[700x525]

Я не знаю почему занимаясь темой «Чтение Майкла» я выпустила из головы именно эту книгу, точнее сказать не заметила ее в конце списка. Я не знала этого автора и не знала о чем эта книга, но видимо все случается в нашей жизни именно тогда, когда мы для этого готовы. Готовы не только прочитать текст, но еще и понять его. Услышать. Прочувствовать.

Как рассказывать об этой книге? Равносильно тому, как взять и за пять минут рассказать о Майкле человеку, который его не знает.

Объять необъятное.

Охватить неохватное.

Вроде бы что за роман всего лишь 19 страниц А4, а в этих страницах…. Вся жизнь Майкла. Его суть. Его мечты. Его предназначение. То которое он сам определил для себя. Помните:«Я действительно верю, что Бог выбирает людей для выполнения какого-либо предназначения. Именно так были выбраны Микеланджело, Леонардо да Винчи, Моцарт, Мухаммед Али и Мартин Лютер Кинг. Их миссия была в том, что они делали. И я думаю, что я не выполнил ещё и сотой доли того, что мне предназначено. Я полностью предан своему искусству. Я думаю, что высшая цель искусства – это единение материального и духовного, человеческого и божественного. И я верю, что именно для этого и существует искусство и то, что делаю я. Я очень счастлив быть этим инструментом, из которого рождается музыка»

И в который раз удивление, шок – Как это всё так точно можно описать? Как этот итальянец знал того, с кем ни разу даже не беседовал? Как он ЭТО понял? Может быть он сам такой, если может все это так пронзительно и ясно изложить на бумаге?

Вопросы эти так и остались для меня неразрешенными, да и стоит ли искать на них ответ, ведь роман не об этом…

[700x598]

***

В глазах  людей видно то,  что они увидят, а не то, что они видели. Так он говорил: то, что они увидят.

***

Мы  играли, потому  что океан огромен и  наводит страх, играли, чтобы люди не замечали, как проходит  время,  и чтобы  забывали, где они и кто.  Играли танцы, потому что, когда  танцуешь,  не можешь умереть  и чувствуешь себя Богом. Мы играли рэгтайм, потому что это музыка, под которую танцует Бог, когда его никто не видит.

  Под которую танцевал Бог, если бы он был черным.

***

Он действительно был  величайшим. Мы играли музыку, он - что-то другое. Он играл... Этого  не существовало  до  того,  как  он это сыграл,  о`кей?, не было нигде. И когда он поднимался из-за пианино, больше не было...  больше уже не было... Дэнни  Будмана  Т.Д.  Лемон  Новеченто. Последний раз,  когда  я его видел,  он  сидел на  бомбе.  Серьезно. Cидел на  огромном заряде  динамита. Долгая история. Он  говорил: "Ты жив по настоящему до  тех пор,  пока у тебя есть  в запасе хорошая история и  кто-то, кому можно ее рассказать". У  него была одна... хорошая история... Он сам был своей хорошей историей.

     Невероятная, если хорошо подумать, но прекрасная... И в тот день, когда он сидел на всей этой куче динамита, он мне ее подарил. Потому что  я  был  его  лучшим  другом...  А потом  совершил  одну  из глупостей, так как  если мне что-то приходит  в  голову, это  уже невозможно выкинуть оттуда, я даже продал свою трубу, все, но... эта история, нет... ее я не  забыл, она  еще здесь, ясная и необъяснимая, какой была только музыка, когда посреди океана ее играл на волшебном  пианино  Дэнни Будман Т.Д. Лемон Новеченто.

***

Я  не знаю,  что  за  музыку  он  играл,  -  простую  и...прекрасную. Это был не трюк, он играл сам,  своими руками, по этим клавишам, одному Богу известно как.  И надо было  слышать - что у него получалось. Тут присутствовала  синьора,  в  красном  халате  и   какими-то  папильотками  в волосах...  набитая деньгами,  для ясности  -  американка,  жена  страхового агента... ооо, у нее были такие слезы, что они скатывались по ночному крему, она смотрела и  плакала, не переставая. Когда  она заметила рядом  капитана, взбешенного  от  неожиданности, буквально взбешенного,  так вот,  когда  она заметила  его  рядом,  шмыгнув  носом, я говорю вам, богачка шмыгала  носом, указала на пианино и спросила:

     "Как зовут?"

     "Новеченто."

***

Новеченто никогда не спускался на берег. И  родившись здесь, на этом корабле, он с тех пор не покидал его. Все это время. За  двадцать семь лет ни разу нога его  не  ступала на землю. Все это здорово смахивало на  колоссальную  шутку...  Говорили также, он  играет музыку,  которая  не существует.  Единственное,  что я знал, -  каждый  раз, прежде  чем начать  играть, здесь в танцевальном зале,  Фриц Херманн, белый, который  ничего не смыслил в музыке, но  обладал красивым  лицом, благодаря чему и руководил оркестром, подходил к нему и говорил вполголоса:

     "Пожалуйста, Новеченто, только нормальные ноты, о`кей?"

