Будучи въ одномъ селеніи, гдѣ мы покупали продукты для бѣдныхъ христіанъ александрійской общины, истомленный жаждой, поскольку день былъ жаркій, а воды у насъ не осталось, я оставилъ своихъ спутниковъ и поспѣшилъ къ колодцу. Напившись и наполнивъ мѣхи, я увидѣлъ, что къ колодцу подошла дѣвушка. Я помогъ ей начерпать воды и, видя, что она очень красива,  заговорилъ съ ней:

—        Госпожа моя, — сказалъ я. — Прошу, не покидай меня тотчасъ же, но останься и поговори со мною немного.

—        О чемъ же мнѣ съ тобой говорить? — отвѣчала она. — Ты, я вижу, человѣкъ образованный, и, какъ я слышала, о чемъ вы бесѣдовали межъ собою, христіанинъ. Я же необразованная язычница, и хотя когда-то я слышала о Христѣ, будучи въ Александріи, я не вижу причинъ почитать Его больше древнихъ покровителей моей земли, которыхъ почитаютъ мои отецъ и мать, и которымъ поклоняемся мы съ глубокой древности.

Услышавъ, что она язычница, я огорчился, но въ то же время возрадовался въ душѣ и возблагодарилъ Бога за то, что Онъ предоставилъ мнѣ просвѣтить познаніемъ истиннаго Его свѣта эту прекрасную дѣву. И я сказалъ ей:

—        Если ты слышала о Христѣ, то, должно быть, тебѣ извѣстно, что Онъ бесѣдовалъ съ одной женщиной у колодца, которая была самарянка и спрашивала Его. Эта женщина была столь же прекрасна, сколь и умна, и такъ же искала истину, какъ и ты. Если ты желаешь, я разскажу о томъ, какъ они бесѣдовали.

—        Я не слыхала объ этомъ. Но, если ты сравниваешь её со мной, то разскажи мнѣ, и я скажу, такъ ли это на самомъ дѣлѣ.

И, когда я говорилъ ей, какъ Христосъ бесѣдовалъ съ самарянкою у колодца, и дошёлъ до мѣста, гдѣ Онъ сказалъ, что можетъ дать ей воду, испивъ которую, человѣкъ не будетъ болѣе жаждать, ибо самъ сдѣлается источникомъ воды, а жена самарянская попросила дать ему именно этой воды, чтобы не приходить ей болѣе черпать, дѣвица воскликнула:

—        Неразумная эта женщина! Развѣ она не знала, что твой Христосъ говорилъ съ ней загадками?

—        Я не знаю, — отвѣтилъ я. — Но, не давъ ей никакого отвѣта, нашъ Спаситель попросилъ её позвать мужа, очевидно, намекая на то, что онъ будетъ болѣе догадливъ.

—        Развѣ всѣ жены столь неразумны, какъ эта? Ты говори мнѣ загадки, которыя обратилъ Онъ къ ней, а о значеніи ихъ я догадаюсь сама.

—        Хорошо, госпожа моя. Та неразумная женщина обрѣла потомъ высшее совершенство въ мудрости, о какомъ могутъ только мечтать смертные. Если ты превозможешь её, она уступитъ тебѣ свое мѣсто. Тогда же она была весьма грѣшной и жила съ сожителемъ, который ей увлекался. И въ этомъ она постѣснялась признаться незнакомому человѣку. Тогда она солгала и сказала, что у нея нѣтъ мужа. Спаситель не опровергъ её, но обличилъ передъ нею тутъ же всю ея жизнь, сказавъ, что она уже пятерыхъ смѣнила мужей, да и этотъ вовсе не мужъ ей, а приходящее нѣчто. Язычники-самаряне легко допускали развратъ, но такое поведеніе даже для нихъ было уже чрезмѣрнымъ. Мы же, христіане, ничего подобнаго не допускаемъ въ нашемъ обществѣ.

—        Не знаю, какъ можно оставаться прекрасной, смѣнивъ столькихъ мужей, да и объ умѣ въ ней это не говоритъ. Скорѣе, о ненасытной утробѣ.

