Как относились к людям “нетрадиционной” ориентации в последующие периоды российской истории – до эпохи Петра Великого?

Итак, богатый в культурном отношении Киевский период русской истории был прерван 250 годами татаро-монгольского ига, нашествиями кочевых племен, а также столкновениями с западными соседями. Это время почти не оставило нам свидетельств гомосексуальных отношений, поскольку в целом вся культура находилась в упадке, и до нас дошло достаточно мало письменных (как, впрочем, и иных) источников. Поэтому сразу обратимся к эпохе Московского государства, наступившей после изгнания татар в 1480 году.

Как и прежде, гомосексуальность в первую очередь попадала в поле зрение духовной власти (поскольку светская ею не интересовалась в принципе). Как писал Игорь Кон в киге «Любовь небесного цвета», Православную церковь очень заботило распространение гомосексуальности в монастырях, но к бытовым ее проявлениям относились довольно равнодушно. «Домострой», приписываемый протопопу Сильвестру, содержит мимолётное упоминание «содомии»: “И те бы священники и дьяконы и дьяки избранные учили своих учеников страху Божию и хранили во всякой чистоте и блюли их ото всякого растления, наипаче же от скверного содомского греха и рукоблудия и ото всякой нечистоты…” Предающиеся же содомии “Царствия Божия не наследят”. «Стоглав» 1551 года уделяет гомосексуальности уже целую главу «О содомском грехе», которая наставляет требовать от грешников покаяния и исправления, «а которые не исправляются, ни каются, и вы бы их от всякие святыни отлучали, и “в церковь входу не давали”. Однако, как не без иронии подметил один историк, пьянство осуждается там гораздо более темпераментно.

На практике эти правила вообще не действовали. «Кормчая книга» XV века, сборник светских и канонических норм, содержит поучение епископа, яростно изобличающее «содомский грех». Уставы преподобного Ефросина и преподобного Иосифа Волоцкого запрещают допускать в монастыри подростков мужского пола, дабы не вызывать соблазн у монахов. Хотя российские монастырские уставы создавались по готовому греческому образцу, жизнь показывала, что эти наставления не столько были направлены против возможной опасности «содомии», а отражали уже имеющееся распространение гомосексуальности. А она на самом деле встречалась в среде духовных лиц, причём нередко достаточно статусных – так, гомосексуалом был Зосима, митрополит Московский и всея Руси в 1490—1494 годах.

Старец Филофей из псковского Трехсвятского монастыря убеждённо просил великого князя Василия Ивановича искоренить в своём православном государстве «горький плевел содомии». Он считал необходимым писать об этом главе Русского государства потому, что «грех» принял небывалый размах.

Об этом же свидетельствуют и другие документы. Так, митрополит Даниил (XVI в.) в своих трудах постоянно обличает половую невоздержанность россиян, в том числе их приверженность «содомии». Протестуя против обычая многих мужчин румяниться и выщипывать волосы из бороды и усов, Даниил дает понять, что это делается с определенными нечистыми намерениями. Он доходил до того, что призывал к оскоплению всех «содомитов» для достижения и сохранения целомудрия нравственности.

Также против повсеместной гомосексуальности направлено “Слово на потопляемых и погибаемых без ума, богомерзким гнусным содомским грехом, в муках вечных” Максима Грека. В своём негодовании он также доходил до крайностей. Автор требовал, чтобы «мужеложников» сжигали на кострах и предавали вечной анафеме.

В 1552 году митрополит Макарий обратился с посланием к царскому войску, стоявшему под Казанью, в Свияжске, где негодовал по поводу того, что царские воины “содевали со младыми юношами содомское зло, скаредное и богомерзкое дело”. По его же свидетельству, русские богатыри также вступали в однополые связи с пленными.

Сведения о широком распространении гомосексуальных связей в России исходит не только от духовных авторов, но и от многочисленных иностранцев, посещавших страну с различными целями. Учитывая, что в Европе в это время гомосексуальность воспринималась всеми как тяжкий порок и жестоко преследовалась и церковью, и государством, западные гости с ужасом взирали на сексуальную свободу подданных Московского государства. И Герберштейн, и Олеарий, и Коллинс, и Маржерет, и многие другие – по словам Игоря Кона, почти все иностранные путешественники и дипломаты, побывавшие на Руси в XV – XVII веках, отмечали широкое распространение «содомии» во всех слоях общества и удивительно терпимое, по тогдашним европейским меркам, отношение к нему.

“Perhaps the muzhik hath a gay and gallant wife

To serve his beastly lust, yet he will lead a bugger’s life.

The monster more desires a boy within his bed

Than any wench, such filthy sin ensues a drunken head.

The woman to repay her drowsie husband’s dettes,

From stinking stove unto her mate to bawdy banquets gets.”

.

“Хоть есть у мужика достойная супруга,

Он ей предпочитает мужеложца-друга.

Он тащит юношей, не дев, к себе в постель.

Вот в грех какой его ввергает хмель.”

Дословный перевод звучит так:

“Даже если у мужика есть веселая и красивая жена,

Потакающая его звериной похоти,

Он все равно предается содомскому греху.

