Вторая часть трилогіи "Амальрикъ: воинъ Іисуса Христа"
Часть І "Амальрикъ и Анна"
Часть ІІ "Дѣянія Амальрика": ІІ-2
Часть ІІІ "Месть Анны"
Одинъ согрѣшилъ – и надъ міромъ господствуетъ тлѣнье,
Что Богъ сотворилъ – смерть на это права предъявила,
Творенія Божьи безъ жалости грѣхъ растлѣваетъ.
Единаго правдой является людямъ спасенье,
Отъ гибели вѣрныхъ спасаетъ могучая сила,
И Богъ милосердно съ очей ихъ слезу отираетъ.
Я воинъ Христовъ, бился я съ саранчой Магомета,
Зовусь Теодоръ я, велъ въ битву насъ Ричардъ отважный,
Онъ храбро сражался, дорогу мечомъ прочищая.
Дѣянія Ричарда многими въ пѣсняхъ воспѣты,
Наслышанъ, навѣрное, каждый о подвигахъ славныхъ.
Но въ скорбной сей повѣсти я не его воспѣваю.
Въ сей повѣсти славлю я подвиги храбраго мужа,
Въ бою онъ отваженъ, и съ плѣнными онъ милосерденъ,
Амальрикомъ звался Христовъ богоизбранный воинъ.
Священнымъ единымъ мы были повязаны ужемъ,
Сражаясь въ молитвѣ за вѣру Христову усердно,
Сей мужъ благородный поистинѣ пѣсни достоинъ.
Мы оба погибли для пира хмѣльнаго и міра:
Обѣты я далъ богоизбранной праведной жизни,
Амальрикъ же въ битвѣ коварнымъ мечомъ обезглавленъ
И былъ сопричисленъ къ небесному высшему клиру,
И нынѣ покоится въ славной небесной отчизнѣ,
И Господомъ славы въ бою онъ достойно прославленъ.
Но онъ и по смерти, нѣмой, проповѣдовалъ Слово,
И гласъ безъязыкій sѣло возвышалъ онъ къ безбожнымъ,
Невѣрныхъ онъ звалъ обратиться на путь покаянья,
И многіе нехристи приняли вѣру Христову,
И ихъ обращенье поистинѣ не было ложнымъ —
Христа онъ и Папы исполнилъ святое желанье.
У Папы Климента служилъ добродѣтельный воинъ.
Я въ Римъ тогда прибылъ, святому Петру поклониться,
И Папу увидѣть и взять его благословенье
На дѣло святое. Я холоденъ былъ и спокоенъ:
За кровь христіанъ мусульмане отвѣтятъ сторицей,
Доселѣ она вопіетъ и зоветъ объ отмщеньѣ.
Я низко къ престолу намѣстника Бога склонился,
Но рабъ рабовъ Божьихъ съ колѣнъ меня ласково поднялъ
И далъ индульгенцію, благословляя на битву.
«Ты вѣрный и праведный рабъ, — онъ ко мнѣ обратился. —
Язычниковъ многихъ отправишь ты въ пасть преисподней,
Христовъ ты воитель, съ тобой мои будутъ молитвы».
Двенадцать отважныхъ понтифика тронъ охраняли,
Ихъ сила Христосъ, не даетъ онъ сомкнуться ихъ вѣждамъ,
Почетно и свято служенье ихъ Матери-Церкви.
Ихъ взоры свѣтлы, но одинъ былъ исполненъ печали,
Въ лицѣ глубоко затаилъ онъ благую надежду.
Къ престолу онъ палъ, и, понтифика ноги объемля,
Къ нему обратился съ прзывнымъ молитвеннымъ словомъ:
«Святѣйшій отецъ! Отпусти меня съ воиномъ свѣта,
Да вновь на Востокѣ прославится Крестъ Искупленья!
Избавимъ мы братьевъ отъ тяжкой юдоли суровой,
Я долго молился, но Богъ не давалъ мнѣ отвѣта.
Но нынѣ приблизилось славное время отмщенья».
Объялъ его ласково добрымъ, отеческимъ взоромъ
Намѣстникъ Христовъ, на главу возложилъ его руки
И молвилъ: «Мой сынъ, ты сражайся за Божію правду!
Дѣянья твои да не явятся Церкви укоромъ,
Пусть слово мое передъ Господомъ будетъ порукой,
Да дѣломъ благимъ ты сподобишься вѣчной награды».
