- Жора, я не то, чтобы вам не доверяю, но вы таки меня удивляете, что не дай Бог. Этот Зяма Шейнман бедный, как голодная мышь в вашей церкви! И что вы встали так рано, чтобы говорить мне за его несметные богатства, Жора? Вы или хотите трепать мне нервы, или говорите глупостей, или и то и другое. Самое дорогое, что когда-то было в доме Зямы Шейнмана, так это иголка от швейной машины, так и та давно сломалась, Жора.
-Давид, вы конечно можете мне не верить. Но причем тут наша церковь? Можно подумать в вашей синагоге мыши кушают лучше!
-В нашей синагоге?- Давид Аппельбаум улыбнулся и достал из кармана жилета золотые часы: - Жора, сейчас восемь утра. И в нашей синагоге мыши будут кушать хорошо и дорого. Специально, чтобы вы, Жора, не сомневались, я куплю им кнейделех и немножечко трефной икры. И если вы таки думаете, что я в восемь утра хочу разговаривать с вами за Бога и ангелов, так я не хочу разговаривать с вами за Бога и ангелов. Вы либо говорите мне за сокровища, которые прячет этот оборванец Зяма Шейнман, либо я все бросаю и еду к маме завтракать. Вы же знаете мою маму Берту Моисеевну, Жора? Во -первых, она делает такой медовый цимес, что вы бы проглотили руки по самый локоть, а во-вторых моя мама Берта Моисеевна таки не любит ждать, а я в этом как раз пошел в нее. И что вы молчите, Жора, как поп на обрезании? Вы остаетесь и будете говорить, не дай Бог, или я могу не надеяться и вы уйдете слава Богу?
-Так я и говорю, Давид! Вы же знаете, я зря никогда не говорю. Этот ваш Зяма Шейнман никакой не голодная мышь. Вернее он, конечно, делает из себя нищего с рынка, но у него под полом чемодан, Давид! Так этот чемодан он хранит так, как швейцар Эмик Ройтман не хранит дверь в ресторане "Астория"! А теперь скажите, Давид, как родному скажите, зачем бедному Зяме Шейнману хранить чемодан под полом, да еще и никому его не показывать? Короче, вы думайте как хотите, а я таки себе знаю, что это не просто так. Чтоб мы так жили, как Зяма Шейнман прибедняется!
-Жора, не частите так быстро, а то догоните свой инфаркт. Я, конечно, все понимаю, но если Зяма Шейнман прячет от всех чемодан, таки откуда вы, Жора, за него знаете? Вы, насколько я понимаю, не родственник Зямы Шейнмана и вообще русский, как белая береза. И зачем Зяме рассказывать за него такому головорезу, как вы?
-Так Зяма Шейнман мне за него и не рассказывал. Но мне рассказал за него один надежный человек, который покупал у Зямы иголки от швейной машины. Так и сказал, пришел он к Зяме Шейнману, а тот чемодан под пол прячет. Прячет, понимаете? Зачем прятать то, что не имеет цены, Давид?
-Ой, не причесывайте мне нервы, Жора. Мало ли, что может прятать еврей в чемодане!
-Вот именно, Давид! Еврей в чемодане может прятать мало чего. А если он таки прячет это мало чего, так это стоит хороший профит!
-Ладно, ладно, Жора, станция Хацепетовка, тормозите паровоз! Не надо меня уговаривать, я уже согласился. И хотя весь этот кипиш сдается мне за пустой гешефт, но мы таки сходим в гости к Зяме Шейнману и поинтересуемся его здоровьем, а заодно поговорим за его чемодан и сокровища царя Соломона, которые он там себе хранит. И что вы расселись, как Чемберлен в палате лордов? Вамнадо прислать открытку с приглашением поднять тухес?
-Так я за всегда готовый, Давид!
Двое налетчиков закрыли за собой дверь и вышли на свежий воздух.