—        Удивительно сочетала она развратъ свой съ религіозностью! Ибо, услышавъ такое о своей жизни, она ничуть не смутилась, но стала спрашивать Іисуса, увидя въ Немъ человѣка Божія, о томъ, какъ правильно поклоняться Богу.

—        И что же Онъ ей отвѣтилъ?

Я, было, хотѣлъ уже ей сказать, какъ вдругъ къ намъ неожиданно подошёлъ Оригенъ. Онъ отлучился изъ Александріи два мѣсяца назадъ по просьбѣ аравійскаго префекта, чтобы сообщить ему познаніе праведнаго Солнца Христа, и я весьма удивился его появленію.

—        Какъ ты здѣсь оказался? — удивился я. — развѣ ты не въ Аравіи?

—        Милостью Божьей, — отвѣтилъ онъ, — служеніе мое завершилось благополучно. И теперь я нужнѣе въ Александріи. Въ селеніе меня привела надежда застать здѣсь членовъ общины, чтобы вернуться съ ними. И, какъ ты видишь, надежда не подвела меня.

—        Эта дѣвица весьма умна. Хотѣлъ бы я, чтобы она была съ нами.

—        Такъ докажи это дѣломъ, — сказала она, — и повѣдай мнѣ, что ей отвѣтилъ Іисусъ.

—        Она спросила Его, на какой горѣ слѣдуетъ поклоняться Богу. Видишь, она предпочла не замѣтить того, насколько поліандрія говорила о разженіи въ ней плотскаго, но искала плотскаго же поклоненія.

—        А развѣ Писаніе свидѣтельствуетъ о поліандріи? — спросилъ Оригенъ.

—        Удивленъ я, услышавъ такой вопросъ. Развѣ тамъ не сказано, что сія жена премѣнила пятерыхъ супруговъ, живя съ ними вольно.

—        Ничуть не сказано.

—        А что же тамъ сказано?

—        Чтобы ты и эта прекрасная дѣвица лучше уяснили себѣ, о какихъ мужахъ говорила самаряныня, мы обратимся снова къ началу и встрѣтимъ ихъ у колодца.

—        Разскажи намъ всё отъ начала, и такъ мы оба лучше поймемъ конецъ.

—        Итакъ, когда ученики Христа ушли въ городъ, чтобы купить необходимый для жизни хлѣбъ, Самъ Хлѣбъ Жизни возжелалъ быть увлажнённымъ водой изъ святаго колодезя, какую можетъ дать Ему душа, всецѣло обратившая себя къ познанію Истиннаго Бога, что, какъ мы видимъ, и дала ему женщина самарянская. Когда же Іисусъ сидѣлъ и ждалъ Своего часа, чтобы совершить священное сіе таинство, пришла женщина, которая смогла увлажнить сей священный Хлѣбъ. Но чтобы показать, что сей Хлѣбъ не только нуждается въ увлажненіи, но и Самъ можетъ увлажнять, будучи Источникомъ воды живой, поскольку Онъ имѣетъ ещё и такое имя, Онъ говоритъ ей: «Если бы ты знала даръ Божій»[1]. Ибо она ещё не знала. И, когда Христосъ показалъ ей, что можетъ дать и такую воду, испивъ которую, человѣкъ болѣе не будетъ жаждать, ибо и самъ содѣлается источникомъ животворящимъ, эта женщина сказала Ему съ радостью: «Господинъ! дай мнѣ этой воды, чтобы мнѣ не имѣть жажды и не приходить сюда черпать»[2]. Замѣть, что просила она воду для себя одной. Іисусъ же, однако, проситъ её позвать мужа. Понимая, что женщина разумѣетъ вовсе не ту воду, о которой Онъ говорилъ и, какъ бы уступая ей, Іисусъ намекаетъ, что нехорошо освободить отъ жажды её одну: она вѣдь всё равно будетъ ходить къ колодцу и черпать воду для своихъ домашнихъ, и тогда онъ попросилъ её привести мужа. Но, когда женщина отвѣтила Ему, что не имѣетъ мужа, Спаситель нашъ изрёкъ тайну, надъ которой жена самарянская должна была поразмыслить: «Правду ты сказала, что у тебя нѣтъ мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тотъ, котораго нынѣ имѣешь, не мужъ тебѣ; это справедливо ты сказала»[3]. Замѣтьте, что не обличилъ её во грѣхѣ, какъ если бы она жила блудно, а напротивъ — похвалил справедливость сказаннаго. Но что же отвѣтила женщина? Стала ли она возражать Ему, что подлинно не имѣетъ мужа, стала ли вопрошать Его, откуда это сдѣлалось Ему извѣстнымъ? Нѣтъ, она увидѣла въ Немъ человѣка отъ Бога, хотя о Богѣ ещё не шла между ними рѣчь. Не о мужахъ стала она говорить, но о томъ, гдѣ слѣдуетъ поклоняться Богу, хотя Іисусъ, повидимому, ей говорилъ о мужахъ.

