Перевод justice-rainger отсюда

[640x480]

-7-

 

В августе 1968 года Jackson 5 дебютировали на частной вечеринке в Беверли Хиллс под патронатом Дайаны Росс. Рекламный отдел Motown издал пресс-релиз, объявив о прибытии группы в Лос Анджелес. Дабы усилить влияние миловидности мальчиков на юных поклонников, их возраст намеренно уменьшили на два года. Майклу было десять лет в то время, но в пресс-релизе было сказано, что ему восемь. Первое, что Америка узнала о Майкле Джексоне, было ложью.

 

С юного возраста Джексон понял, что восхищение публики можно использовать для подпитывания коммерческого успеха. Какое-то время он принимал свою славу и использовал ее, чтобы достичь вершины. Начиная с белой перчатки, Майкл Джексон тщательно разрабатывал спектакль под названием «Король поп-музыки». Он изучал иллюзионистов и методы, которые они применяли для манипулирования зрителями – наращивание секретности для демонстрации ошеломляющих откровений. Он изучал жизни легендарных личностей, таких как Говард Хьюз и П.Т. Барнум. После выхода альбома Thriller Джексон раздал своим менеджерам копии автобиографии Барнума и заявил им, что хочет превратить свою карьеру в величайшее шоу на планете. Вскоре так и случилось. В феврале 1993 года, в рамках рекламной кампании альбома Dangerous, Джексон впервые открыл ворота «Неверленда» для телевизионщиков и дал интервью Опре Уинфри. Певец поведал о своих личных отношениях, пластической хирургии и витилиго – кожном заболевании, которым он страдал. Именно это заболевание стало причиной осветления его кожи в последние годы. Интервью просмотрели более 90 млн. зрителей.

 

Полгода спустя Джексон утратил контроль над своим публичным имиджем и уже не сумел его восстановить. В августе, во время гастролей по Азии, британские таблоиды разразились горячими новостями: полиция Лос Анджелеса завела уголовное дело по факту обвинений в развращении 13-летнего мальчика, Джордана Чандлера. Через пару дней Джексон потерял сознание за кулисами перед концертом в Сингапуре. После этого он начал отменять выступления, ссылаясь на различные проблемы со здоровьем.

 

Джексон вырос преданным адептом секты Свидетелей Иеговы. В молодости он не пил, не курил и не употреблял бранные слова – и был этим знаменит. В 1984 году во время съемок рекламного ролика Pepsi его волосы загорелись от пиротехники, в результате чего певец получил ожоги кожи головы второй степени, причинявшие ему страшную боль. Он начал принимать обезболивающие, выписываемые по рецепту, и в последующие годы применял их все чаще. Скандал с Чандлерами довел его до предела. В ноябре Джексон отменил оставшиеся концерты, обратился в лондонскую реабилитационную клинику и издал пресс-релиз, признав свою зависимость от обезболивающих препаратов. Однако реабилитация подарила ему лишь краткую передышку. В следующем месяце он вернулся в Штаты и тут же был подвергнут личному осмотру, проведенному следователями в поисках предполагаемых «отличительных признаков» на его гениталиях в соответствии с описанием, представленным обвинителями.

 

Джексон прошел крайнее унижение, а пресса со смаком расписала все это в деталях. Революция в медиа-технологиях, некогда способствовавшая стремительному взлету Джексона на MTV, теперь обернулась против него. Развитие 24-часовых новостных каналов, объединенных с таблоидами и мейнстримной журналистикой, вылилось в создание новой индустрии, основанной на безостановочном потоке сенсационных «развлекательных» программ. Цирк, развернувшийся вокруг юридических проблем Джексона (а вскоре и публичный суд над О-Джеем Симпсоном), сформировал образец для маниакального освещения звездных скандалов, которые в нынешнюю эпоху Интернета приобрели рутинный статус.

