«Абхазия – это Аджария?» – «Абхазия – это Абхазия».
Это был урок не географии, но – достоинства, без которого нет ни человека, ни литературы…
Мало иметь редкое имя, чтобы уже не требовалось фамилии для понимания, о ком речь. Фазиль – вошло в русскую литературу сразу, накрепко и без вариантов. Вошло рядом с именами Булата и Беллы… Счастливейшие времена! И счастливейшее наше поколение, входившее в жизнь с именами этих небожителей на устах.
Его язык мгновенно узнается читающими.
О, эта подробная искандеровская фраза! – автор неспешно вертит в руках явление, он осматривает его с разных сторон, ища и уточняя смыслы… Автор никуда не торопится, исследуя жизнь, – как тот дедушка из раннего рассказа про Чика, раз за разом тюкающий топориком по упрямому кусту, он знает: точка приложения его усилий никуда не денется…
Спешить не надо – надо приглядеться, правильно оценить и найти точные слова. А смешно выйдет само, потому что юмор растворен в бытии, как соль в южном море.
Впрочем, разлагать счастье искандеровской прозы на алгоритмы – безнадежное дело. Куда приятнее и полезнее – медленно перечитать его чегемскую сагу, в которой, как вселенная в капле воды, просторно расположился век…
ПАМЯТКИ ОТ ФАЗИЛЯ (выписано в разные времена, делюсь):
В слове "победа" мне слышится торжествующий топот дураков...
Народ не может и не должен жить дальней целью, ибо дальняя цель всегда служит оправданием ближайшему мошенничеству.
Однажды мы можем проснуться, а кругом одни эндурцы, из чего не следует, что мы не должны просыпаться, а следует, что просыпаться надо вовремя.
Жестокость — это храбрость трусов.
Бывают времена, когда люди принимают коллективную вонь за единство духа.
Когда жизнь представляется невозможной, есть более мужественное решение, чем уход из жизни. Человек должен сказать себе: если жизнь действительно невозможна, то она остановится сама. А если она не останавливается, значит, надо перетерпеть боль. Так суждено. Каждый, перетерпевший большую боль, знает, с какой изумительной свежестью после этого ему раскрывается жизнь. Это дар самой за верность ей, а может быть, даже одобрительный кивок Бога.