это не так, большинство американцев даже не интересуются мнением Вашингтона – они расценивают его как довольно странное место. Потому вашим дипломатам нужно немного изменить свою политику. Надо, чтобы вас, русских, стало видно, а для этого нужно начать появляться на публике. Но ваше посольство беспокоится только о Вашингтоне. А нужно идти туда, где живут обычные люди.
– Я много раз слышал это от Владимира Познера. Он говорил: «Давайте сделаем массовую гражданскую дипломатию». Культура, балет, выставки, музыка – это же можно очень масштабно развернуть.
– Давайте вернёмся к аналогии с подозрительной женщиной и молодым неопытным человеком, который не знает, как обращаться с этой леди. Я бы сказала, и президент Рейган думал так же, что им нужно найти «кровать». Это может быть как раз культура. Что сейчас нужно с вашей стороны – это забыть о политике, просто найти в себе силы сделать то, что может тронуть нашу публику, их сердца, интересы. Как это сделать? Надо, конечно, устраивать выставки. У вас есть много что показать миру. Например, сейчас мы с вами беседуем в помещении музея Ильи Глазунова, за что ему отдельное спасибо.
Также есть идея, которую я когда-то озвучивала господину Рейгану, и она ему очень понравилась. Можно создать ситуацию, при которой обе наши страны будут выглядеть хорошо. Взять, например, родео. Вы любите наших ковбоев, мы очень любим ваших наездников. А есть ещё знаменитые русские тройки, орловские рысаки… Только представьте, как это понравится СМИ, если устроить соревнования с участием ваших знаменитых наездников и ковбоев! И не важно, кто выиграет – это же будет просто спорт, шоу, а не битва политиков друг с другом.
– Безусловно, культура – это отличный базис для налаживания взаимопонимания между нашими государствами. Однако от политики всё-таки никуда не деться. Мне кажется, что есть несколько проблем в международной политике, отношение к которым у США и России одинаковое, – они и могли бы послужить для Вашингтона и Москвы точками соприкосновения. Во-первых, это борьба с ИГ (запрещённая в РФ экстремистская организация. – Ред.) Во-вторых, сокращение объёмов ядерного оружия.
– Я совершенно согласна, что это две большие проблемы, которые мы должны разрешить вместе. Я аплодирую вам за ваши достижения в борьбе с ИГ (организация запрещена в РФ). Путин сказал правильную вещь: когда разрушаешь страну, неизвестно, что может произойти с ней в дальнейшем. Потому мы должны бороться с террористическим ИГ вместе, и многие американцы поддерживают эту идею. Другая вещь, про которую вы говорили, это сокращение объёма оружия. Но очень многие русские этого не хотят, потому что они расценивают это как слабость.
– Может быть, оттого, что у России меньше зарядов, чем у Америки? Сокращать их количество дальше уже некуда.
– Да, это верно. Я знаю, что ядерное оружие в России уступает оружию в Америке. Понятно, что сегодня Владимир Путин относится с подозрением к политике США. Но если бы я имела возможность поговорить с ним, я бы ему сказала: «Не надо этого делать, подозрительность – это отрицательная черта, это самая плохая черта». Владимир Владимирович зря думает, что его за рубежом никто не любит, это неправда. Сейчас просто сложный период.
«У меня есть возможность объяснять американцам про Россию»
– Насколько я знаю, вы знакомы лично с Владимиром Путиным.
– Да, я знала Путина ещё с тех времён, когда он работал в мэрии Санкт-Петербурга и мы звали его просто Володей. Потом я случайно встретила его, когда Собчак проиграл выборы Яковлеву, а Путин тогда возглавлял предвыборный штаб Собчака. Я спросила, что теперь он будет делать, Путин ответил – будет работать в администрации президента. Я сказала: «Смело». Он дал мне свой номер телефона, но я, конечно, никогда ему не звонила. А в 2000 году, когда Ельцин внезапно ушёл и Владимир готовился стать президентом России, мы случайно встретились снова. Это было в церкви, в ночь перед Рождеством, за день до моего дня рождения. Меня хорошо знают в Русской православной церкви, поэтому я получила приглашение на праздничную службу. Она началась – и вдруг я увидела Путина. Он поднял голову, взглянул на меня и вдруг развернулся, подошёл ко мне и трижды поцеловал. Я не знала, что делать. Конечно, я помнила, что это такой красивый русский обычай приветствия, но просто не ожидала ничего подобного. Смогла только вымолвить что-то вроде «поздравляю вас». Владимир развернулся и пошёл обратно. Люди за спиной говорили: «Зачем он это сделал?» Поскольку я была единственной американкой на церковной службе, я расценила его поступок как знак дружбы по отношению к Америке. Правда, надо сказать, что это случилось 16 лет назад и с тех пор я не видела Путина и не разговаривала с ним. Кстати, однажды на радиопередаче в Бостоне меня очень забавно представили как единственную в мире женщину, которую целовали Рональд Рейган и Владимир Путин.