Чудовище с большей охотой ляжет в постель с мальчиком,

Нежели с любой девкой: на пьяну голову совершает он такой грязный грех.”

Женщина, дабы отплатить за ночные мужнины измены,

По примеру супруга бросается во все тяжкие.

Гомосексуалы встречались среди всех слоёв общества. Так, представляется, что великий князь Московский Василий III (1505- 1533) имел исключительно гомосексуальную ориентацию. Он отправил в монастырь свою первую жену, Соломонию Сабурову, за то, что она на протяжении 20 лет семейной жизни не смогла родить ему детей, как теперь считается – скорее всего, по вине мужа. Вскоре Василий женился на Елене Глинской, но вот исполнить с ней свой супружеский долг он мог только при условии, что к ним присоединялся в раздетом виде один из офицеров его стражи. Елена была против этого, но не из моральных соображений, как можно было бы думать, а из опасения, что в случае разглашения на ее детей может пасть подозрение в незаконнорожденности.

Одним из их сыновей был Иоанн Васильевич Грозный. Царь был женат не менее 7 раз, но его также привлекали молодые мужчины, причём в женском одеянии. Сын одного из его главных опричников, Алексея Басманова, юный Федор Басманов, известный своей необыкновенной красотой (“с девичьей улыбкой, с змеиной душой”, как о нём писал А.К.Толстой), достиг высокого положения при дворе именно благодаря своим соблазнительным пляскам в женском костюме перед царем. А. К. Толстой писал с большой откровенностью о характере Федора и его связи с царем в своем историческом романе “Князь Серебряный” (1869). Особенно впечатляет сцена, в которой приговоренный к пыткам Федор хочет разгласить московскому населению природу своих отношений с царем, но его в тот же момент обезглавливает Малюта Скуратов, на что Федор и рассчитывал, чтобы избежать пыток. Этот же материал использовал и С. М. Эйзенштейн в своем фильме о Грозном (знаменитая “пляска с личинами”), но только вложив в этот эпизод с Федором политический, а не эротический смысл, которым он был изначально наполнен. Как пишет Владимир Шахиджанян в книге «Я+Я», князь Оболенский-Овчинин в порыве ревности упрекал нового царского любовника Федора Басманова: “Предки мои и я всегда служили государю достойным образом, а ты служишь ему содомией”.

Митрополит Даниил, кстати, писал Ивану Грозному, что многие порицают брак и одобряют мужеложство. Сомнительно, чтобы это обращение вызвало какой-либо интерес со стороны монарха…

Гомосексуальность в России не ограничивалась царским двором. Сигизмунд фон Герберштейн, посетивший Русь в период правления Василия III в качестве посла Священной Римской империи, пишет в своей книге “Записки о московских делах”, что мужская «содомия» распространена во всех социальных слоях.

Судя по всему, гомосексуальное поведение мужчин Московской Руси не обуздывалось ни законом, ни обычаем. Как писал хорватский священник Юрий Крижанич, проживавший в России с 1659 по 1677 год, “здесь, в России, таким отвратительным преступлением просто шутят, и ничего не бывает чаще, чем публично в шутливых разговорах один хвастает грехом, иной упрекает другого, третий приглашает к греху, недостает только, чтобы при всем народе совершали это преступление”.

А столетием позже знаменитый протопоп Аввакум навлек на себя страшный гнев воеводы Василия Шереметева, отказавшись благословить его сына, “Матфея бритобрадца”. Аввакум считал, что любой мужчина, бреющий бороду, гомосексуалист, и что юноша пытался придать своей внешности более соблазнительный вид. Комментируя это место, Н.К.Гудзий писал: “Мода брить бороду пришла на Русь с Запада в XVI веке. Ее усвоил даже великий князь Василий Иванович… Бритье бороды тогда имело эротический привкус и стояло в связи с довольно распространенным пороком мужеложества”. За отказ благословить “бритобрадца” Шереметев приказал бросить Аввакума в Волгу…

Как мы видим, в допетровской России гомосексуальность не только не осуждалась – многие фактически одобряли её, и гомосексуалы свободно чувствовали себя во всех слоях общества, что резко контрастировало с ситуацией в Европе. Несколькими веками позже, во второй половине XIX века – то есть в эпоху открытого порицания «нетрадиционной» ориентации – крупный отечественный историк С.М. Соловьев писал: “Нигде, ни на Востоке, ни на Западе, не смотрели так легко, как в России, на этот гнусный, противоестественный грех“. Единственным противников геев выступала Церковь, но и она вынуждена была мириться с проявлениями гомосексуальности даже в своей среде.

Правда, по словам Игоря Кона, за “спокойным” отношением российского общества к однополым отношениям стояла не сознательная терпимость, а равнодушие и натуралистически-варварское принятие “фактов жизни”. Но, с другой стороны, такое отношение гораздо более приемлемо и естественно, чем презрение и открытая ненависть.

В отличие от Церкви, государство относилось к гомосексуальности совершенно спокойно – первые нормы, направленные против гомосексуальности, появились лишь при Петре Великом, в Артикуле Воинском 1706 года.

Источник: http://equal-gay.com/