Академический роман (в англоязычной традиции – campus novel или academic novel) – жанр, появившийся в середине ХХ века в университетской среде США, где первым признанным текстом жанра были «Академические кущи» Мэри Маккарти, опубликованные в 1952 году, и Британии – здесь даже немного раньше, в 1951 году, когда был издан роман Ч. П. Сноу «Наставники». Что интересно, за рамки этих двух национальных литератур университетская проза так по-настоящему и не вышла, оставшись преимущественно англоязычной.
Почитателям тонкой иронии жанр должен понравиться: авторы академической прозы обычно глядят на университетскую жизнь, которую знают изнутри, с едва ли не саркастическим прищуром, пробуя на прочность традиционные структуры и весело (а иногда и довольно зло) пародируя их. Больше о самом жанре можно прочитать в обзорной статье Ольги Анциферовой в «Журнальном зале», а сейчас перейдем к девяти текстам, на которые стоит обратить внимание.

Начнем с одного из центральных классических произведений жанра – «Счастливчика Джима» (1954) Кингсли Эмиса, заглавный герой которого преподает историю средних веков.

[349x500] [307x500]

Диксона мучило другое – необходимость произнести вслух название статьи, которую он написал. Это было превосходное название. В нем, как в зеркале, отразилась пустота и бессодержательность самой статьи, вся эта похоронная процессия смертельно скучных фактов, однообразно нанизанных друг на друга, и тот псевдонаучный свет, который они проливали на псевдонаучные проблемы.


Следующий текст – «О красоте» (2005) Зэди Смит – исследует отношения на границах: дисциплинарных, гендерных, рассовых, социальных. Главные персонажи – профессора искусства (оба занимаются Рембрандтом) и их родные.

[325x500] [328x500]

Хотя в колледже Зора слыла «личностью», «студенткой со взглядами», горячилась она не всерьез и домой свои взгляды не уносила, а то и забывала их прямо на пороге аудитории. Похоже, у нее не было убеждений в том смысле, в каком они, по-видимому, были у остальных. Стоило уроку закончится, как она понимала, что с тем же успехом и воинственностью могла бы отстаивать другую точку зрения: защищать Флобера, а не Фуко; спасать от нападок Остин, а не Адорно. Неужели окружающие и правда чему-то привержены, гадала Зора. Только ли она чувствует собственную обезличенность, или подобно ей все разыгрывают спектакль?


Один из ярчайших английских университетских романов – «Историческая личность» (1975) Малькольма Брэдбери. Ироничная, остроумная книга о том, как творится история; главный герой романа – профессор-социолог.

[330x500] [333x500]

– Я в подвешенном состоянии, – говорит Фелисити. – Мне надоело быть лесбиянкой. Мне бы хотелось жить с мужчиной.
– Вы были ярой мужефобкой, когда мы разговаривали в последний раз.
– Но последний раз мы разговаривали, – говорит Фелисити, – в прошлом семестре. Тогда я определялась со своей сексуальностью. Но теперь я обнаружила, что моя сексуальность совсем не та, с какой я определилась, если вы понимаете, про что я.


«Университетская трилогия» (1975-1988) Дэвида Лоджа – немного об науке без географических границ, но зато с вполне определенными мировоззренческими. Увлекательные романы о столкновении американской и английской традиций, в которых читателю встретится множество литературоведов, занимающихся самыми разными темами.

[325x500] [324x500]

– Важно не только добиться успеха, но и сохранить его, Персик. И не забывать о торопливых молодых людях.
– Кто это такие?
– Ты не читал книгу Корнфорда «Microcosmografia Academica»? Я могу цитировать ее наизусть: «Откуда-то снизу вы слышите нарастающий топот – это движутся безжалостные полчища торопливых молодых людей. И вы догадываетесь, куда они торопятся. Они торопятся убрать вас с дороги».


Не очень добрая книга о целях и средствах – «Голубой ангел» (2000) Франсин Проуз, сюжет которой строится вокруг преподавателя литературного творчества и его талантливой студентки.

[330x500] [334x500]

Большинству женщин Свенсон нравится, главным образом потому, что они нравятся ему. Ему интересно то, о чем они рассказывают, он не подозревает их в тайном желании его извести. Вот почему у него счастливый брак, вот почему все библиотекарши и секретарши сделают для него что угодно и вот почему он единственный на весь Юстон идиот, который не переспал ни с одной студенткой. Женщины говорили ему, что от большинства мужчин он отличается отсутствием агрессивной враждебности. Может, этим они давали понять, что спать с ним никогда не будут.


