Наконец-то мы оказались дома. Наедине. Архипыч, получив долгожданный автограф, укатил в ночь; Игорь был сдан на поруки жене, достойной при жизни памятника, и двум своим сонным, маленьким копиям, громко носящим фамилию Горовой. А мы, в конце концов, смогли расслабиться, расположившись на маленькой кухне в компании армянского коньяка. Предстоящий разговор обещал быть долгим и, судя по всему, для обоих мало приятным.… Я не спеша закурил и устроился под лампой с жёлтым абажуром. Вика присела напротив, усталая и ко всему равнодушная.
- Поговорим?! - предложил я, поглядывая на неё исподлобья и разливая по рюмкам любимое спиртное, - Если да, то откровенно! Я не хочу тратить полночи на твоё враньё….
- Я постараюсь тебя от него избавить! – хрипло откликнулась Вика, смахивая со лба непослушные пряди, - По возможности….
- По возможности? – повторил я с сарказмом, - Да уж, постарайся, пожалуйста!
- С чего ты хочешь начать? – с грустной улыбкой, бессмысленно теребя в руках зажигалку, спросила Вика.
- С дома на Русановке. С Бульвара Давыдова 8, квартиры 19… - подумав, заявил я собеседнице и пригубил ароматный коньяк, - …Насколько мне известно, это адрес, по которому ты жила с Алексеем?
- М-да! – удивлённо согласилась «Мисс Танк», наградив меня хмурым, испытывающим взглядом, - Мы одно время снимали эту конуру. Ну и что?
- Кто жил с вами третьим? – спросил я напряжённо, - И почему?
- У-ух! – выдохнула, зажмурившись, Вика и в волнении обхватила голову руками, уронив на стол зажигалку. Так, не открывая глаз, с нервно подрагивающими уголками рта на бледном, заострившемся лице, она молча просидела пару бесконечно долгих минут, испытывая моё терпение. Затем, глухо, едва слышно произнесла, медленно расплющив веки, - Я не буду отвечать! Прости….
- Хорошо! – кивнул я, с трудом сдерживаясь, - Не отвечай! Мне хватит и моего бурного воображения, чтобы догадаться!
- Саник! – прошептала Вика, пытаясь коснуться моей руки, но я резко одёрнул её, закашлявшись, - Саник, мне очень плохо….
- А мне - хорошо! У меня – праздник! День открытых дверей в публичном доме! – без всякой жалости воскликнул я, ощущая по всему телу мелкую нервную дрожь, - Кто был этот третий? И на каком основании какие-то чечены именуют тебя «сучкой дранной»? А?!
- Саник, миленький… - зарыдала Вика, сквозь слёзы буравя меня умоляющим загнанным взглядом.
- Так, подруга! – процедил я, приняв решение, - Сейчас же собирай вещи и выметайся! К чёртовой матери!
- Нет! Пожалуйста, не надо! – заголосила «Мисс Танк», впиваясь в свои волосы длинными скрюченными пальцами, - Я люблю тебя, Саник! Как ты не понимаешь?! Люблю и жалею….
- Я всё тебе сказал! – произнёс я, поднимаясь из-за стола, и, схватив сигареты с зажигалкой, решительно вышел из кухни.
Зайдя в комнату, я бросился на кровать, злой, расстроенный и самому себе противный. Повалялся минут пять, бесцельно рассматривая оклеенные чёрно-белыми картинками стены, стеллажи с книгами, наши с Викой фотографии, награды…. Прикуривая сигарету, я невольно вспомнил, как ещё недавно, считая себя самым счастливым человеком на свете, крепил к стене четвёртый «золотой» диск. В отличие от трёх предыдущих, врученных «Поэту и композитору», с непривычно приятной гравировкой. «Открытие года». Диск Вики. Моё открытие….
- Послушай… – прошептала заплаканная и растрепанная подруга, робко входя в комнату, - Мне….
- Тебе повторить ещё раз? – бросил я на неё полный горечи взгляд и демонстративно отвернулся.