Поднялъ его Папа, а прочихъ онъ взоромъ окинулъ
И воинамъ молвилъ, престолъ что его охраняли,
«Съ Амальрикомъ не отпущу я васъ, милыя дѣти.
О немъ вы молитесь, да Богъ умножаетъ въ немъ силу,
Десница его чтобъ лихую бѣду сокрушала,
И щитъ въ его шуйцѣ не разъ чтобъ отъ смерти избавилъ.
Въ единой семьѣ вы за правду сражаетесь вмѣстѣ,
Рукой и молитвой творите вы общее дѣло:
Скрѣпила васъ Церковь — святая единая Матерь,
На камнѣ Петра, непорочная Божья невѣста,
Христомъ осіянна, такъ пламенно бейтесь вы смѣло,
Кто Богомъ гдѣ призванъ, хранимы въ Его благодати.
И вотъ, мы покинули Римъ. И во Франціи славной
Примкнули мы къ войску отважному Плантегенета,
И въ землю святую отправились мы изъ Марселя.
Подъ пѣнье молитвъ мы отплыли торжественно-плавно,
Язычниковъ скоро уже призовемъ мы къ отвѣту,
Вѣдь кровь христіанъ объ отмщеньѣ взываетъ доселѣ.
Но годъ уже скоро къ суровой зимѣ приближался,
И Ричардъ-король не повелъ корабли въ Палестину –
Отправились мы зимовать къ берегамъ сицилійскимъ.
Весна наступила, и вѣтеръ попутный поднялся,
Легко онъ и радостно вновь надувалъ парусину,
И цѣль намъ казалась такой притягательно-близкой.
Узналъ я отъ рыцарей – славныхъ, отважныхъ героевъ,
Сердца ихъ пылали сраженья и подвиговъ жаждой:
Въ дорогу снабдили насъ вѣрные люди Христовы,
Но болѣе всѣхъ – даръ печальныхъ еврейскихъ изгоевъ,
Что насъ умоляли тотъ край, изъ котораго дважды
Они за грѣхи изгонялись, прогнѣвавши Слово, —
Отъ мерзкой заразы очистить и въ адъ всѣхъ отправить,
Съ землею сравнять Магомета чертогъ нечестивый,
Да храмъ Соломона воздвигнутъ тамъ будетъ какъ прежде,
Въ немъ сядетъ Мессія, и мудро тамъ будетъ онъ править.
Христа распинатели такъ лицемѣрно и льстиво
Отважныхъ молили объ этомъ въ напрасной надеждѣ.
Въ родимый свой край корабли они намъ снарядили
И дали намъ злата и много сребра и каменьевъ.
О Боже, зачѣмъ мы тотъ даръ нечестивый пріяли!
Обильною пищею насъ они на годъ снабдили,
И насъ проводили они подъ псаломское пѣнье —
Проклятьемъ для всѣхъ насъ то пѣнье псаломское стало.
Евреевъ намъ чужда была та интенція sлая,
Не капище строить должно іудейское злато —
На мѣстѣ Омара мы бъ храмъ христіанскій воздвигли,
Стремился бы ввысь, въ небеса онъ, Христа прославляя,
Внутри и снаружи онъ былъ бы украшенъ богато.
Но съ проклятымъ даромъ насъ много въ пучинѣ погибло.
Былъ на морѣ штиль, ярко на небѣ солнце свѣтило,
Сморенные жаромъ, вели мы благую бесѣду.
Амальрикъ спросилъ: «Неужели ты, другъ мой, желаешь
Ихъ въ адъ ниспослать всемогущею Божіей силой,
Рукой когда крѣпкой Его мы одержимъ побѣду.
Глаголъ сей жестокъ — ты о милости не помышляешь.
Неужто въ аду ихъ не можетъ найти Вседержитель?
Къ Его милосердью взываютъ всѣ наши надежды,
Изъ глины одной сотворилъ Онъ жида и эллина.
Ведетъ насъ Христосъ, ихъ ведетъ Аполлѵонъ-губитель,
Но Богъ ли не ищетъ, ужель не взываетъ къ невѣждѣ,
И дѣти рабыни Имъ меньше свободныхъ любимы?»