     Новеченто кивал головой в знак согласия и затем  играл нормальные ноты, глядя  прямо перед  собой, ни одного взгляда на руки, казалось, что сам он находится  где-то далеко.  Теперь я знаю,  он на самом деле  был далеко.  Но тогда я об этом не подозревал: я думал, что он немного странный и все.

***

И  тут, никто не обязан в  это верить, да  я и сам, если честно,  никогда не поверил бы, расскажи мне кто-нибудь такое, но это правда пианино  начало скользить по  паркету  салона  для танцев,  и за  ним  мы, -Новеченто, который играл не отводя взгляда от клавиш, казалось он находится где-то далеко, и  пианино  следовало за волнами, вперед  - назад, кружилось, устремлялось прямо к витражу, и, когда, оказывалось на расстоянии волоска от него,  останавливалось и мягко скользило  обратно, говорю, было похоже, что море убаюкивает его и  убаюкивает  нас, и черт  его знает как, но  Новеченто играл,  не останавливаясь  ни  на мгновенье, и было очевидно -  он  играл не просто так, он управлял им, этим пианино, понимаете?, с помощью клавиш, нот, не знаю, он вел его, куда хотел, нелепо, но это было так. И пока мы кружили среди столиков, задевая люстры и кресла, я понял, что в этот миг, то, что мы делаем, то, что мы, действительно,  делали - это был танец с  океаном, мы  и он,  сумасшедшие  танцовщики,  прекрасные,  затянутые  в  вихрь  вальса,  на золоченом паркете ночи. О да!

***

Однажды я спросил  у Новеченто, о чем  он думает,  когда играет,  и что видит, всегда глядя перед собой,  в общем,  где витает его  разум, пока руки летают туда-сюда  по  клавишам.  И он  ответил: "Сегодня я был в  прекрасной стране, волосы женщин там источали аромат, повсюду был свет и полно тигров".

     Он путешествовал.

     И каждый раз он оказывался  в разных местах: в центре Лондона, в поезде посреди равнины,  на горе, такой высокой, что снег доходил тебе до  пояса, в церкви, самой  большой  в мире, считающий колонны и вглядывающийся в лица на распятьях.  Он  путешествовал.  Трудно  было  понять, как  мог он  узнать  о церквях, снеге, тиграх... я хочу сказать, он же никогда не спускался отсюда, с  корабля, правда,  никогда,  это не  было  шуткой,  это было  реальностью.

Никогда не сходил на  берег. И все же, он словно бы видел  их, все эти вещи. Новеченто был из тех, кто, если скажешь: "Однажды я был  в Париже," спросит, видел ли ты такие-то сады, обедал ли ты в таком-то местечке, он знал все, он говорил тебе "Что  мне там  нравится, так это  ждать  закат, гуляя по Новому Мосту  и, когда  проходят  баржи, остановиться и смотреть  на них  сверху  и махать им рукой".

***

     В  течение  двадцати семи  лет мир проникал на этот  корабль и двадцать семь лет он, на этом корабле, следил за ним. И крал у него душу.

     В  этом  он  был гением, ничего не скажешь.  Он  умел слушать.  И умел читать.  Нет,  не книги, это все могут, он умел читать людей. Знаки, которые люди  несут  на  себе: места,  звуки, запахи,  их землю,  их  историю... Все запечатленное на них. Он читал и с бесконечным прилежанием  каталогизировал, систематизировал, упорядочивал... Каждый день он добавлял маленький  кусочек к  этой  огромной карте,  которую рисовал в голове, грандиозной  карте мира, целого мира, из одного края  в  другой:  громадные  города  и уголки  баров, длинные  реки,  грязные  лужи,  самолеты,   львы,  -удивительная  карта.  Он путешествовал по ней, ей-богу, пока пальцы его скользили по клавишам, лаская повороты рэгтайма.

***

У него было  пианино, там, внизу и он приходил туда после обеда или поздно  ночью.  Сначала  слушал:  хотел, чтобы люди напели ему  песни, которые  знали,  иногда  кто-то  доставал гитару или гармонику,  что-нибудь, и  начинал  играть мелодии,  пришедшие, бог  знает,откуда. Новеченто слушал. Затем начинал слегка касаться клавиш, пока те пели или играли, ласкал клавиши и постепенно это превращалось в настоящую музыку, звуки извлекались  из  черного пианино -  и  это были звуки из другого мира. Здесь было все: все в одном лице, все мелодии земного шара.

***

Он играл там, где хотел он.