- Саник, от меня требуют до 3-го января достать 100 тысяч долларов! – произнесла убитым голосом Вика, опускаясь на стул возле компьютера, - Помоги!
- Ты издеваешься?! – взвился я, поперхнувшись сигаретным дымом, - Где я их тебе достану? И за что?!
- Значит… - простонала она, низко опустив голову, - …Они меня убьют!
- Дурдом! Палата для безнадёжных! – охарактеризовал я тихо всё происходящее, затянулся сигаретой и прикрыл на минуту глаза, скрестив на груди руки. Потом вздохнул, медленно сел на постели и со страдальческим выражением лица произнёс, туша окурок в вазоне с китайской розой, - Ладно, рассказывай! Или вали на все четыре стороны!
Через полтора часа я опять сидел на кухне. В одиночестве, попивая крепкий чёрный чай. Борясь с огромным желанием открыть нараспашку окно и тот час в него выпрыгнуть. Или застрелиться. Или….
«Хватит!», - лениво прервал я развитие мрачных фантазий и тяжело вздохнул, - «Хватит себя жалеть, придурок! Сам виноват!».
Действительно, во всём, что произошло в моей жизни за последние девяносто минут, винить я мог только себя. Не надо было копаться в чужой грязи! Испытав, наверное, все те же ощущения, что и альпинист, сорвавшийся в бездонную пропасть, я лежал теперь на осколках разбитых надежд, на глыбах разочарований, и мог только удивляться, что вообще ещё физически жив. И даже в состоянии вливать в себя периодами терпкий цейлонский чай.
Невыносимо болела голова, бешено стучали виски и колотилось сердце. Я знал, что это рано или поздно пройдёт, в отличие от душевной боли. И постоянного отныне ощущения внутренней пустоты.
Я сидел на кухне и слушал, как за стеной на постели продолжала громко рыдать Виктория. Нет, не моя Вика, забавная «Мисс Танк», а абсолютно чужая, истеричная женщина, с прошлым, от которого хочется выть, и с будущим, которого мне не увидеть. Она продолжала колотить руками подушки, всхлипывать и причитать, а я сидел, раздумывая, как её спасти. И стоит ли это делать.

- Джано! Доброе утро! – произнёс я в телефонную трубку, разглядывая за окном последний рассвет уходящего года, - Разбудил, наверное….
- Здравствуй, Шура! Здравствуй, дорогой! – пробасил в ответ Джано, уже пятнадцать лет предпочитавший называть меня не иначе, как Шурой, - Нет, я уже встал, в ванной бреюсь. Что-то случилось?
- М-да, случилось! – ответил я, почувствовав искреннее волнение друга и испытывая неловкость, что опять сваливаюсь ему со своими проблемами на голову, - Нужен твой совет, Джано. Сегодня.
- Хорошо, дорогой. Ты ко мне через час можешь подъехать? – донёсся после паузы задумчивый участливый голос.
- Да, конечно! – согласился я, с самого начала уверенный в таком предложении, - Всё, через час!
- Шура! Только не завтракай! Тамара такую вкуснятину приготовила. Не съешь, обидится! – приказал с улыбкой Джано и, не прощаясь, отключил связь.
Я зашёл в комнату, положил трубку на базу, стараясь не встречаться взглядом с лежащей на кровати Викой, и стал молча одеваться.
- Ты - к Джано? – приподняла она опухшее от слёз лицо.
- Да! – пробурчал я, отыскивая в привычном для себя беспорядке тёплый свитер, - Когда вернусь, не знаю.
- Саня, я, наверное, не смогу сегодня ночью выступать! – просипела Вика, натужно сморкаясь, - Посмотри, на кого я похожа!
- Не хочу! – честно признался я, напяливая на себя джинсы и рассовывая по карманам деньги, ключи и сигареты, - Я перезвоню позже Игорю. Он отменит везде работу. Или сама позвони ему, не маленькая.
