Несколько дней назад группа неравнодушных граждан обратилась в Минкульт с требованием запретить пушкинскую «Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях». Представителей неназванного общественного движения взволновала строчка «по усам текло, а в рот не попало», в которой они усмотрели пропаганду ЛГБТ*. Рассказываем, что эта фраза значит на самом деле.
Начнем с того, что в «Сказке о мертвой царевне и о семи богатырях» нет слов «по усам текло, а в рот не попало». Концовка у пушкинского произведения другая:
И никто с начала мира
Не видал такого пира;
Я там был, мед, пиво пил,
Да усы лишь обмочил.
Тем не менее фраза, на которую обратили внимание безымянные «активисты», действительно существует и довольно часто встречается в произведениях русских классиков:
Согласно одной из теорий, основное действие волшебных русских сказок происходит в загробном мире. Фольклорист Владимир Пропп пишет, что в основе древних эпических произведений в целом и народных сказок в частности лежат поверья о возможности живых людей путешествовать в мир мертвых. Нередко это путешествие начинается для героя с испытания пищей, своеобразного посвящения в мертвецы:
В то же время в русских сказках рассказчик никогда не является их героем. В загробном мире, где (по теории Проппа) разворачивается весь сюжет, он чужой, поэтому не может есть местную еду — она просто не попадает ему в рот. Так что итогом его участия в пире становятся лишь мокрые усы (или борода).
Иногда, как пишет историк и фольклорист Дмитрий Антонов, с пира рассказчик уходит не только голодным, но еще и битым: «Я не пил, не ел, вздумал утираться, со мной стали драться; я надел колпак, стали в шею толкать!»
Зачем же тогда рассказчику идти на пир? Согласно Антонову, сказочное клише «и я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало» имеет две задачи:
Вне сказок это клише воспринимается полубуквально и используется в качестве фразеологизма — для обозначения близкого, но несбывшегося счастья. Вот примеры его использования в произведениях классической русской литературы:
Ф. М. Достоевский, «Братья Карамазовы» (1880)
А. Н. Островский, «Лес» (1871)
В. П. Катаев, «Гора» (1927)