«Кто правду творитъ и съ любовью боится кто Бога,
Еврей или эллинъ, всѣхъ равно Онъ благословляетъ,
И кто въ слѣпотѣ тріединства въ Единомъ не видитъ, —
Ему отвѣчалъ я, взирая въ лицо его строго. —
Но кто христіанскій священный народъ угнетаетъ,
Тѣхъ проклялъ Господь, кто избранныхъ Его ненавидитъ».
«Всѣ судьбы содержитъ Провиденье въ крѣпкой десницѣ, —
Амальрикъ отвѣтилъ и пристальный взглядъ въ меня вперилъ. —
Языческій градъ, что Іерусалимомъ зовется,
Сталъ градомъ Христа и Небеснаго Царства столицей,
Святой Іоаннъ его тростью своею измѣрилъ,
Въ немъ тотъ поселится, кто сыномъ Отца наречется.
На Римъ посмотри: городъ полнъ былъ языческой скверны,
Теперь возглавляетъ онъ новое царство Христово,
Понтификъ иной тамъ не суетнымъ служитъ кумирамъ,
А Богу боговъ – Онъ одинъ всемогущій и вѣрный,
И имя Ему непреложное – Божіе Слово,
Имѣетъ въ Немъ тварь обновленіе ветхаго міра».
Меча рукоять моя нервно сжимала десница.
Я къ Богу воззвалъ – и съ надеждой на небо я глянулъ –
Тамъ sлобныя тучи надъ нами уже собирались.
«Амальрикъ, — сказалъ я, — усердно намъ должно молиться,
Намъ трудъ предстоитъ по спасенію судна немалый».
«Ты вдаль посмотри – что-то черное тамъ показалось», —
Амальрикъ сказалъ — и узрѣли мы въ меркнущемъ свѣтѣ:
Огромная тѣнь поднялась надъ бушующимъ моремъ,
Гнала къ христіанскимъ судамъ её sлобная сила.
Не мерзкіе нехристи — мы призывались къ отвѣту,
За наши грѣхи мы пожали великое горе,
Въ ту ночь роковую его мы довольно вкусили.
И всѣмъ кораблемъ мы молитву возвысили къ Богу.
Ужасная буря на морѣ уже разыгралась,
Одинъ за другимъ корабли уходили подъ воду.
Молчалъ Вседержитель, и тщетно мы ждали подмоги.
Огромная пасть надъ водою уже показалась,
И вновь подъ водой она скрылась во тьмѣ непогоды.
Драконъ появился опять, и съ чудовищнымъ ревомъ
Сосѣдній корабль низергъ онъ въ морскую пучину.
Потоками стрѣлъ въ темноту наугадъ мы стрѣляли.
Низринулись молніи съ неба, имъ вторили громы,
Напрасно мы стрѣлъ всѣ запасы свои истощили,
Волной насъ накрыло – едва мы тогда устояли.
Безумный Амальрикъ копье свое острое поднялъ.
«Pro gloria Dei!» — и долго надъ яростнымъ моремъ
Тотъ кличъ разносился, всей бѣшеной бури сильнѣе.
Въ пучину нырнулъ онъ – въ безжалостный адъ преисподній.
Всё замерло будто ни мигъ, мы услышали вскорѣ
Неистовый ревъ безпощадный морского sлодѣя.
И долго драконъ безполезно моталъ головою,
Тонуло и вновь выплывало Амальрика тѣло,
Межъ тѣмъ я веревкой себя опоясалъ надежно.
И прыгнулъ я внизъ, и, накрытый пучиной морскою,
За воротъ Амальрика съ силой схватилъ я умѣло,
И насъ потянули заботливо и осторожно.
Драконъ богомерзкій, ревя, погрузился подъ воду,
И тучи развѣялись – sвѣзды на небѣ открылись.
На палубѣ мокрой Амальрикъ лежалъ безъ сознанья.
Немногимъ изъ насъ удалось пережить непогоду,
О братьяхъ погибшихъ мы Богу усердно молились,
И воздухъ наполнили громкія наши рыданья.
Амальрикъ межъ тѣмъ, какъ на грудь его жалъ я усердно,
Пришёлъ въ разумѣнье и чувство и небо увидѣлъ.
Сказалъ: «Теодоръ, какъ легко намъ на небо стремиться.
Тамъ радостно встрѣтитъ насъ Петръ и Богъ милосердный.
Изрядно я левіафана, должно быть, обидѣлъ:
Копье у чудовища крѣпко застрядо въ глазницѣ».