- Ты меня ненавидишь? – с тоской в голосе промямлила Вика, вставая с постели и подавая забытый мной на фортепиано мобильник.
- Ненавижу? – переспросил я, кладя его машинально обратно, и с грустной улыбкой покачал головой, одевая дублёнку, - Нет. Закрой за мной дверь. И, пожалуйста, постарайся уснуть….
Джано жил, как и положено «авторитету» его уровня, в ощетинившемся бетонным забором трёхэтажном особняке на Печерске. Я подъехал к воротам на такси, попросив водителя напоследок просигналить.
В проёме тотчас открывшихся створок показалась рядом с бородатым молодым охранником широкоплечая фигура улыбающегося Заура, помнящего меня ещё сопливым пацаном. Давным давно, в старом печерском дворике он учил нас с Джано играть в секу и в преферанс, давал первые практические уроки мордобоя, бесподобно переводил мне тексты грузинских песен и горько сожалел о том, что я не догадался родиться в Тбилиси….
Обнимая теперь уже пожилого, с огромной плешью на некогда курчавой голове, тучного мужчину, я как-то особенно остро почувствовал, насколько безжалостно издевается над людьми время.
- Ждали тебя, родной, с радостью ждали! – прогудел приёмный отец моего друга, яростно прессуя тисками стальных объятий, - Как Джано сказал, что ты приедешь, так я сразу и вспомнил, что обещал тебе давно подарить….
- Ох, спасибо! Это по-королевски! – поблагодарил я расплывшегося в улыбке Заура, бережно принимая от него три компакт-диска со специально подобранными для меня грузинскими народными песнями, и, обменявшись парой ничего не значащих фраз, направился следом за ним по асфальтированной дорожке к дому.

Посмотрев под ироничным взглядом Джано на ломящийся от всевозможной еды стол, я понял, что его красавица Тамара, обожающая больше всего на свете петь и готовить, имеет все шансы обидеться. Хоть я и не завтракал, да, в общем-то, и не ужинал, всё равно на пробу всех блюд меня не хватит.
- Привет, Томчик! – поцеловал я в щёку милую и всегда жизнерадостную тёзку великой царицы и вручил ей с поклоном купленный по дороге букет, - С наступающим! Дай же на тебя налюбоваться!
- Шура, не балуй! – с шутливой ревностью отстранил меня от жены Джано, усаживая за стол, - Как мама?
- Спасибо, ничего! – ответил я, понимая, что друг наводящими вопросами пытается понять, что же у меня стряслось, - Приглашает Вас и, конечно же, Заура к себе на Рождество! Только попробуйте отказаться или забыть!
- Что ты говоришь, дорогой! – воскликнул обиженно Джано, будучи сиротой, просто обожавший с детства мою матушку, - Как можно?! Передай Татьяне Васильевне: придем даже в наручниках!
- Джано! – нахмурившись, осекла мужа побледневшая мигом Тамара, видевшая его в браслетах за десять лет семейной жизни уже не один раз.
- Прости, милая! – виновато кивнул, прижав руку к сердцу, мой друг и поднял свой до краёв налитый бокал, ожидая от отца традиционного первого тоста. Я улыбнулся, зная наверняка, что Заур как всегда нас удивит. Минут на двадцать….

- А теперь, дорогой, рассказывай! – обратился ко мне Джано, когда мы вошли с ним в бильярдную и закурили, расположившись там возле камина в глубоких, навевающих сон, креслах, - Думаю, что не очень ошибусь, если решу, что беду принесла женщина? И даже имя её победоносное назову?
- Не ошибёшься! – хмуро пожал я плечами, не зная, с чего, собственно, начать рассказ, и стоит ли опускать в нём кое-какие подробности. Ведь Джано всё равно их узнает….
- А ты с самого начала! – посоветовал друг, угадав ход моих мыслей, - И спеши, Шура, медленно!
- Хорошо, слушай! – вздохнул я и, глядя на искрящееся в камине пламя, начал повествование.