     А  хотел  он  посреди  моря,  когда  земля  -  лишь  дальние огни,  или воспоминание, или надежда.  Таким уж он был  человеком.

***

Думаю,  что он  хотел  научиться чему-нибудь. Чему-нибудь новому. Такой  уж он был  человек, немного похож на старину Дэнни:  у него не было  духа соревнования,  ему  было  плевать,  кто победит - вот что удивляло. Именно это.

***

Лично я даже не уверен, был ли он когда-нибудь несчастлив. Он был не из тех, о ком ты спрашиваешь себя, счастлив ли он. Это был Новеченто и все тут. Тебе  и  в голову не  приходило  задуматься, какое  отношение к  этому имеет счастье  или несчастье. Казалось,  он выше этого,  он  недосягаем. Он и  его музыка: остальное не важно.

***

В последний вечер мы играли для обычных тупиц из первого класса, настал момент моего соло, я начал играть и спустя несколько нот услышал, как ко мне присоединилось пианино, тихо, мягко, но играло со мной. Дальше мы шлии вместе и  я  играл  так  хорошо,  как только  мог, бог  мой, я  не  был  Луи Армстронгом, но играл действительно  хорошо,  и Новеченто постоянно следовал за мной, как  умел  только он. Они играли довольно  долго,  моя труба  и его фортепьяно, последний  раз, чтобы сказать все те вещи, которые вряд ли можно передать  словами.  Люди вокруг продолжали танцевать, ничего не замечая, как будто  ничего не  происходило. Возможно, кто-то справедливо  заметил соседу: "Смотри, этот с трубой, вот умора, пьяный или псих. Смотри, тот с трубой: он играет и плачет".

***

Теперь  подумай:  вот  пианино.  Начало клавиш.  Клавиш  конец.  Восемь десятков и  восемь  их, знаешь, никто не посмеет оспорить это. Положен конец им. А ты бесконечен, внутри этих клавиш, и музыка, что ты играть умеешь, она бесконечна. Всего их восемь и восемь десятков. А ты бесконечен. Мне нравится это. Так можно жить.

А ты  играл,  играл свое счастье,  на клавишах этих, что не бесконечны.

[500x500]

************

Алессандро Барикко (родился в 1958 году) - итальянский писатель, музыковед.

 Барикко родился и вырос в Турине – одном из крупнейших индустриальных центров Италии. После окончания философского факультета сотрудничал с различными издательствами, писал рекламу, занимался музыкальной критикой. В 1988 году выходит его первая книга Гений в фуге (Il genio in fuga) – эссе, посвященное Россини. В 1993 году ещё одно эссе Душа Гегеля и коровы Висконсина (L’anima di Hegel e le mucche del Wisconsin). Первый его роман Замки жажды (Castelli di rabbia, 1991) приносит ему успех и премию Campiello. В 1993 году выходит пока ещё его лучшее произведение – повесть Море-океан (Oceano-mare), которая стала в Италии бестселлером. Два следующих произведения – Шёлк (Seta, 1996) и Сити (City, 1999) закрепили за Барикко репутацию автора с необычайной манерой письма, хотя они и не достигли художественного уровня повести Море-океан.

 Достаточно часто автор выступает со статьями в различных периодических изданиях. Результатом его сотрудничества с газетой «La Stampa» явился выход двухтомного сборника: Барнум. Хроники с большого шоу (Barnum. Cronache dal Grande Show) 1995 и Барнум 2. Другиехроникисбольшогошоу(Barnum2. Altre cronache dal grande show) 1998. Кроме писательской деятельности, Алессандро Барикко занимается преподаванием в созданной им же cамим писательской школе «Холден», где ведёт курс рассказа и романа. Результатом деятельности школы явилось создание своего рода театра «Totem» в 1998 году, где были представлены отрывки из произведений мировой литературы: от Гомера и Селина до Гадды и Стейнбека. Но по-настоящему Барикко стал узнаваем в Италии после того, как стал ведущим интеллектуальных шоу – Пиквик (Pickwick) и Любовь – это стрела (Amore e un dardo), которые были посвящены искусству – музыке, литературе, кино.

****

"Новеченто" был экранизирован в 1998 году Джузеппе Торнаторре, в главной роли снялся Тим Ротт. музыку к фильму написал Эннио Морриконне.

Награды
1999 - Премия «David di Donatello»

Лучшая операторская работа - Лайош Колтаи
Лучший дизайн костюмов - Маурицио Милленотти
Лучший режиссер - Джузеппе Торнаторе
Лучшая музыка - Эннио Морриконе
Лучший дизайн - Франческо Фригери

2000 - Премия «Золотой глобус»
Лучшая музыка к фильму - Эннио Морриконе

Номинации
1999 - Премия «David di Donatello»
Лучший фильм

Лучший сценарий - Джузеппе Торнаторе