Со свѣчою въ умиленьѣ

Въ дивный праздникъ воскресенья

Предъ всезрящимъ, рукотворнымъ

Окомъ техночеловѣчьимъ,

Размышляя непритворно

О божественномъ и вѣчномъ,

Ты стоишь, и отовсюду

На тебя всѣ уповаютъ:

Христіане, братья — люди,

Что души въ тебѣ не чаютъ.

И священнымъ, мудрымъ словомъ

Претворяя въ Кровь Христову

Хлѣбъ съ кагоромъ, вопрошая,

Патріархъ, Святѣйшій самый,

Робко глянулъ въ ликъ твой свѣтлый,

Ты кивнулъ едва замѣтно.

 

Пролилась куда-то мимо

Кровь Христа-Назарянина.

Всталъ Святѣйшій на амвонѣ,

Слово мудро зачиная,

И въ молитвенномъ поклонѣ

Паства слушала святая:

«Братья, сестры, христіане,

Я глаголю ex cathedra,

Я глаголю не по пьянѣ,

Не бросаю слово вѣтру.

Гдѣ vox populi — vox Dei,

Лучше этой нѣтъ идеи.

А у Вовы-василевса

Есть довѣріе отъ плебса.

Кто не вѣритъ — тѣ балбесы.

Вотъ и всё. Христосъ воскресе!»

 

Патріархъ глядитъ невольно

На златы часы, довольный.

Тутъ къ нему подходитъ Вова

Со слезами умиленья.

Говоритъ ему сурово:

«Какъ твое фальшиво пѣнье!

Кто Христосъ, какой воскресе?

Развѣ это подобаетъ

Говорить про василевса?

Я тебѣ повоскресаю!

Вы ужъ заживо готовы

Хоронить меня хоть словомъ.

Говори-же, не таяся,

Ты, Кѵриллъ Гундяевъ въ рясѣ,

Какъ положено въ Росіи:

Кто Христосъ-то?» — «Ты еси. И…»

 

Тутъ вбѣгаютъ въ храмъ дѣвицы,

Скрыты масками ихъ лица.

Говорятъ Святой Пречистой

Осквернители искусства:

«Прогони скорѣй чекиста,

Чтобъ ему тамъ было пусто!

Собирая на поклоны,

Ты послушай наши диски,

А потомъ, наsло канонамъ,

Будь скорѣе феминисткой».

Только вымолвить успѣли,

Двери тихо заскрипѣли,

И въ темницу ихъ волкнули,

Обѣщали дать пилюлей:

За хуленье василевса,

Вову — архисына Зевса.

 

Выступаетъ важно цаплей

Нашъ, россійскій, Чарли — Чаплинъ.

Посѣщаетъ онъ въ темницѣ

Осуждённыхъ за хуленье,

Милосердіемъ свѣтится,

Обѣщаетъ дать прозрѣнье:

«Благо я словилъ, сестрички,

Чтобы васъ освободили,

Извлекли васъ за косички

И «по-темному» побили.

Не хулить, а пѣснословить

Василевса надо Вову:

Онъ изъ грязи вышелъ въ мрази,

А оттуда вышелъ въ князи.

Будутъ моры, будутъ глады —

Богохульствовать не надо!»

 

Вольны воины казаки,

Разлихіе забіяки,

Собралися порезвиться,

И кричатъ они упорно:

«Не желаемъ мы напиться,

Намъ смотрѣть противно порно!

Подобаетъ христіанамъ

По божественнымъ канонамъ,

По Священному Писанью

Жить — быть вѣрными закону.

Сказано — побьёмъ камнями,

Но пинать ихъ сапогами

Мы не будемъ: нѣтъ въ Писаньѣ

Сапогами запинанья.

Эти бѣшеныя матки

Вову зря хулили гадко».

 

Изъ Америки богатой

Доллары гребутъ лопатой

«Толерасты» и фашисты,

Русофобы и вандалы,

Феминистки, фетишисты,

Словомъ — просто либералы.

Антикрестными ходами,

Чудесамъ никакъ не вѣря,

Таковую дали драму,

Что въ святыхъ проснулись sвѣри.

И святое христіанство

По толикому поганству

Такъ ударило всей силой —

Тѣ лишь кукишь откусили;

И не свергли въ радость Н.А.Т.О.

Василевса ихъ плакаты.

 

Василевсъ не въ полѣ скачетъ,

А сидитъ умильно плачетъ.

Пыль надуло отъ сосѣдей:

Мистеръ Твистеръ былъ министръ,

А теперь онъ сѣетъ бѣды,

Только ихъ рѣшаютъ быстро.

Разорившійся изрядно,

Твистеръ взялъ да и умолкнулъ.

Неужели такъ пріятно

О Святѣйшемъ сѣять толки?

Василевсъ сидитъ на тронѣ,

На главѣ его корона.

Говоритъ онъ: «Кто не вымеръ,

Узрятъ, кто такой Владиміръ.

Я скажу — и въ небѣ око

Сядетъ завтра на востокѣ».

 

23-24. ѴІ. 2012