- …Пару лет, до меня, Вика жила с одним богатым мужиком, Саровским Алексеем, председателем правления «Нефтегаз-Центр». Может, ты слышал, этого «нефтяника» потом в тачке взорвали? – поинтересовался я вскользь у Джано.
- Слышал. Помню! - он многозначительно кивнул, словно знал о причинах трагедии намного больше, чем писали в газетах. Впрочем, имея в общих чертах представление о сферах деятельности своего друга, я особо этому не удивился. И через «не хочу» продолжил.
- В общем, жила Вика с ним. И ещё с одним, наркоманом… - я отвернулся, чтобы не встречаться с оторопевшим Джано взглядом, - Этакий бермудский треугольник: Саровский, Вика и какой-то там Рафик, двадцатилетний бисексуал.
- П-фф! – не удержался от презрительной вставки Джано и тут же виновато спохватился, - Извини, Шурка!
- Угу, - откликнулся я хмуро, пожимая плечами, - Я бы тоже так, Джано, реагировал, если бы это не касалось меня лично…. Ладно, слушай дальше. Идея «гамбургера» принадлежала Саровскому, к тому времени бросившему семью и абсолютно поехавшему крышей. За воплощение этой идеи Саровский платил щедро. Вике на день рождения подарил джип, побрякушками разными забросал, шмотками. Рафика дрянью качественной регулярно подкармливал…. Короче, выступал он у них благодарным спонсором. И жили эти трое, как у Христа за пазухой, пока Саровского в один прекрасный день не грохнули.
- Слишком глупый он был. И жадный, этот твой Саровский. Вот и грохнули! – важно вставил реплику мой друг, помешивая в камине угли.
- А я, наивный, думал, что это была месть возмущённой общественности! – съязвил я в ответ на его таинственную многозначительность и уже серьёзным тоном продолжил, - Вика утверждает, что Саровский ни в какие дела лично её не посвящал. И ничего конкретного о проблемах своих бизнесовых не рассказывал. Она только уверена, что он был очень тесно связан с чеченцами, – я выжидающе посмотрел на Джано, но друг никак не отреагировал на мои слова, вытаскивая из портсигара длинную коричневую сигарету и лениво прикуривая, - …и что не чеченцы его на тот свет отправили.
- Ты рассказывай, дорогой. Я слушаю! – отмахнулся с улыбкой от моего вопросительного взгляда Джано, выдыхая дым, - Прямо детектив какой-то. Не останавливайся, интересно!
- А ты не юродствуй! – огрызнулся я беззлобно, - Как потом выяснилось, они передали Саровскому за пару дней до его гибели двести штук баксов наличными на какую-то афёру. Половину, я так понимаю, чей-то аванс, «нефтяник», куда требовалось, перевёл, а со второй частью не успел…. Или «зажилил». Чёрт его знает. Главное, что 100 тысяч долларов куда-то самым странным образом после его смерти исчезли. И чеченцев это почему-то не обрадовало….
- Да неужели? – театрально удивился смешливый собеседник, и я едва сдержался, чтобы не стукнуть его в широкий мясистый нос, прямо как в детстве.
- Представь себе, геноцвале! Вика сказала, что сразу же после смерти Саровского из квартиры испарился и этот Рафик, бисексуал обколотый. Спёр все её побрякушки, дорогие вещи…. И улетучился. Может, и деньги увёл, кто знает. По крайней мере, тогда чеченцы Вике поверили, помотали нервы немного, повыспрашивали, и отстали… - я на минуту умолк, не будучи уверенным в том, что, прежде чем отстать от Вики, они не потешились над ней. Или с нею…. Стоп, надо взять себя в руки! – Короче, за Рафиком бросились.
- А теперь, ты думаешь, этого «отморозка» они уже догнали? – скорее не у меня, а у самого себя спросил задумчиво Джано, - И все дороги привели в Рим?