-И знаете, Жора, за что я люблю весну?- зажмурившись на утреннее солнце, спросил Давид и не дождавшись ответа продолжил:- Весну я люблю за надежду. Когда-нибудь, Жора, такой же весной, я надену белый пиджак, который пошью у самого Изи Шустера, сяду на белый пароход и уплыву далеко.
-И куда вы уплывете, Давид?- усмехнулся Жора.

-В Палестину, Жора. Я уплыву в Палестину. Туда, где я не буду ходить по этой грязной дороге с таким босяком, как вы, Жора, чтобы забрать чемодан у другого еврея. Даже если там находятся сокровища царской фамилии.
-Ой, Давид, не делайте мне беременную голову. У вас профессия, вы не сможете жить без профессии, Давид. И что вы будете делать в Палестине? Найметесь бендюжником?
-А хоть и бендюжником, Жора. Что плохого быть бендюжником, если вы живете в Палестине? Хотя, конечно, объяснять вам, что такое быть бендюжником если ты в Палестине, это как слепому объяснять за красный цвет. Вы же будете кивать, как болванчик из Китая, но таки все равно ничего не поймете. Дышите глубже, Жора, дышите этим воздухом и мечтайте о керогазе.
Налетчики подошли к маленькому, черному от времени домику с покосившимся забором. Поднявшись по крыльцу со сломанной ступенькой, Давид, не стучась открыл дверь:
-Шалом алейхем, Зяма Шейнман. Мы таки дико извиняемся за ранний визит, но мне что-то подсказывает. что вы вежливый человек, Зяма и будете нам больше рады, чем нет.
В комнате за столом сидел маленький лысоватый Зяма Шейнман, держал в руках пустую жестяную кружку и глупо улыбался:
-Ой вэй, Давид Эммануилович! Ой, конечно, конечно, и как вы могли подумать, что я не буду рад такому уважаемому человеку- Зяма подскочил с места и стал суетливо подвигать к гостям колченогие табуретки.
-Ну, вот, видите, Жора- Давид присел на табурет и сложил ногу на ногу- А вы сомневались, что Зяма Шейнман гостеприимный человек, боялся, что выставит нас на улицу, как налоговых инспекторов. 
-Да я не говорил таких ужасных вещей...- начал было Жора, но осекся.
-И что вы, что вы, я вам безумно рад- смущённо замялся Зяма- Только я не понимаю, какое дело может быть у таких уважаемых людей к простому бедному еврею? Иголок для швейной машины у меня не осталось, но я могу вам сказать за одного человека, так у него оно таки есть...
-Ша, Зяма, не суетитесь под клиентом- перебил его Давид- Вы таки расскажите как вы имеете свое здоровье? Вы какой-то бледный и мне не нравитесь, Зяма.
- Вйзмир, Давид Зммануилович, таки не я имею здоровье, а оно меня. Вы же знаете, что у меня желудок.
-Вам надо пить Боржом, больше бывать на солнце и беречь себя, Зяма. Но я же не доктор Шварц, чтобы давать советы за здоровье и гигиену. Но я могу поговорить с вами за другое. Я могу с вами поговорить, например, за чемодан.
-За чемодан?- непонимающе округлил глаза Зяма Шейнман.
-За чемодан- кивнул Давид.
-Какой чемодан?
-Что значит какой чемодан, Зяма Шейнман? У вас настолько много чемоданов, что вы не можете выбрать нужный? Я хочу поговорить за тот чемодан, который вы прячете под полом.
-Который я прячу под полом?
-Который вы прячете под полом.
-Но зачем вам, Давид Эммануилович, чемодан, который я прячу под полом? 
-Зяма, вы начинаете делать мне лишние волнения. Вы же знаете, что, когда я волнуюсь, я начинаю быть не такой вежливый и могу достать пистолет из вот этого кармана?- Давид похлопал себя по карману пиджака- Оно вам надо, Зяма? Оно вам больше не надо, чем надо, Зяма.
