vopere.com/sovetskie-kompoz...ianov.html

Через три года после петербургской премьеры, осуществленной весьма небрежно, в Москве появилась и «Русалка» Даргомыжского, данная в бенефис Е. Семеновой. Автор был вполне удовлетворён. После последней репетиции он писал: «Шло весьма хорошо. Семенова на репетиции была так хороша, что и высказать не могу; чуть ли не выше Петрова в Мельнике. Декорации превосходные в полном смысле слова. Последняя картина очаровательная. Владиславлев хорош… Хоры идут очень хорошо, оркестр превосходен, балет приличный, и с одной из лучших здешних танцовщиц. Кажется, все хорошо…». К этому надо прибавить, что для исполнения партии Княгини из Петербурга специально приехала Дарья Леонова, выдающаяся певица, ученица Глинки. М. Владиславлев пел князя. Судя по огромному успеху в операх «Марта» Флотова и «Фенелла» Обера, певец обладал и превосходным голосом, и артистизмом.
«Русалка» прошла в Москве блестяще. С неослабевающим успехом она шла в следующем сезоне, в связи с чем композитор сообщал, что «Семенову вызывали 18 раз в течении спектакля». – «Не можете себе представить, как Семенова высока в партии Наташи».
Даргомыжский и вся русская музыка обязаны талантливой певице спасением партитуры «Русалки». Петербургский театр-цирк сгорел в 1858 году, и с ним сгорели партитуры и партии семнадцати русских опер, в том числе «Сусанина» и «Руслана»; но оперы Глинки имелись в копиях, «а «Русалка» - если б московская певица Семенова не похлопотала списать её для своего бенефиса ровно за две недели до пожара – погибла бы безвозвратно», - сообщал Даргомыжский.
Однако ещё раньше пожар не пощадил и Московского театра. 11 марта 1853 года он сгорел. Полностью погибло всё театральное имущество – библиотека, архив, редкие музыкальные инструменты. Современники оценивали стоимость потери в 10 миллионов рублей серебром.
«Когда он сгорел, нам казалось, что перед глазами нашими погибал милый нам человек, наделявший нас прекраснейшими мыслями и чувствами…». Так описывает современник отклик москвичей на это горестное событие. Насколько театр стал духовной потребностью общества видно из того, что он был восстановлен в довольно быстрые сроки архитектором А. Кавосом, сыном известного петербургского композитора и дирижера. От прежнего здания остались лишь наружные стены и колонны переднего фасада. А. Кавос писал, что ещё до пожара Большой театр был грандиозным по размерам и считался третьим в Европе после неаполитанского «Сан-Карло» и миланского «Ла Скала».

VOpere.com