- Не знаю я ничего…. Потому и к тебе пришёл! – произнёс я устало и, подумав, добавил, - Почему-то ж теперь, через год, чеченцы вздумали о Вике вспомнить. И наехали на неё вчера, у меня на глазах, в казино «Последний шанс», после выступления. Мол, говори, куда деньги дела. Может, клипы на них снимаешь? Или песенки записываешь? В общем, дали они ей три дня срока на воспоминания. А, если что, гарантируют прессование по полной программе.
- И что Вика? – прищурился Джано, прекрасно осведомлённый, за чей счёт «раскручивается» моя певица и благодаря кому.
- Кричит, понятное дело, зарёванная, что знать о долларах ничего не знает! Что никогда их не видела…. Слушай, а может, чеченцы просто блефуют; видят, что барышню по ящику частенько показывают, по радио крутят, статьи печатают. Значит, деньги где-то есть. Рассчитывают на то, что вдруг им со страху что-то и обломится. На гоп-стоп?
- Гм! – неопределённо повёл плечами мой друг, обдумывая предложенную идею, и, глубоко затянувшись очередной, издававшей сладко приторный аромат тонкой сигаретой, вдруг в упор посмотрел мне в глаза, - Скажи, Шура! Только не обижайся, дорогой. Ты же знаешь, я твою Викторию не люблю, и никогда этого не скрывал. Даже не знаю толком почему, но не люблю….
- Ты в этом не одинок, геноцвале! – перебил я Джано, раздражённо хлопая себя по колену, - Горовому она тоже не нравится. Не говоря уже о моей матушке. Но ничего, я как-то нахожу в себе силы это пережить.
- Не обижайся…. – картинно приложил руку к груди мой друг, имитируя раскаяние, - Правильно, главное, что ты её любишь. Я тебе, наверное, просто завидую, дорогой, потому и не люблю её….
- Слушай, ты меня сейчас достанешь! – мрачно прервал я его сарказм и напомнил, - Ты о чём-то хотел меня спросить!
- Я, да? – по инерции попытался опять поёрничать Джано, но, взглянув на меня, изобразил на лице максимум серьёзности, - Хорошо, спрашиваю, брат: ты ей веришь?
- Джано! – я нервно взъерошил на голове волосы и, отказавшись от предложенного другом портсигара, полез в карман за своими, привычно-нормальными сигаретами, - Я понимаю, о чём ты…. И отвечу откровенно. Хоть ты сам, наверное, догадываешься, говорить мне на эту тему нелегко. По-мужски нелегко…. Да, как женщину, за то, что было до меня, я Вику презираю. И как человека, понять никогда не смогу. Но в том, что она не касалась этих денег, я почему-то уверен на все сто!
- Почему-то! – мгновенно ухватился друг за обронённое мной слово, - Почему-то…. Просто, в сердце она твоём живёт, как опиум.
- Можно, я сам в своём сердце разберусь?! – отмахнулся я со злостью и порывисто вскочил с кресла, - Я деньги, силы, нервы, песни, в неё вложенные, защищаю! И верю ей в этом! Понимаешь? Поэтому и прошу тебя, как самого близкого друга: разберись в ситуации! А не устраивай мне здесь вскрытие души….
- Хорошо! – хмуро, после паузы отозвался Джано, - Кто именно угрожал, знаешь?
- Знаю. Не «шестёрка», и не «туз». Маленький такой, противный. Арой зовут.
- Угу! - по наморщенному лицу друга и его презрительно выпяченной нижней губе, я без труда догадался, что имя чеченца ему знакомо, и мнения он о нём, как и я, не самого лучшего, - Я разберусь. Тогда и скажу что-то определённое! – с этими словами Джано тяжело поднялся с кресла и посмотрел на меня долгим, сочувственным взглядом, - Ты успокой свою женщину, Шурка. И не ершись на меня понапрасну. Лады?
- Лады! – ответил я с раскаянием и досадой на себя, - Когда созвонимся, Джано? Или увидимся?
