170 лет назад состоялась премьера самой известной симфонии Роберта Шумана - № 3 ми-бемоль мажор «Рейнская».
Одно из самых волнующих впечатлений молодости Роберта Шумана связано с Рейном. Он впервые приехал на берега великой реки в восемнадцатилетнем возрасте и был поражен величием «отца Рейна». Юноша жадно впитывал все впечатления, которые могла дать ему эта земля: руины сооружений времен Древнего Рима и средневековые замки, величественная «пламенеющая готика» Кельнского собора. Интересовали молодого человека и местные жители – особенно каштановые волосы и утонченные черты лица женщин, непривычные для иных немецких земель. Шуман любил эту реку, с которой связано столько романтических легенд, образ Рейна – «серьезного и гордого» – не раз появлялся в его песнях. Впечатления юности воскресли в 1850 году, когда композитор прибыл в Дюссельдорф. По прибытии в этот город возникает замысел симфонии.
Река Рейн, с которой связан замысел симфонии, выступает в качестве символа родины, немецкого духа. В образном содержании этого произведения можно усмотреть и идеализированные картины народной жизни, и простодушный юмор, и возвышенное состояние души. Симфонии присуща эпическая повествовательность, в ней нет острых драматических конфликтов, а стиль перекликается с творениями Феликса Мендельсона-Бартольди, которые Шуман сравнивал с загородным путешествием:
«Ничто не потрясает... всюду ступаешь по твердой почве, по цветущей немецкой земле». Такую характеристику можно с полным основанием отнести и к Третьей симфонии Роберта Шумана. Произведение отличается от других шумановских симфоний по структуре цикла: она состоит не из четырех частей, а из пяти.
Не вполне обычно для композитора и начало первой части – Lebhaft: если в других симфониях Шумана первые части открывались вступлением, то здесь в начале первой части сразу же появляется главная партия.
Большой популярности симфония впоследствии не приобрела, но ее полюбили многие музыканты в России. Петр Ильич Чайковский, испытывавший глубокое почтение к творчеству Шумана, восхищался этим произведением, считая его не менее значительным «памятником глубины человеческого духа», чем Кельнский собор.
Не менее высоко оценивал ми-бемоль-мажорную симфонию Александр Константинович Глазунов, считавший ее «произведением вдохновенным... совершенным и зрелым как по форме, так и по яркости и глубине мыслей».