—        Если не о мужахъ, — обратилась къ нему прекрасная собесѣдница, — то о чемъ же?

—        О томъ, что называется мужами образно.

—        И что же понимается подъ мужами?

—        Пять бывшихъ мужей — это пять іудейскихъ книгъ, которыми пользовались самаряне, а шестой — эта вѣра самарянъ, которая была чужда, какъ мы увидимъ, сей женщинѣ.

—        Вижу, ты разсуждаешь умно, наставникъ, — сказала моя собесѣдница. — Но на какомъ основаніи ты такъ разсуждаешь?

—        Знакома ли ты съ тѣмъ, что сдѣлалъ Іеровоамъ, раздѣлившій царство Израилево?

—        Мнѣ ничего не говоритъ это имя.

—        Чтобы понять, откуда появились эти мужи, мы спустимся такъ глубоко, чтобы, постепенно поднимаясь изъ глубинъ вѣковъ, мы, мало-по-малу, достигли бы свѣта истины. Сей Іеровоамъ, пока былъ въ землѣ Израиля, не сооружалъ себѣ идоловъ; когда же, убѣжавши отъ мудраго Соломона, сошелъ въ Егѵпетъ, какъ бы отъ мудрости отдаляясь, онъ пренебрегъ ею и женился на родственницѣ фараона какъ бы на ложномъ вѣдѣніи. Но, хотя онъ и вернулся потомъ въ землю Израиля, взошелъ онъ въ неё не съ тѣмъ, чтобы вернуть забытую мудрость, но для того, чтобы раздѣлить народъ Божій и заставить ихъ сказать золотой телицѣ: «Вотъ боги твои, Израиль, которые вывели тебя изъ земли Егѵпетской»[4]. И когда, такимъ образомъ, отвёлъ онъ отъ истиннаго благочестія десять колѣнъ Израилевыхъ, основалъ онъ новое царство, гдѣ собрались люди порочные и развращённые сердцемъ. Въ Самаріи онъ учредилъ столицу новаго царства. Писаніе не умалчиваетъ передъ нами тѣхъ беззаконій, которымъ предавались цари Израильскіе, будучи поклонниками кумировъ. Но не всѣ таковы были въ ряду царей, ибо Іиуй вѣрно служили Господу и истреблялъ служителей ложныхъ боговъ. И ему, я думаю, стоитъ подражать и намъ, истребляя въ своей душѣ то, что относится къ служенію мысленнымъ идоламъ. И не допускать того, что стало съ царствомъ Израильскимъ, цари котораго предпочитали вопрошать божество Аккаронское, совершенно забывъ Изведшаго ихъ изъ пустыни, Того, въ Которомъ они обрѣли свободу, даную заповѣдію: «Я Господь, Богъ твой, Который вывелъ тебя изъ земли Египетской, изъ лона рабства»[5]. Но тѣ, кто отвергли свободу, сами себя обрекли на долговѣчное рабство: «И прогнѣвался Господь сильно на Израильтянъ, и отвергъ ихъ отъ лица Своего… И перевелъ царь Ассирійскій людей… и поселилъ ихъвъ городахъ Самарійскихъ вмѣсто сыновъ Израилевыхъ. И они овладѣли Самаріею»[6].

—        Изъ всего этого доселѣ ещё не появляются эти мужи.