«Все души» (1989) Хавьера Мариаса – единственный в список роман, не принадлежащий англо-американским авторам. Впрочем, написан на основе двух лет, проведенных писателем в Оксфорде, что еще раз заставляет задуматься об особенностях университетской жизни, благоприятных для жанра. Центральный персонаж романа – преподаватель современной испанской литературы, сам же испанец.

[329x500] [309x500]

Чем больше кто-то знает и рассказывает о других, тем извинительнее его нежелание рассказывать о себе самом. По сей причине весь Оксфорд целиком и полностью занят тем, что старается спрятаться, уйти в тень, но при этом выявить как можно больше сведений обо всех остальных; отсюда и берут свое начало традиционное воззрение – соответствующее истине – и традиционное предание – соответствующее истине – касательно высоких профессиональных качеств, действенности и виртуозности донов, то есть оксфордских и кембриджских профессоров, при выполнении самых грязных шпионских заданий, а также касательно их постоянного использования британским и советским правительствами, каковые отбивают их друг у друга и привлекают к сотрудничеству как особо ценных агентов, простых, двойных и тройных (у оксфордских слух тоньше, кембриджские подлее).


«Пнин» (1957) – четвертый англоязычный роман Владимира Набокова, еще одна книга о профессоре-иммигранте: на этот раз это преподаватель русской словесности в Америке.

[324x500] [305x500]

Не знаю, замечено ли кем-нибудь прежде, что обособленность есть одна из важнейших черт жизни. Без покрова плоти мы умираем. Человек существует лишь постольку, поскольку он отделен от своего окружения. Черепная коробка - это как бы шлем астронавта. Снимешь ее - погибнешь. Смерть есть разоблачение, растворение. Оно и хорошо, может быть, смешаться с пейзажем, но для легкоранимого "я" это конец.


«Белый шум» (1985) Дона Делилло – академический роман о массовой культуре и смерти. А еще там есть (эпизодическая, но тем не менее интересная) кафедра гитлероведения, которую курирует главный герой, культуролог Джефф Глэдни.

[327x500] [330x500]

Некоторые члены экипажа решили сделать вид, будто считанные секунды остались не до аварии, а до аварийной посадки. В конце концов, различие – всего в одном слове. Не означает ли это, что оба способа прекращения полета практически равноценны? Много ли значит одно-единственное слово? Вопрос в данных обстоятельствах обнадеживающий, если не размышлять о нем слишком долго, а как раз в тот момент времени на размышление не оставалось. Казалось, самая существенная разница между аварией и аварийной посадкой состоит в том, что к аварийной посадке можно сознательно подготовиться.


«Обладать» (1990) Антонии Байетт – книга о научной одержимости с постепенно переплетающимися двумя сюжетными линиями, викторианской и современной. Персонажи ее занимаются литературоведением и увлекательными раскопками в истории литературы.

[327x500] [313x500]

Человек – это история его мыслей, дыхания и поступков, телесного состава и душевных ран, любви, равнодушия и неприязни, история его народа и государства, земли, вскормившей и его, и предков его, камней и песчинок знакомых ему краёв, история давно отгремевших битв и душевных борений, улыбок дев и неспешных речений старух, история случайностей и постепенного действия непреложных законов – история этих и многих других обстоятельств, один язычок огня, который во всём живёт по законам целого Пламени, но, вспыхнув единожды, в своё время угаснет и никогда больше не загорится в беспредельных просторах будущего.

Нетрудно заметить, что все романы в списке – о гуманитариях, и даже если не ограничиваться девятью текстами (а хороших университетских романов есть намного больше, так что список отнюдь не исчерпывающий и продолжение когда-нибудь следует), я не смогла бы вспомнить что-нибудь о микробиологах или радиофизиках. В принципе, это не удивляет, поскольку авторы сами чаще всего преподают литературу, культурологию или сходные дисциплины и пишут о том, что им близко и знакомо. Но бывают ведь, например, писатели-математики, так почему не быть академической прозе о точных науках? Будем искать дальше.

pro_Chtenie