«Амальрикъ, мой другъ, ты бѣжишь отъ боевъ съ Магометомъ,
И Папы премудрый наказъ исполнять не желаешь,
Широкій и лёгкій ты путь избираешь напрасно, —
Ему отвѣчалъ я. — Ты воинъ Христова Завѣта.
Путей легкихъ нѣтъ – и прекрасно объ этомъ ты знаешь.
Богъ спасъ тебя нынѣ, избавивъ отъ гибели праздной».
Отцу помолившись, въ ту ночь мы уснули блаженно,
Амальрикъ же долго не спалъ, и глядѣлъ онъ на sвѣзды.
Едва не погибъ ты, но насъ ты отъ смерти избавилъ.
О чемъ размышлялъ ты въ покоѣ небесно-смиренномъ?
Смертельною раной помѣтилъ ты sвѣря изъ бездны,
Дѣяніямъ славнымъ своимъ ты начало представилъ.
Насъ утро привѣтливымъ, радостнымъ солнцемъ встрѣчало,
И, къ Богу возвысивъ священныя наши молитвы,
На весла легли мы и медленно къ Кипру поплыли.
Нависло молчанье. Мы плыли въ глубокой печали:
За городъ святой намъ безсмысленной видѣлась битва,
Въ тоскѣ вспоминали мы край нашъ покинутый милый.
Насъ вѣтеръ примчалъ и усердныя, сильныя руки
Къ брегамъ кипріотовъ. Корабль мы дивный узрѣли.
Пустилъ онъ стрѣлу – та вонзилася въ мачту съ посланьемъ:
«О братья мои! Сколь мучительна горечь разлуки!
И хитропродуманной лжи сколь коварны плевелы,
И сколь похотливо схизматика sлое желанье.
Прекрасные рыцари, славные воины свѣта!
Суровое Богъ намъ послалъ испытаніе вѣры:
Васъ много погибло и много пропало безъ вѣсти.
Но близко уже долгожданное Божіе лѣто,
Въ немъ радость отважныхъ, въ терпѣньѣ исполнившихъ мѣру,
Въ крови убѣлены одежды Христовой Невѣсты.
Низвергнутся въ адъ нечестивцы, отвергшіе Слово,
Креста не сломаетъ поганый языческій идолъ,
Жрецы ихъ напрасно погибель на морѣ волхвуютъ.
Враги добродѣтели, рабскіе данники sлого –
Накажетъ ихъ Богъ за творимыя ими обиды.
Удѣлъ ихъ погибель – и близко они её чуютъ.
Король уже близко, онъ храбрый, отважный воитель,
Мой вѣрный женихъ, онъ невѣсту свою не оставитъ,
Схизматикамъ месть совершивъ, насладимся мы пиромъ,
И насъ поведетъ Всемогущій Отецъ-Вседержитель,
Глотать Онъ песокъ мусульманъ кровожадныхъ заставитъ,
Востокъ возвратится во время покоя и мира».
Король собираетъ войска, уцѣлѣвшія въ штормѣ,
На Кипръ ведетъ корабли, часъ отмщенія близитъ,
Схизматикамъ онъ приготовилъ отвѣтное слово.
И бьются о кипрскій берегъ высокія волны,
Невѣсту его Беренгарію плѣнъ не унизитъ –
Лжеца вѣроломнаго мечъ покараетъ сурово.
На берегъ сошло всё отважное воинство вѣрныхъ,
Мечомъ насъ встрѣчалъ императоръ, схизматъ вѣроломный,
Но самъ онъ едва тогда спасся отъ нашего гнѣва.
Вошли въ Лимассолъ мы, сей городъ схизматиковъ скверныхъ,
И въ храмъ благолѣпный, прекрасный sѣло и огромный,
Вошли съ торжествомъ мы – и будто попали на небо.
Вѣнчались въ томъ храмѣ король и его королева,
И радостью тихой прекрасныя лица сіяли.
Святыя молитвы къ Престолу Небесъ возносились.
Мы вновь пріободрились, снова глядѣли мы смѣло,
И рыцари славные громко sѣло ликовали,
Во свѣтѣ Христовомъ минувшая горечь затмилась.
Король справедливый подарки намъ щедрые роздалъ,
Амальрику ленъ обѣщалъ за спасеньѣ на морѣ:
Въ землѣ Палестинской имѣніемъ будетъ онъ править.