—        Но мы скоро встрѣтимся съ ними.Священная исторія ихъ не скрываетъ отъ насъ. Народы, пришедшіе на мѣсто евреевъ, не почтили Бога Израилева, какъ не чтилъ Его и самъ Израиль, отведенный за безчестіе въ Ассирію. Царь Ассирійскій отправилъ къ нимъ одного священника, но не священника Бога Истиннаго, а того, отца котораго когда-то поставилъ Іеровоамъ, чтобы служить золотой телицѣ и отвратить народъ израильскій отъ истины и отъ Храма, гдѣ совершали служеніе священники изъ колѣна Ааронова, священствовать которымъ повелѣлъ Богъ. И, смотри же, здѣсь ты сможешь увидѣть ясно пятерыхъ мужей, которые были у самарянской жены. Пять мужей – это пять Моѵсеевыхъ книгъ, которыя взялъ священникъ, чтобы научить заблудшихъ людей Закону, который на устахъ почитали Самаряне, сердце же ихъ далеко отстояло отъ него. Поэтому и той самарянской женѣ не были онѣ мужами. Шестой же мужъ – это есть не что иное какъ идолопоклонство, которое было мужемъ всѣмъ самарянскимъ душамъ, но которому не была причастна жена, которая пребывала въ сомнѣніяхъ. Поэтому и сказано было женѣ: не мужъ тебѣ идолопоклонство. И она, мудро разсудивъ о томъ, откуда взялись у нея мужи, уразумѣла, что не о плотскихъ мужахъ говорилъ ей Тотъ, Кто желалъ привлечь ея душу къ таинственному созерцанію, и тогда уразумѣла она, что передъ ней, по крайней мѣрѣ, пророкъ, то есть Человѣкъ Божій. Если-же онъ отъ Бога, то отъ него можно было добиться какихъ-нибудь указаній на то, какъ правильно почитать Его: въ Іерусалимѣ или-же на горѣ Гиризимъ. Вѣдь весь вопросъ объ истинномъ почитаніи Бога для той, что привыкла мыслить Его тѣлесно, заключался лишь въ мѣстѣ, гдѣ, по ея мнѣнію, Онъ могъ по преимуществу обитать.

—        Ты сказалъ хорошо, наставникъ, — отвѣтилъ я. — Теперь и мнѣ стало ясно, какіе это были мужи. Но если плотскіе мужи не суть плотскіе, то что такое поклоненіе въ духѣ, о которомъ говорилъ Христосъ?

—        Это то поклоненіе, которому Спаситель желаетъ научить ищущую Его душу. Его отвѣтъ явилъ новую для насъ тайну, которую никогда не слышали не только въ самарянской землѣ, но, думаю, даже и во всёмъ мірѣ: «Богъ есть Духъ»[7], — и именно такое вѣдѣніе Бога было предложено ей въ противоположность всѣмъ ея прежнимъ вѣрованіямъ, происходящимъ отъ плоти, а не отъ Духа Святаго, ибо настало время, «когда истинные поклонники будутъ поклоняться Отцу въ Духѣ и Истинѣ, ибо такихъ поклонниковъ ищетъ себѣ Отецъ»[8].

—        Но неужели до откровенія этой тайны не было никого, кто поклонялся бы Богу въ духѣ и истинѣ? Развѣ не въ духѣ поклонялся ему Сократъ? — удивилась дѣвушка.

—        Возможно, — отвѣтилъ я. — Но не въ истинѣ.

—        Ты найдешь этихъ людей, если разогнешь наши книги. Развѣ Моѵсей, проведшій народъ Израильскій черезъ Чермное море, не поклонялся Ему такимъ образомъ, какъ и его сестра Маріамъ и братъ Ааронъ? Развѣ не былъ такимъ поклонникомъ Давидъ или Соломонъ, доколѣ не развратился и не палъ съ женами? Болѣе того, были цари Іудеи и даже Израиля, которые творили угодное въ очахъ Божіихъ; развѣ они не искали истиннаго поклоненія? И развѣ Даніилъ, что былъ избавленъ отъ пасти льва, который образно означаетъ и того разъярённаго льва, отъ котораго избавляются всѣ вѣрные кроткому Агнцу, не былъ такимъ поклоникомъ, любезнымъ Отцу? Но и вся вселенная — это храмъ Божій. И развѣ Аврамъ, ещё до того, какъ названъ былъ Авраамомъ, не обрѣлъ, созерцая ея красоты и тайны, поистинѣ астрономическаго познанія, въ которомъ онъ сталъ духомъ и истиною поклоняться Творцу всего и пріобрѣлъ новое имя?

