Гравюры Дюрера сохраняют присущую германской культуре точность и тонкость деталировки, но поражают невиданной доселе изобретательностью композиционных решений. Художника особо интересовали проблемы гармонии и красоты человеческого тела, закономерности пропорций, доскональное написание кистей человеческих рук. Живопись Дюрера отличают яркие, звучные, эмалевые краски. Акварелям Дюрера присуща поразительная правдивость воспроизведения явлений природы.
    Альбрехт Дюрер для Германии — как и Гёте — «наше всё». Эпоху Возрождения в Германии предпочитают звать «эпохой Дюрера», а с 1815-го там постановили ежегодно праздновать «День Дюрера». Характер и биография Дюрера — парадоксальное, на первый взгляд, соединение бюргерской практичности с философской отрешённостью, творческой гениальности с житейской щепетильностью. По-видимому, это сочетание и делает Дюрера национальным символом и культурным героем.

   В автобиографии (кстати, и этот жанр Дюрер освоил среди немецких живописцев первым) он сообщает: «Альбрехт Дюрер родился в королевстве Венгрия, неподалёку от маленького городка Юла, в близлежащей деревеньке под названием Эйтас, и его род кормился разведением быков и лошадей». Это он не о себе — о своём отце и полном тёзке, почтенном нюрнбергском ювелире Альбрехте Дюрере-старшем.
   Фамилия  «Дюрер» — результат креатива отца Дюрера, лингвистическая шутка и одновременно творческий псевдоним. Он происходит от названия их венгерской родины, деревни Эйтас или Айтас. Ajtos по-венгерски значит «дверь». А по-немецки«дверь» — die Tür. Переиначенная на немецкий лад фамилия сначала звучала как Türer, позже под влиянием местного произношения превратившись в Dürer. И на фамильном гербе Дюреры обязательно изображали широко раскрытые двери. Так что чрезвычайно набожный художник с полным основанием мог повторить о себе слова Иисуса Христа из 10-й главы Евангелия от Иоанна: «Аз есмь дверь». На самом известном из автопортретов Альбрехт Дюрер изобразил себя в образе Спасителя, так что сразу и не сообразишь — это Христос глядит на нас в упор или писаный красавец-художник? Современному зрителю подобная дерзость представляется кощунственной, но средневековому так не казалось. Уподобляться Христу — это главное устремление любого христианина, а уж Дюрер-то был и богобоязнен, и добродетелен просто на редкость. Один из современников писал: «За всю его жизнь не известно ни одного поступка, который бы заслуживал порицания или хотя бы снисхождения. Он был безупречен вполне».

 

Поклонение святой Троице (Алтарь Ландауэр). 1511

   Отец Дюрера прибыл в Нюрнберг 25 июня 1455 года. В тот день у местного патриция Филиппа Пиркгеймера была свадьба, её играли у крепости, под большими липами. Это показалось венгерскому золотых и серебряных дел мастеру хорошим предзнаменованием, и он остался в городе насовсем. Нанялся на работу к бюргеру Иерониму Холперу, который вскоре, оценив честность и трудолюбие венгра Альбрехта, отдал за него свою дочь, «красивую проворную девицу по имени Барбара, пятнадцати лет». Благодаря этому браку отец Дюрера получил статус гражданина Нюрнберга.
  Предзнаменование не обмануло: в семье Дюреров родилось огромное число детей — восемнадцать, из которых, правда, до зрелых лет доживёт лишь трое сыновей, включая художника. Он был третьим ребёнком из 18-ти. Отец рано заметил, насколько рука Альбрехта-младшего тверда, а глазомер точен: он уверенно может провести линию или окружность, не прибегая к линейке и циркулю. Конечно, отец надеялся, что сын станет ювелиром, продолжит династию.
   Но сын — не захотел. Лет в 10 он открыл для себя, какую ни с чем не сравнимую радость доставляет ему чудо прикосновения карандаша к бумаге: «Я рисовал втайне от отца. Знал: он будет недоволен. Но рисование уже стало необходимо мне, как воздух».

    

Портрет Михаэля Вольгемута кисти Дюрера

   Старший Альбрехт Дюрер сдался — и отдал Альбрехта-младшего в мастерскую Михаэля Вольгемута, известного в Нюрнберге художника и скульптора. Главное, чему за три года научился у него Дюрер, — гравирование на дереве. Интерес к линии, формам, пропорциям был для него на первых порах важнее интереса к краскам и колориту, и искусство гравюры как нельзя лучше отвечало его природным склонностям.