И всѣмъ запретилъ онъ, грозя наказаніемъ грознымъ,
Чинить кипріотамъ и самое малое горе:
Подъ Римскій Престолъ онъ хотѣлъ перейти ихъ заставить.
И пиръ намъ устроилъ король, но веселье хмѣльное
Съ Амальрикомъ намъ опостылѣло до непріязни,
И пиръ мы покинули. Въ тихій тотъ благостный вечеръ
Гуляли въ саду мы, и мудрой словесной игрою
Искали мы Божію правду съ великою страстью,
И Богъ роковую тогда уготовалъ намъ встрѣчу.
Нашъ слухъ уловилъ нечестивца лукавое слово,
Къ блуду соблазнить богомерзкій гречанку пытался.
Безумца Амальрикъ къ честному призвалъ поединку,
И голосъ во гнѣвѣ къ нему онъ возвысилъ сурово.
Насильникъ шутомъ передъ нимъ съ раздраженьемъ кривлялся,
И въ тѣни сокрылся предатель и трусъ невидимкой.
Христа онъ предалъ и на службу пошёлъ къ Саладину,
Предъ нимъ на колѣни упалъ, заскулилъ какъ собака:
«Христа я отвергъ, и увѣровалъ я въ Магомета.
Я Матерь Христову хулилъ, я крещенье отринулъ,
Что было мнѣ свѣтомъ – то нынѣ содѣялось мракомъ,
И стали врагами мнѣ воины Божьяго Свѣта.
Король Саладинъ! Въ тебѣ мощь раскаленнаго солнца!
Жестокою яростью ты христіанъ поражаешь,
Никто не спасетъ ихъ отъ пламени мудраго гнѣва.
Прими же, владыко, предателя ты крестоносца,
Вѣдь въ тайнѣ души не объ этомъ ли ты помышляешь,
Чтобъ вмѣстѣ сражаться во славу безбожнаго неба?»
Отвѣтилъ ему Саладинъ: «Богомерзкій предатель!
Слуга сатаны, ты отрекся отъ истинной вѣры!
Мы — дьявола дѣти, враги христіанамъ отъ вѣка.
Ты сгинешь въ аду, гдѣ тебя покараетъ Создатель:
Тамъ вѣчно горятъ всѣ отступники и лицемѣры.
Теперь не достоинъ ты имя носить человѣка».
И отдалъ его янычару – творить обрѣзанье.
Тотъ саблей махнулъ – и немного совсѣмъ промахнулся,
До хрипа предатель завылъ отъ мучительной боли.
Сказалъ Саладинъ: «Справедливое то наказанье.
Ты такъ закричалъ, что священный Каабъ повернулся!
Коль предалъ ты Свѣтъ, такъ прими свою новую долю».
Когда ты умрешь, тебѣ гурій мы вымолимъ тыщу,
Ласкать онѣ будутъ твоё оскопленное тѣло,
Прими же пока, Ацефалъ, свое новое имя».
И радъ былъ предатель, слова Саладиновы слыша,
Средь нехристей онъ полководцемъ прославился смѣлымъ,
Забыто его христіанское имя понынѣ.
Лишь прозвище помнятъ его – Ацефалъ Безголовый,
Такъ нехристи звали отступника и лицемѣра,
Предатель и трусъ онъ, и нѣтъ въ немъ съ рожденія чести:
Отвергъ онъ спасенье и предалъ священное Слово,
Сталъ воиномъ онъ Магомета безсмысленной вѣры,
Теперь же въ аду онъ — и тамъ ему самое мѣсто.
Амальрикъ межъ тѣмъ, какъ дѣвицу онъ спасъ отъ безчестья,
Ея роковой красотою глубоко плѣнился,
Просилъ сочетаться съ нимъ любящей, вѣрной женою.
Красавица въ гнѣвѣ къ нему обратилася съ вѣстью:
«Проклятый латынъ! Ты съ коварствомъ ко мнѣ подступился,
Меня обратить ты желаешь въ ученіе sлое.
Твой клиръ богомерзкій творить не умѣетъ Причастье,
Христосъ, а не царь-императоръ, глава вашей Церкви,
По всей поднебесной Христово вы славите имя,
И въ томъ вы находите жизни всей смыслъ и счастье,
Доколѣ для каждаго солнце изъ васъ не померкнетъ;
И Богу вѣрны вы во вѣки, и присно, и нынѣ.