– Вы четыре года были консультантом у Рональда Рейгана. Как вы попали на эту должность?
– Начать надо с того, что моя мама по происхождению швейцарка. В 17 лет она заболела, и врачи посоветовали ей сменить климат. Например, какое-то время пожить в России. У дедушки – он был крупным представителем часовой промышленности – были
друзья в Москве, они согласились её принять. Это было летом 1914 года. Что случилось дальше, вы знаете. Война, выехать обратно в Швейцарию невозможно, потому мама пять лет прожила в России. Несмотря на все невзгоды, она искренне полюбила её и говорила нам, что Россия – это страна сердца. Вот так с детства у меня появилась симпатия к вашей стране, а с ней и интерес.
Оба эти чувства окрепли позже, когда я стала взрослой. Но это уже не очень весёлая история. Когда мой сын Бобби был совсем ещё малышом, вдруг выяснилось, что у него гемофилия – несвёртываемость крови. Это страшная болезнь, смертельная. Мой мальчик очень страдал, и мы искали любые способы, чтобы помочь ему. Так мы с мужем узнали про вашего царевича Алексея, который тоже был гемофиликом, и про Распутина, умевшего заживлять его раны. В 1968 году мы прилетели в Россию и узнали много интересного о царской семье. Заодно, пока мы с мужем были в России, познакомились со многими вашими художниками, поэтами из числа диссидентов. Решили издавать их стихи на Западе – в частности, вышла книга Иосифа Бродского. В результате Россия становилась для меня роднее и ближе. Правда, советские власти считали иначе – мне на 10 лет закрыли визу. Холодная война тем временем достигла апогея. Я довольно неплохо знала сенатора от штата Мэн, и он однажды позвонил Роберту Макфарлейну, который был у Рейгана советником по национальной безопасности, и порекомендовал ему меня. С этого всё началось. Впервые я встретилась с президентом в середине января 1984 года и затем встречалась с ним ещё 20 раз, вплоть до окончания его президентства в 1988 году.
– Вы принимали участие в подготовке переговоров Рейгана с Михаилом Горбачёвым. Тогда их встреча стала исторической – отношения между США и СССР были ещё более обострёнными, нежели сейчас между Америкой и Россией. Как тогда удалось найти общий язык? Может быть, этот опыт пригодится сейчас?
– Вы знаете, большинство его советников тогда тоже не хотели, чтобы он встречался с Горбачёвым. Но он в конце концов сказал: «Я буду». Он долго-долго думал, готовился. Даже в мелочах. Все помнят, как Рейган в ходе переговоров о сокращении ракет средней дальности произнёс по-русски вашу известную пословицу «Доверяй, но проверяй». Это я научила его ей. Мы как-то обедали, и я сказала: «Вы знаете, господин президент, русские часто любят выражать свои мысли в пословицах. Есть одна пословица, которая может вам пригодиться. Вы актёр, вы сможете выучить её за минуту». И он её тут же запомнил и затем использовал вроде бы как шутку. Хотя, надо сказать, он очень любил шутки. Помню, когда Горбачёв спросил: «Как ваше впечатление о Кремле?», он сказал: «Мне нравится всё, что старше меня». Рейган говорил: «Когда ты шутишь, тебя лучше воспринимают».
– Ваша последняя книга, рассказывающая о работе с Рейганом, так и называется – «Доверяй, но проверяй». До этого вы писали лишь о русской культуре, а теперь решили написать о политике. Почему?
– У меня есть одна прекрасная возможность – объяснять американцам про Россию.
У меня сейчас есть время – дети выросли, создали свои семьи. Бобби, кстати, несмотря на болезнь, получил два высших образования – в Принстоне и Гарварде, сейчас он баллотируется на пост губернатора штата Массачусетс. Мне нравится моё независимое положение, которое даёт мне возможность обращаться к американцам. Они знают, что я не одержима какими-то идеями. Я считаю, что у нас есть чем поделиться друг с другом. Мне кажется, что сейчас, в этих условиях, это невероятно важно, при Трампе. Это сложно, но мы не должны находиться в таком противостоянии, как сейчас, потому что, как только это происходит, начинают вмешиваться враждебные силы. Это моё мнение, и я его никогда не скрывала. Сейчас сложный период, но я скажу как дипломат: будьте спокойны и открыты к взаимодействию.
СПРАВКА
Сюзанна Масси занимается изучением России и русской культуры около 40 лет. В соавторстве с Робертом Масси написала книгу о семье последнего российского императора – «Николай и Александра». Также является автором исследования по истории культуры дореволюционной России «Земля Жар-птицы. Краса былой России», книги об императорском дворце в Павловске, разрушенном фашистами; организовала в США Общество друзей Павловска, собрав пожертвования на реставрацию царского дворца. Кроме того, Сюзанна Масси является основательницей Санкт-Петербургского благотворительного фонда «Жар-птица», опекающего детей, страдающих гемофилией.
Николай Зятьков
Опубликовано: 03.04.2017 07:45