  Когда художнику исполнилось 18, его отец принял решение, что сыну пора увидеть мир. Это было частью традиционной программы становления мастера — «годы странствий». Предполагают, что Дюрер побывал в Нидерландах и южной Германии. Точно известно, что он посетил город Кольмар, намеревался встретиться там с художником  Мартином Шонгауэром, к которому отец дал Дюреру рекомендательное письмо. Но информация в конце XV века распространялась медленно: прибыв в Кольмар, Дюрер с изумлением узнал, что Шонгауэра уже год как нет в живых.
  Зато Дюрера хорошо приняли братья Шонгауэра — Каспар, Пауль и Людвиг, ювелиры и гравёры. От них-то он и получил ценнейшее, можно сказать, эксклюзивное умение — гравировать не по дереву, а по меди. Это была новая техника, популярная у ювелиров и требующая очень тонкой и точной работы, и далеко не все были в состоянии её освоить. При создании резцовой гравюры на меди мастер водит не резцом, а передвигает под ним медную пластинку, в то время как кисть его руки остаётся неподвижной. В этой сложнейшей технике, не дававшейся почти никому, Дюрер оказался непревзойдённым. И самые известные его гравюры: «Святой Иероним в келье», «Рыцарь, Смерть и Дьявол»— это гравюры на меди.

  

    После Кольмара Альбрехт Дюрер еще несколько лет прожил в Базеле, городе книгопечатания и книготорговли, и за это время он успел создать около 250-ти книжных иллюстраций. Их количество, а главное, качество было поразительным.  Автору только-только исполнилось 20. Не зря крёстным отцом Дюрера был Антон Кобергер — владелец крупнейшей (24 печатных станка, больше 100 работников) в Нюрнберге типографии.

   Путешествие Дюрера, длившееся 4 года, завершилось внезапно. Отец прислал ему письмо, в котором настоятельно потребовал Альбрехта домой. Повод был важнейший: старший Дюрер сосватал 22-летнему сыну подходящую невесту. 15-летняя Агнес Фрай была дочкой богатого механика и владельца цехов по производству точных инструментов (Нюрнберг времён Дюрера славился своими мастерами — там, к примеру, были изобретены карманные часы и даже глобус). Будущий тесть Дюрера входил в руководство города и, по слухам, был связан кровными узами с итальянской банкирской династией Медичи. В общем, для сына многодетного и совсем не богатого венгра это была крайне выгодная партия. К тому же за Агнес давали значительную сумму — 200 гульденов. 

   Судя по документам, никакого протеста заочное сватовство у Дюрера не вызвало. Он был очень почтительным сыном, любил отца и боготворил мать, ему и в голову не пришло ослушаться. Более того: известный луврский автопортрет с рыжими локонами и в нарядной до вычурности одежде, за который художника не раз упрекнут в самолюбовании (как и за более поздний  автопортрет из Прадо), Дюрер написал специально, чтобы послать невесте, которая никогда его не видела.

Автопортрет (из Прадо)

   Этот брак, продлившийся до самой смерти Дюрера и внешне вполне  благополучный, мало кто осмеливался назвать счастливым. Ближайший друг Дюрера, гуманист Виллибальд Пиркгеймер (из рода тех самых патрициев Пиркгеймеров, на чью свадьбу когда-то удачно угодил Дюрер- отец) писал: «Семейная жизнь Альбрехта Дюрера и Агнес Фрай не сложилась — может быть, потому, что они не имели детей. А может быть, детей они не имели именно потому, что жизнь не сложилась…» Письма Дюрера к другу пестрят грубоватыми шутками в отношении любовных похождений Пиркгеймера, но не дают никакой информации о таковых у Дюрера. Кажется, этот меланхолический красавец с тонкими чертами, длинными пальцами и выразительным взглядом, неравнодушный к собственной внешности, был довольно равнодушен к любовным страстям и романтическим приключениям.
[866x580]
  Инсбрук, вид с Севера

…Свадьба состоялась в июле 1494-го, а уже в сентябре Дюрер в первый раз оставил Агнес, как будет неоднократно поступать и потом. Он отправил жену в деревню под предлогом надвигавшейся на Нюрнберг чумы, а сам уехал в Венецию. 