- Первого вечером приезжай. Один! – произнёс друг, выходя со мной из бильярдной, - И не забудь передать маме от всех нас поклон и поздравления! Хотя, лучше я ей сам вечером позвоню….
- Ну, приветы я в любом случае передам. К ней всё равно сейчас направляюсь. Но, если найдёшь время позвонить, уверен, матушке вдвойне будет приятно.

В ста метрах от моего дома расположился импровизированный ёлочный базар, глядя на который, мне вдруг захотелось создать с Викой хотя бы иллюзию хорошего настроения, фальшивое подобие новогодней эвфории. Подарок я купил подруге ещё давно, продуктами и спиртным запасся с ней загодя. Не хватало лишь символа. И этот спорный кривой символ, выбранный с огромным трудом из оставшихся на базаре палок да брёвен, я и занёс гордо в квартиру под недоумённым Викиным взглядом в начале девятого вечера.
- Это ёлка! – пояснил я ей во избежание возможной ошибки и стал не спеша раздеваться в прихожей.
- Джано нам поможет? – глухо спросила подруга и, дождавшись утвердительного кивка, порывисто обняла меня за шею, - Ну, слава Богу!
- А ты сомневалась? – поинтересовался я, припоминая, где в последний раз в квартире видел коробку с ёлочными игрушками, - Слушай, я телефон дома забыл. Кто-то звонил?
- Да, твой Андрей, гроза бандитов! Сказал, что сам позже перезвонит! – откликнулась Вика, недоумённо наблюдая, как я роюсь на полках антресолей, - Кстати, давно хотела у тебя спросить, Саник. Вот, друзья у тебя: Джано, конкретный мафиози, с одной стороны, и Андрей, принципиальный опер, с другой. Как они сосуществуют?
- Молча! – отрезал я, упорно продолжая поиски злополучной коробки, - Они редко встречаются, предпочитая передавать через меня приветы. Это вносит в их дружбу, как они говорят, элемент настоящей романтики.
- Смешно. Ужинать будешь? – спросила Вика, направляясь на кухню.
- Нет, я теперь до майских праздников буду поститься! – отказался я от предложения, сомневаясь, что смогу вообще хоть что-то проглотить после трапезы у Джано и плотного обеда с мамой, - А вот на кофе рискну согласиться…. Ура, наконец-то, нашёл!
Вытащив из коробки крестовину, я сходил на балкон за подобием топора. И, пока Вика колдовала над джезлой, я с его помощью кое-как заставил лесного монстра принять вертикальное положение. Или почти вертикальное.
Критически осмотрев конструкцию, Вика с улыбкой признала, что 30 градусов наклона придают нашему символу неожиданный шарм. И эротичность.
- И дополнительный объём мы ему сейчас тоже придадим! – с энтузиазмом уверила подруга, принимаясь выбирать украшения.
- Разве что ватой! – засомневался я, окинув взглядом содержимое полупустой коробки.
Наблюдая с чашкой дымящегося кофе за действиями Вики, я поймал себя на мысли, что, как бы не старались мы наполнить сейчас друг друга ощущением предстоящего праздника, это выходит у обоих слишком натянуто и грубо. Возможно, об этом же размышляла и Вика, бросая на меня украдкой недоверчивые взгляды.
А как могло бы происходить иначе? Чтобы свыкнуться с тем, что я за одну вчерашнюю ночь выяснил о её прошлом, наверное, должно было бы пройти несколько таких праздников. Несколько лет. И десятки тысяч таких минут, в течение которых я не испытывал бы, как и сейчас, абсолютно никакого желания её поцеловать или прижать к своей груди…. Да, должно, наверняка, пройти какое-то время. И не иссякнуть желание. Желание поверить в то, что она меня по-настоящему любит, и в то, что я продолжаю ещё любить её. По инерции?

- Здорово, Саня! Что с голосом? – с первых же секунд разговора уловил моё состояние Андрей.