—        Тогда для чего нуженъ былъ евреямъ отдѣльный храмъ, если весь космосъ – это храмъ Божій? Хотя, стало быть, если храмъ – то, значитъ, не богъ, какъ училъ Платонъ, да и не можетъ Богъ, какъ ты говоришь, представлять собою нѣчто тѣлесное.

—        Храмъ служилъ образу и тѣни того, что должно совершаться въ духѣ и истинѣ. Какія же жертвы нужно было приносить въ этомъ храмѣ? Если спасенный изъ лона рабства отбрасывалъ гордость, тогда онъ приносилъ быка въ пріятное благоуханіе Господу. Жертвы же приносились рукой Аарона, не той рукой, которая принадлежала Аарону, но рукою Высшаго Первосвященника, Который поставленъ вовѣкъ. Если уничтожались похоть и сладострастіе, приносился въ жертву мысленный козелъ. А тотъ, кто преодолѣлъ вожделѣніе — заколалъ рукою этого Аарона тельца. А исцѣленіе отъ невѣжества подобно закланію овцы. И такъ далѣе[9]. Но когда пришёлъ Свѣтъ, исчезла тѣнь, которую до той поры отбрасывалъ іудейскій Храмъ: когда же, наконецъ, была принесена та единственная Жертва за грѣхъ, какая ещё нужда оставалась въ дурно понятой крови козловъ и тельцовъ? И кто теперь можетъ запретить намъ, послѣдователямъ Слова, раздѣлять между собой эту единожды принесённую за насъ Жертву? Когда крестились мы въ Смерть нашего Спасителя, что же мѣшаетъ намъ вкушать и Его Воскресеніе, причащаясь отъ Хлѣба Небеснаго, вѣдь этотъ Хлѣбъ былъ испечёнъ изъ той пшеницы, которая, упавъ на добрую землю, принесла и плодъ добрый? И что мѣшаетъ намъ пить мѵстическое вино, живительное и радующее сердца вѣрныхъ, то есть Кровь Христову, пролитую за насъ? Испей же и ты, дѣва, ищущая познанія, изъ колодезя Іакова, изъ этого колодезя древняго, который есть кладезь мудрости. Испей изъ него, какъ испила живительной влаги прекрасная самаряныня, понявъ, что уже пришёлъ тотъ Спаситель, котораго ожидали не только іудеи и самаряне, но болѣе того – весь міръ. Учись поклоняться Богу въ Духѣ и истинѣ, и пусть, какъ и той, бывшей на пути къ Истичнику живительной взаги, не будетъ тебѣ супругомъ язычество, но Тотъ, кто наполнилъ духовный кладезь сокровенной премудростью, дабы, испивъ отъ него живительной влаги, которую обѣщалъ Онъ, не жаждать уже во вѣки.

—        Что же мнѣ дѣлать, — спросила дѣвушка, — чтобы испить изъ этого колодца, если наши кладязи изсохли и не даютъ уже той воды, которую я чаяла въ нихъ получить?

—        Если будетъ намъ сопутствовать Божіе Слово, то съ Его помощью мы приведемъ тебя къ этому колодезю. Пойдемъ съ нами! — сказалъ я ей. Какъ зовутъ тебя, премудрая дѣва?

—        Ѳеотима.

—        Прекрасное имя для дѣвушки! Ты можешь пойти съ нами. Если хочешь, ты сможешь посѣщать наши собранія, а я буду сопровождать тебя на пути. Пойдемъ, Ѳеотима! Братья уже ждутъ насъ.

 

 

2010, послѣдняя редакція – ѴІІ. 2015.