- Понимаете, какая дурацкая история вышла: я все им изложил честь честью, и сколько десятин, и сколько пахотной земли и всяких угодий, как вдруг спрашивают:
А где же находится это имение? Я было заметался, как сукин сын, не зная, как соврать, да, к счастью, вспомнил комедию «Каширская старина» и быстро говорю: в Каширском уезде, при деревне Порточки... И, слава Богу, продал!

Иван Алексеевич Бунин.
"Третий Толстой".

Беспринципности Алексея Николаевича Толстого, талантливого писателя и самозваного «графа», в свое время удивлялись многие его знакомые. В 1918 году он мечтал о восстановлении монархии, собирался целовать сапоги у царя и ржавым пером прокалывать глаза большевикам. А потом как ни в чем не бывало возглавил советскую литературу и в своем романе «Эмигранты» красочно расписал «разложение» белой эмиграции. Впрочем, и сам «красный граф» устроился в СССР как настоящий барин.

В тридцатые годы про Алексея Толстого в Ленинграде ходил такой анекдот: «Советская власть пала, город в руках белых. По этому поводу на Дворцовой площади идет парад. И вдруг, нарушая торжественность момента, наперерез процессии бросается писатель Алексей Толстой. Он обнимает морду генеральского коня и, рыдая, говорит: «Ваше превосходительство, что тут без вас было...»

...Алеша подсел ко мне, потянул носом.
- У тебя, - говорит, - хорошие духи.
- Да, - говорю, - это мои любимые, "Мицуко" Герлен.
- Герлен? Да ведь он страшно дорогой!
- Ну что ж, вот подарили дорогие.

Потом опять разговор стал общим. Но вот, вижу, Алексей встает и идет ко мне в спальню. Что-то там шарит, позвякивает, а лампы не зажигает.

Кто-то позвал:
- Алеша!
Вышел. Все так и ахнули.
- Что такое? Что за ужас!

Весь от плеча до колен залит чернилами.
Оглядел себя, развел руками и вдруг накинулся на меня.
- Что это, - кричит, - за идиотство, ставить чернила на туалетный стол!
- Так это ты, стало быть, решил вылить на себя весь флакон моих духов? Ловко.
- Ну да, - негодовал он. - Хотел надушиться. Теперь из-за тебя пропал костюм. Форменное свинство с твоей стороны.
Ужасно сердился.

Из воспоминаний Надежды Тэффи

Земфира Де Вирджилиис