- Да, нормально, в принципе, - попытался соврать я не только своему другу, но ещё и опытному оперуполномоченному ОБОПа, и сразу же понял, что вышло это у меня, наверное, гораздо бездарнее любого из его подопечных. Поэтому, подумав, откровенно поправился, - Если не считать того, что кое-кто, Андрюха, требует от меня с Викой через два дня 100 тысяч долларов.
- Всё шутишь? Ну-ну, - заметил, судя по всему, с улыбкой Андрей, - Когда-нибудь дошутишься, и действительно потребуют.
- А я уже дошутился. Правда, требуют! – произнёс я нехотя в трубку, представляя, как улыбка медленно сползает с лица озадаченного друга, и оно становится привычно хмурым и серьёзным, - Очень милые и отзывчивые люди просят, самой популярной в России национальности. Даже не знаю, как им отказать.
- Саня! Я только что с задержания, и чувство юмора, поверь, после него потерял надолго! – почти официально отчеканил с прохладой в голосе Андрей, и попросил меня, зевая, - Давай серьёзно! Или поговорим с тобой только в следующем году!
- Да не кипятись, начальник! Не всё так плохо, - решил я сжалиться над усталым другом, - Был я сегодня у большого геноцвале. Он пообещал, что разберётся. А потом просил тебе рассказать один анекдот, полностью, как он заявил, отражающий его отношение к тебе. Пересказать?
- Знаю я его дурацкие анекдоты, - рассмеявшись, пробормотал Андрей, и великодушно разрешил, - Ладно, трави, салага!
- Фраза жены: «Родной! Знаешь, когда мы с тобой лежим в постели, иногда я испытываю желание потрахаться, а иногда я просто тебя люблю!», - по памяти передал я спорный привет Джано и с улыбкой затих в ожидании ответа.
- Скотина! – не заставил себя долго ждать заметно повеселевший Андрюха и на минуту умолк, раздумывая над ответом. Наконец, то ли сочинив, то ли вспомнив, он поинтересовался, - Ты когда с этим юмористом будешь общаться?
- Звёзды подсказывают, - завтра! – возвестил я тоном оракула.
- Вот и передай этому шашлычнику следующее, звёздочёт. Возле его трёхэтажных хоромов однажды остановилась парочка, и девушка воскликнула: « Чей это такой крутой особняк, милый?». Парень ответил: «Да бомжа одного конченного!». Барышня удивилась: «Как это?», и услышала в ответ: «Ну, представь себе, вот такой вот бомж с причудами…».
- Ха, надеюсь, это его заденет! – одобрил я «привет» с намёком и в который раз предложил, - А может, вам всё-таки обоим по пейджеру пообщаться?
- Не надейся, лентяй! – непреклонно возразил Андрей и на какое-то время замолчал, - Саня! Извини, появилось срочно одно дело…. В общем, с Новым Годом! Если что, тут же звони и рассчитывай на меня!
- Андрюха, передай от нас поздравления жене и дочке! И береги себя, ментяра! Пока! – успел я произнести в трубку на прощание и, войдя в комнату, включил один из подаренных мне Зауром компакт-дисков, оценив дизайнерские усилия Вики.
Ёлка, как ни странно, действительно напоминала новогоднюю. Вот, если бы таким ещё было и настроение….
- Саник, помоги! Два часа всего осталось, а мне ещё нужно привести себя в порядок! – умоляюще воскликнула Вика, носясь полуголая по квартире, - Поставь всё на стол, найди скатерть! Ну, будь же человеком!
- Сейчас! – отозвался я с неохотой, слушая с закрытыми глазами одну из своих самых любимых грузинских песен. Со слов приёмного отца Джано, в ней поётся о том, как мужчина смотрит с любовью на маленькую девочку, представляя её однажды своей женой. Как клянётся он себе молча в том, что всю жизнь будет лелеять это милое доверчивое сокровище, чистое и непорочное, как роса. И как будет ценить он подаренные ему нежность и тепло…. Однажды….