С началом великой войны Императору часто приходилось покидать Царское Село и уезжать в Ставку Верховного Командования, которая находилась в Могилеве. В эти поездки Николай Александрович брал с собой сына. И Царь, и Царица считали жизнь в Могилеве полезной для Цесаревича; они полагали, что в подобной обстановке он сможет легче побороть свою застенчивость и будет лучше подготовлен к обязанностям Монарха. И в самом деле, по воспоминаниям тех, кто видел его в Ставке, в Могилеве Алексей уже не производил впечатления застенчивого ребенка.
В Ставке вместе с отцом Наследник принимал участие в смотре войск. Несмотря на то что Ему было всего одиннадцать лет, Цесаревич очень серьезно относился к своей миссии, а к военному делу вообще проявлял, как и Отец, неподдельный интерес. Наследник никогда не жаловался на усталость. В Могилеве Алексей разместился в одной комнате с отцом; спал на такой же простой железной кровати и иногда даже присутствовал на докладах и официальных встречах.
Родители считали, что Алексея надо чаще показывать народу и войскам. Они должны были знать и любить своего будущего Повелителя. Императрица не сомневалась, что зрелище ангелоподобного Сына усиливало симпатию людей к правителям, крепило основы Монархии и развеивало зловредные слухи о физической «неполноценности» и «ущербности» Цесаревича.
Наиболее ценны для нас воспоминания самого Императора, о жизни в Ставке вместе с Наследником, они дают нам картину, характеризующую Николая II, как заботливого и любящего отца, гордящегося своим сыном.
Николай II просто блаженствовал, проводя время в обществе Сына. Они вместе гуляли, читали книги, разговаривали, писали письма в Царское. Вместе молились.
«Его присутствие дает свет и жизнь всем нам — включая и иностранцев, — писал Николай Александрович Александре Федоровне 6 октября 1915 года. — Ужасно уютно спать друг возле друга; Я молюсь с Ним каждый вечер, с той поры, как Мы находимся в поезде; Он слишком быстро читает молитвы, и Его трудно остановить; Ему страшно понравился смотр, Он следовал за мною и стоял все время, пока войска проходили маршем, что было великолепно... Только в первый день Алексей завтракал с Жильяром в Моей комнате, но потом Он стал сильно упрашивать позволить Ему завтракать со всеми. Он сидит по левую руку от меня и ведет Себя хорошо, но иногда становится чрезмерно весел и шумен, особенно, когда Я беседую с другими в гостиной. Во всяком случае, это им приятно и заставляет их улыбаться. Перед вечером мы выезжаем в моторе (по утрам Он играет в саду) либо в лесу, либо на берегу реки, где мы разводим костер, а я прогуливаюсь около. Я поражаюсь, как много он может и желает ходить, а дома не жалуется на усталость. Спит Он спокойно, я тоже, несмотря на яркий свет Его лампадки».
Главным дневным занятием Цесаревича в Ставке были уроки. Но когда они заканчивались, то единственное желание — находиться возле Отца. Являясь строгим блюстителем распорядка, Император радовался каждой возможности иметь Сына рядом. Да и других чинов Ставки и Свиты вид умного и живого мальчика не оставлял равнодушными.
Говоря о том времени, дворцовый комендант В.Н. Воейков вспоминал: «Завтракал Алексей Николаевич за общим столом, сидя по левую руку Государя. После дневной прогулки с Его Величеством, Наследнику подавался отдельно в 6 часов обед... Между Своим обедом и сном он появлялся среди приглашенных в Высочайшему столу, причем держал себя совершенно непринужденно. Благодаря необыкновенной простоте и сердечности в обращении, Алексей Николаевич привлекал к себе все сердца как своей внешностью, так и духовной красотой".
Отец Георгий Шавельский отмечал, что в нужных случаях он быстро находил подходящую шутку для ответа. Так, однажды во время высочайшего обеда в Ставке Алексей как-то нечаянно (или не совсем нечаянно) пролил на стол суп. Отец-Император недовольно нахмурился: - Что это такое? Наследник не смутился и совершенно серьезно отвечал: - Суп, Ваше Императорское Величество! - Не суп, а свинство! - только и заметил Государь. Из Могилева Государь иногда совершал поездки на фронт, которые далеко не всегда были безопасны. Однажды он посетил вместе с Алексеем передовые окопы русской пехоты, доступные для обстрела вражеской артиллерией. Можно представить себе радость и изумление солдат, которые вдруг увидели перед собой самого Императора и Цесаревича. За нахождение в сфере огня по возвращении в Ставку армия поднесла Императору орден Святого Георгия, а Цесаревичу - Георгиевскую медаль.
Жизнь в Ставке очень понравилась Алексею: Царевич нежно любил отца и просто обожал военные упражнения. Летом в Ставке у него было одно особенное развлечение. Утром, перед выходом Государя к утреннему чаю, мальчик становился с ружьем на часах, пока Государь пил чай. Когда Император выходил из палатки, Царевич отдавал ему честь и уже после этого снимался с "часов".
Генерал-майор Дубенский, видевший наследника в начале 1917 г., вспоминал, что тот говорил "оживленно и бодро и весело глядел своими большими, выразительными глазами. Да и вообще Алексей Николаевич имел здоровый и красивый вид..." Не один он отмечал, что цесаревич подрос и выглядит старше.
"Каждый раз, как я снова видела Цесаревича, я видела его все более выросшим и возмужавшим; все выразительнее и сосредоточеннее становилось его благородное лицо; детская округлость его щек исчезла, но черты лица становились тоньше и прекраснее, глаза все глубже и грустнее... Цесаревич становился юношей", - вспоминала С.Офросимова.
"Мы радовались, глядя на Алексея Николаевича, - писала А.Танеева.- Любо было смотреть, как он вырос, возмужал и окреп; он выглядел юношей, сидя около отца за завтраком; пропала и его застенчивость..."
[550x593]На фото Алексей вместе с учителем В. Петровым
материал взят из книг 1. Д.Орехов. Подвиг царской семьи.- СПб.: Невский проспект 2002. -224с
2. Боханов А.Н. "Николай II". - М.: Вече, 2008. - 528 с.: ил.
