Новый дом, выросший в бразильском городе Маринга, значительно выделяется среди окружающих его особняков. Утопая открытым основанием в воздушном облаке белых цветов и трав, его второй уровень возвышается монолитом над окружающей местностью.
Оградить внутреннее пространство дворика молодой паре с двумя маленькими детьми архитекторы предложили как при помощи зеленых насаждений, так и посредством самой стены дома. Эта ограда прочная, надежная и уж точно никогда не подведет.
В своем произведении архитекторы и дизайнеры студии Гильерме Торреса (Guilherme Torres) совместили элементы традиционной бразильской архитектуры с современной стилистикой. Такая комбинаторика дала возможность соорудить дом в виде прямоугольного монолита, одна стена которого по совместительству служит барьером между внешним миром и внутренним пространством участка.
В отличии от непрозрачных кирпичных стен нижнего уровня, на верхнем этаже использовали деревянную ажурную сетку, в архитектуре известную как машрабиа. «Занавес» выполняет несколько функций: становится выразительным визуальным акцентом, позволяет проникать дневному свету, а также служит источником вентиляции помещений.
Интерьер дома наполнен произведениями таких известных мастеров бразильского дизайна, как Серджо Родригес (Sérgio Rodrigues) и Карлос Мотта (Carlos Motta). Интернациональный дизайн представлен колоритной мебелью Тома Диксона (Tom Dixon), иранскими коврами и мебелью собственной разработки архитекторов.
Первый этаж максимально открыт и плавно сливается с двором. Внутри открытого участка — бассейн.
Проектированием и декорированием сада занимался ландшафтный дизайнер Алекс Ханасаки (Alex Hanazaki). Визуально тяжелый монолит был взят в раму из травяного покрова и шлейфа белых цветов. Такое решение придало дому динамики и наполнило легкой романтикой.
Сам Гильерме Торрес так отозвался о идее проекта: «Как только я увидел этот слегка наклоненный участок земли, меня сразу же идея деревянной панели. Я сразу понял, что именно такое решение обеспечит покоем и комфортом как жителей дома, так и их соседей».
Долго единственной целью моей жизни было саморазрушение. А потом мне вдруг захотелось счастья