-Оно мне конечно не надо, Давид Эммануилович, но вы таки можете сердиться и говорить на меня нехороших слов, но я не могу понять зачем вам, уважаемому человеку, обычная маца, которая только и нужна, чтобы отметить Песах?
-Маца?- дернулся ус на лице Давида.
-Ну, конечно, маца. Или вы думаете, что Зяма Шейнман способен ограбить почтовый поезд?
-Покажи- не выдержал Жора- А ну, покажи! Где чемодан! Доставай, давай! Доставай, говорю!
-Фу, какой вы не сдержанный, Жора. Преркатите орать, как обманутый покупатель. Зяма Шейнман, не могли бы вы достать из-под пола чемодан?- сказал Давид.
Зяма Шейнман испуганно дернулся и стал поднимать потертую половицу, под которой обнаружился лаз в погреб с прикрученной ржавой ручкой. Поняв крышку, кряхтя и охая, Зяма Шейнман спустился вниз, и через минуту вытащил наружу небольшой, старый, как дом, в котором жил Зяма, коричневый чемодан.
Поставив его на пол, Зяма открыл его. Внутри, завернутая в газетные листы, лежала маца. Обыкновенная маца.
В комнате нависла неловкая пауза.
-Тьфу, нищий чёрт!- плюнул Жора в чемодан и слизкий, зеленоватый плевок повис прямо на верхнем листе белой, в темно-коричневую крапинку мацы.
Тут же раздался хлопок, и Жора, схватившись за плечо, истошно заорал, из-под его пальцев текла кровяная струйка.
На табурете, закинув ногу за ногу, сидел Давид, сжимая в руках дымящийся револьвер:
-Зяма Шейнман, этот поц больше так не будет. А если он таки больше так будет, то я лично схожу на рынок, попрошу у резника Хаскина ножик, отпилю ему голову и скажу, что так и было.
Зяма в оцепенении стоял, прижавшись спиной к стене и учащенно моргал глазами.
- Когда я был маленький, я любил читать книжки, Зяма Шейнман- продолжил Давид- Я даже хотел отрастить бороду, написать книгу и стать писателем, как граф Толстой. Но я выбрал другую профессию, Зяма. Или профессия выбрала меня, это не так важно. Так вот, я тогда читал одну книжку про человека такой же профессии, как у меня сейчас. Он брал деньги у солидных людей и раздавал бедным. И знаете что? Я считал его за "лох ин дер копф", Зяма. Ну, разве умный человек станет такое делать, я вас спрашиваю? Ну, скажите, Зяма, будет или не будет?
-Не будет...- еле слышно прошептал Зяма Шейнман.
- Ну, вот видите! Конечно же не будет. Зачем это делать умному человеку, если он не дурак? Так вот, Зяма, я и сейчас так считаю. Умный человек никогда не будет раздавать деньги всяким гоцн-поцн.- Давид встал с табурета, подошел к столу, положил на него пистолет, вынул из внутреннего кармана пиджака кошелек, вытащил из него несколько ассигнаций:
-Умный человек никогда не будет раздавать деньги всяким гоцн-поцн- повторил Давид- Но так разве же это деньги? -Он положил ассигнации перед Зямой- Зяма Шейнман, спасибо за то, что приняли нас в такое раннее время. Жора, вы что не видите, что нам надо уходить, скажите Зяме до свидания, вы же воспитанный человек, а не какой-то босяк.
Жора, скривившись, держась за плечо, заковылял вслед за Давидом к выходу.
Перед самыми дверями, Давид обернулся:
- Знаете что, Зяма?
-Что, Давид Эммануилович?
-Когда-нибудь я возьму вас на белый пароход. Вы когда-нибудь плавали на белом пароходе, Зяма Шейнман?
-Никогда- покачал головой тот.
-Ну, так вот когда-нибудь, Зяма. Когда-нибудь.