   Венеция потрясла молодого Дюрера непомерной роскошью, фантастическим смешением языков и новых идей, небывалыми красками и темпом жизни. В то время как в Нюрнберге еще господствовало Средневековье, Венеция и другие итальянские города переживали бурный рост, там уже расцвёл Ренессанс. Известно, что Дюрер был знаком с братьями Беллини,  а также со множеством менее известных мастеров. Художник учился однако отношения с коллегами не складывались. Он жаловался Пиркгеймеру, что итальянцы считают немцев никудышными колористами, в то время как сами — подлецы и мошенники: «У меня много добрых друзей среди итальянцев, которые предостерегают меня, чтобы я не ел и не пил с их живописцами. Многие из них мне враги; они копируют мои работы в церквах и везде, где только могут их найти, а потом ругают их и говорят, что они не в античном вкусе и поэтому плохи».

  Большинство акварельных пейзажей-зарисовок Дюрер сделал в 1494-96 годах, особенно много - во время первого своего путешествия в Италию. В одну из поездок в Италию, которых в биографии Дюрера было несколько, Пиркгеймер подбил друга доказать итальянцам, что он не хуже них владеет колоритом и законами композиции. Так был создан триумфальный «Праздник чёток» — картина Дюрера, от которой пришёл в восторг Джованни Беллини и с которой, как считается, начался немецкий Ренессанс.

    Вернувшись домой, вдохновлённый Дюрер открывает собственную гравировальную мастерскую. Не живопись кормила семью художника (заказчики картин Дюрера причиняли ему несметные огорчения, торопя с работой и вечно недоплачивая), а именно серии гравюр, которые тиражировались в типографии крёстного Кобергера. Жена и мать художника продавали его гравюры в ярмарочные дни в Нюрнберге, и вскоре они стали так популярны, что разлетелись по всей Германии и за её пределы. Именно гравюры принесли 30-летнему Дюреру всемирную славу. Их злостно копировали, и Дюрер не раз судился с нечистоплотными подражателями. 
   Знаменитыми стали гравюры на тему Апокалипсиса, в особенности «Четыре всадника»: тогда был «миллениум», рубеж XV и XVI веков, и вовсю циркулировали слухи о конце света, которым и сам религиозный Дюрер не без трепета внимал. Он лично видел комету в небе (предвестницу Апокалипсиса) и кошмарные сны о большом потопе.

Портрет императора Максимиллиана I на зеленом фоне

Дюрер делал гравюры на дереве и меди, писал новаторские акварельные этюды («Заяц», «Большой кусок дёрна»), создавал портреты и большие полотна на религиозную тему, работал над учебником рисования, теоретическими трактатами и геометрическими выкладками, не гнушался росписями ваз, изготовлением витражей и ювелирных украшений. Но ни одно из дел не принесло ему стабильного, гарантированного дохода. Даже самый высокопоставленный из его заказчиков, император Максимилиан — и тот никогда не платил вовремя. Правда, он обязал город Нюрнберг назначить Дюреру ежегодную выплату ста гульденов из городских налогов (по сути, пенсию), за что Дюрер был ему глубочайше признателен. Но как только Максимилиан умер, город вероломно оставил Дюрера без средств к существованию, и пожилой художник задумал целую авантюру — поехать вместе с женой (в кои-то веки!) через Нидерланды в Аахен, к месту коронации следующего императора Карла V, и лично умолять его о восстановлении справедливости.

Портрет художника Лукаса ван Лейдена (1494 - 1533). 1521

   Альбрехт Дюрер  работал на износ, но это не всегда позволяло покрыть насущные расходы. В последние 4 года Дюрер почти отказался от кормившей его художественной работы, чтобы, предчувствуя смерть, успеть окончить важные теоретический трактат об измерениях и пропорциях и «Руководство по укреплению замков, городов и крепостей», ведь труд по фортификации мог пригодиться Нюрнбергу, неласковому к Дюреру, но всё-таки родному. Да и загадочную болезнь, подточившую силы художника за несколько лет до смерти, Дюрер заработал в результате чистой непрактичности: пожилой и не вполне здоровый человек решился по холоду и ветру срочно ехать в городок Нерензее, только чтобы успеть взглянуть на чудо природы — выбросившегося на берег кита. «Желание многое знать и через это постигнуть истинную сущность всех вещей заложено в нас от природы», — был свято убеждён Дюрер.

Молящаяся Мария

   Альбрехт Дюрер умер 6 апреля 1528 года, пятидесяти шести лет. Виллибальд Пиркгеймер, как и обещал, сочинил для любимого друга эпитафию: «Под этим холмом покоится то, что было смертного в Альбрехте Дюрере».

[858x580]
Мельница на реке Пегниц, 1498

Артхив / Художники