Так уж получалось, что к очередным серьёзным отношениям я обычно подходила какой-то раненой…
Я сейчас думаю, что может быть, я и шла на них только поэтому?
Я много глупостей делала, вела себя не по-умному, не по-взрослому. Каждому очередному избраннику я норовила рассказать всю мою жизнь в подробностях (господи, какая дура), включая все свои удачные и неудачные романы. Так, словно не отношений я искала, а чудесного излечения. Маленькая девочка в больничном халатике - я подставляла незарубцованные раны, слепо веря в исцеляющую силу любви.
Меня желали и жалели - всегда только так, только эта смесь… в разных пропорциях. А я верила и болела. Мне попадались хирурги и анестезиологи, психотерапевты и гомеопаты… Мои амбулаторные любови были короткими, как курс терапии. Я ждала Мессии, который должен был сказать: «Встань, иди, Лазарь!»
Но медицина ночных чаепитий оказалась бессильна, и я умерла. Я умерла и покинула своё тело, со всеми его язвами и шрамами. Я обросла другой кожей, наполнилась новой кровью и научилась молчать о старых ранах. Я была готова для новой любви, необусловленной и непредвзятой…
И они стали приходить в мою жизнь – раненные и больные, уставшие и покалеченные. Я желала их и жалела, а они болели и верили. Я хотела спасти всех, каждого. Я целовала их в самое сердце и разматывала свою любовь на бинты. Я отгоняла их ночные страхи и изводила свои слёзы на микстуры. Маленькая девочка в белом халатике посреди огромной больничной палаты… Господи, дай мне силы.
.....
Вы понимаете, порушилась моя картинка собственных добродетелей…
Когда я ввязывалась в проблемные отношения, принимая за любовь то жалость, то вину, то привязанность, я же отчасти тешила своё самолюбие мнимым героизмом.
Я же думала как? Любовью своей исцеляю страждущих!..
Молодая была, красивая и глупая (прекрасное сочетание).
А теперь-то всё наоборот. Теперь-то… допустим, поумнела. Но не об том речь.
Страшно было замахиваться на лучших. Замахивалась, конечно, но как-то тихонько и из укрытия. Не в том видела смысл любви. А в том, чтобы быть с теми, кто нуждается.
А оказалось-то, что просто обманывалась… что сложностей как раз избегала.
Задохликов, инвалидов, калек, старичков, слепеньких и хроменьких любить легко. А вот полюбить красивого, молодого, здорового и в вас не нуждающегося - гораздо сложнее! (Это прекрасно сформулировала Толстая).
И что у нас получается в этой связи? Когда внутри тебя со временем отмирает «сестра милосердия», навык любить каличных остаётся. И надо столько труда и смелости… столько…
А главное – правильно пересмотреть своё прошлое и избавиться от всех мнимых скелетов. Которые, собственно, и не имеют к тебе никакого отношения.
Хотя и жалко, да.
__________________
О своём родном городе Львове(отрывок)
Зима во Львове, Катя… Этому городу всё идёт. Я люблю его самой трепетной из любовей, со всей его прогрессивностью и ксенофобией, новаторством и консерватизмом. Город-парадокс. Я гуляю по заснеженной брусчатке и размышляю о том, что здесь около ста действующих храмов разных конфессий, Катя, но почти не представлены ведущие мировые бренды; полсотни фестивалей ежегодно, но ни одного гей-клуба. В лучших залах мира рукоплещут львовским гениям, в то время как местные бабушки продают творог и петрушку прямо с тротуара позади Оперного театра. И эта самобытность, эта странная экстравагантность и нелепость одновременно, делают город тем, чем он есть. Ты знаешь, что первый в мире воздушный шар с автоматической горелкой был запущен во Львове? Через девять месяцев после Монгольфье (у тех горючим ещё была солома). Когда я узнаю такие вещи, Катя, мне хочется плакать, как в дешёвой мелодраме, просто от избытка чувств.
___________________________
Дочери
Если всё время смещать реальность, Катя, рано или поздно рискуешь оказаться в отправной точке. Знаешь, как бывает – выходишь на пять минут за сигаретами (тут рядом, буквально за углом), а возвращаться уже некуда. Мир ни на что не даёт гарантий. Нужно перестать уже хотеть вернуться в те места, где больше нет ничего живого. Мы непрестанно кормим своё прошлое настоящим. Мы и будущее кормим настоящим, Катя. Так, словно между «нами-тогда» и «нами-потом», вообще, никого нет. Ты помнишь, как начинаются сказки? Одни начинаются с того, что жила-была одна девочка (или принцесса, или Иван-дурак, или Кай и Герда), или просто – было у царя три сына… А другие сразу: «Жили-были дед и баба». И всё. Вся середина жизни не годится на сказки. Там ничего не происходит. Сперва юные и дерзкие, сперва всех спасли, всех победили, обязательно сыграли свадьбу. Ну и всё, Катя, всё. Дальше уже только те, кто дожили. До золотой рыбки, до колобка, до внучки-снегурочки. Кто знает, что они делали всё это время? И хотим ли мы об этом знать? Вообще, складывается впечатление, что на самом деле человек хочет не знаний, он хочет определённости. Одни считают, что они именно то, что с ними случилось и произошло. Другим кажется, что они именно то, кем хотят стать (обязательно, однажды, непременно).
Мы не цель, Катя, мы путь.
Сквозь нас проявляется настоящее каждую секунду. Мы дверь. Мы возможность этого мира быть «ещё и таким».
И мне радостна эта мысль. Думала ли ты о том, что мы не должны потреблять радость и свет, не производя ни того ни другого? Быть непонятным, мрачным и недооценённым – это довольно просто. Невероятно трудно быть добрым, ясным и открытым. И с возрастом этот труд становится для иных почти непосильным. Мне говорят, что счастье нельзя считать нормой, когда вокруг столько несчастных. Я больше не могу с этим соглашаться, Катя. Просто иногда эта жизнь кажется невыносимой, а любая другая – недостижимой. И возникает ощущение, что выбирать не из чего. На самом деле, радость можно извлекать из всего. Как можно из всего извлекать опыт, эмоцию, жизнь, в конце концов. Ведь даже у самой глубокой печали, Катя, иногда можно взять больше, чем она берёт у нас. В целом, мы довольно серьёзные люди. Во всяком случае, так всё выглядит со стороны. Из нашей жизни уходит искреннее изумление. И это очень грустная история, Катя. Всё труднее видеть изумительное вокруг. Из-умительное – что-то, что выпадает из ума, что умом понять невозможно. Ведь нас пугают необъяснимые вещи, находящиеся вне нашего контроля.
Ну, ещё вот разве любовь… В любви есть только одна вещь, имеющая значение: вещь, которую мы не можем объяснить. Всё остальное давно разложено на составляющие доступными вербальными методами.
Бывает, Катя, что человек по-настоящему нуждается в любви именно тогда, когда меньше всего её заслуживает. Бывает, что человек, обласканный чужими любовями, сам не способен чувствовать ничего совсем. Бывает любовь длиною в одно бесконечное мгновение, а бывает короткая, как одна человеческая жизнь. Существует трещина во всем, через что к нам попадает свет, Катя. Это не значит, что во всём стоит искать трещины. Это говорит лишь о том, что источником счастья может стать что угодно. «Рыцарь всегда там, где драконы». Наши мысли там, где самая устойчивая внутренняя картинка. Сердце всегда там, где самые дорогие люди. Я силюсь собрать всё в одном месте, Катя. Сизифов труд…
Но я не оставляю попыток. 
[показать]
[показать]
___________________
фото Жени Писаренко