Прекрасная Анна женою латына не станетъ,
Въ немъ вѣра порочна, нельзя за него помолиться –
Латыновъ не будетъ рожать отъ него богомерзкихъ».
Въ печали Амальрикъ красавицѣ такъ отвѣчаетъ:
«Мила ты снаружи – внутри безобразна сторицей,
Ничѣмъ не достоинъ я словъ этихъ брошенныхъ дерзкихъ.
Три года ты жди – во мгновенье они обернутся,
Отправитъ Господь Саладина на вѣчныя муки,
Его же главу ты своими глазами увидишь –
Въ безжалостномъ сердцѣ прекрасныя чувства проснутся,
Навѣчно тогда сочетаетъ Господь наши руки,
И вѣру ты примешь, которую такъ ненавидишь».
Амальрикъ ушёлъ и красавицу въ думахъ оставилъ.
И кипрскихъ земель мы захватъ нашъ продолжили честный,
Недолго схизматъ вѣроломный отъ насъ укрывался.
Его намъ Амальрикъ въ большомъ униженьѣ представилъ:
Съ коня его сбилъ, преисполнившись доблестной мести,
Схватилъ его за воротъ – съ криками тотъ отбивался.
Предъ Ричардомъ славнымъ схизматикъ упалъ на колѣни:
«Великій король! Я молю тебя въ уничиженьѣ:
На выю мою не клади ты желѣзныя цѣпи!
Горька паче смерти юдоль мнѣ позорнаго плѣна,
До смерти не снять мнѣ проклятье людского презрѣнья,
На часъ былъ тѵранъ – и на вѣкъ я изгнанникъ нелѣпый».
Король усмѣхнулся и молвилъ отвѣтное слово:
«Тяжелыхъ желѣзныхъ цѣпей я не дамъ тебѣ, друже.
Въ серебряны цѣпи закуйте вы дерзкія ноги.
Безбожный предатель! Достоинъ ты кары суровой!
Въ Маргато сошлите его – мнѣ онъ больше не нуженъ.
Землѣ палестинской мы скоро отправимъ подмогу.
И Ричардъ къ Амальрику съ рѣчью такой обратился:
«Ты подвигъ свершилъ, насъ отъ смерти избвилъ на морѣ,
Прими же въ награду ты островъ прекрасный и дивный.
Народъ его долго въ безбожномъ расколѣ томился,
Но мудрой рукой уврачуется тяжкое горе,
И Духа Святаго плоды возрастутъ изобильно».
Отвѣтилъ Амальрикъ: «О Ричардъ! Ты добрый правитель!
Но островъ прекрасный я въ ленъ отъ тебя не пріемлю:
Я милой гречанкѣ главу обѣщалъ Саладина.
Съ тобой въ Палестину отправлюсь – и Богъ-Вседержитель
Молитвамъ полунощнымъ страстнымъ когда-нибудь внемлетъ,
И наши онъ руки навѣки сведетъ воедино».
Отвѣтилъ король: «Не смотри на жену съ вожделѣньемъ.
Въ твоей она власти, бери её, дѣлай что хочешь,
Прелатъ сочетаетъ васъ бракомъ — и будетъ онъ честенъ».
Амальрикъ промолвилъ: «Сей помыселъ прочь съ омерзеньемъ!
И честь крестоносцевъ напрасно ты словомъ порочишь:
Гдѣ духъ нашей вѣры проходитъ съ еѵангельской вѣстью –
Тамъ царствуетъ мудрость, никто не творитъ тамъ насилья,
Тамъ скоро схизматикъ къ единственной Церкви вернется,
Язычникъ тамъ горько слезами раскаянья плачетъ.
Но гдѣ мы жестоки – тамъ плачетъ Христосъ отъ безсилья,
Блуждающій сынъ тамъ не скоро Всевышнимъ найдется,
Тамъ Слово живое не болѣе мертваго значитъ».
Отвѣтилъ король: «Наша Церковь достойнаго сына
Въ тебѣ обрѣтаетъ – святые ликуютъ на небѣ,
Въ священной войнѣ ожидаютъ насъ славныя битвы».
И вновь мы отплыли, и близко уже Палестина,
Уже передъ нами земля Животворнаго Хлѣба,
Рвались изъ сердецъ съ ликованьемъ псалмы и молитвы.