 

В 1994 году журнал GQ опубликовал статью под названием «Кто подставил Майкла Джексона?», в которой были подведены итоги всестороннего расследования обвинений, предъявленных певцу. Репортеры узнали, что отец Джордана Чандлера предпринял попытку вымогательства, прежде чем отправиться в полицию. Заявления, сделанные Джорданом против Джексона, были записаны после многочисленных принуждений со стороны отца и под влиянием сильного седативного препарата. Эван Чандлер, дантист, дал своему сыну дозу амитала натрия, прежде чем тащить его в полицию; пациенты, находящиеся под воздействием этого препарата, легко поддаются внушению. До первого допроса Джордан всегда отрицал какое-либо неприличное поведение со стороны Джексона.

 

Однако опровержение обвинений в журнале не создавало такие сенсационные заголовки, как сами обвинения. Решение Джексона урегулировать дело вне суда было воспринято как признание вины. Через десять лет, в попытке восстановить свою репутацию, Джексон дал британскому журналисту Мартину Баширу полный карт-бланш на съемку печально известного документального фильма «Жизнь с Майклом Джексоном». Вместо реабилитации имиджа певца фильм Башира в значительной мере фокусировался на отношениях Джексона с 13-летним Гэвином Арвизо, онкологическим пациентом, которому Джексон помогал с лечением. Фильм стал основой для нового расследования, проведенного Томом Снеддоном, окружным прокурором Санта-Барбары, и привел к новым обвинениям от семьи Арвизо: они утверждали, что Джексон растлил их сына и держал их всех в заточении в «Неверленде», чтобы скрыть эту тайну. Нелепые слова, противоречившие предыдущим публичным заявлениям семьи (крайне позитивным) об их отношениях с певцом.

 

Когда дело Арвизо попало в суд в 2005 году, разразился невероятный медиа-скандал, какого Америка еще не знала. 2 200 представителей прессы наводнили крошечный городок Санта-Мария, расположившись круглосуточным лагерем вокруг здания суда. Каждый день журналисты освещали все сенсационные подробности, всплывавшие во время допросов свидетелей, при этом забывая сообщить общественности, что все эти обвинения были опровергнуты и дискредитированы адвокатом Джексона при перекрестном допросе. Информация об этом деле, представленная публике, практически ни в чем не соответствовала тому, что на самом деле происходило на слушаниях. Постепенно стало ясно, что стратегия обвинения основывалась на ничем не подтвержденных свидетельствах одной семьи – семьи, чьи мотивы выглядели подозрительными и члены которой постоянно противоречили своим же утверждениям под присягой. Тем не менее, пресса настолько потонула в клевете и лжи, что после единогласного решения присяжных о невиновности певца этот вердикт многими воспринялся как пародия на справедливость, а не как оправдание несправедливо обвиненного человека.

 

В тот день, когда Билл Витфилд и Джавон Бирд стали работать на Майкла Джексона, они знали и понимали не больше, чем большинство людей. Они восторгались его звездным статусом, но после длительной вереницы сплетен и вранья о личной жизни певца они не могли не задаваться неприятными вопросами. Что за человека они защищают? Кем на самом деле является Майкл Джексон? После трех месяцев работы ситуация не изменилась. Новая команда охранников многое узнала о мире Джексона, но крайне мало – о нем самом. Они дежурили у дверей его дома, в то время как сам Джексон по большей части прятался внутри. В апреле 2007 года Джексон внезапно внес изменения в состав своего ближайшего окружения. Это решение в корне изменило отношения Витфилда и Бирда с новым боссом и наконец-то позволило им увидеть живого человека, скрывавшегося за всеми медийными трюками.

 

Билл:

В конце февраля, в одну из суббот, мы возили мистера Джексона и детей на ужин, а потом на представление иллюзиониста Ланса Бартона, выступавшего в отеле Monte Carlo. После шоу семья отправилась за кулисы для встречи с Бартоном, и когда мы уже выходили через боковую дверь театра, внезапно трижды мигнула вспышка. Клац-клац-клац! Фотограф сделал три кадра и побежал прочь по бульвару Лас Вегас. На детях не было масок. Мистер Джексон встревожился:

– У него фотографии детей! Держите его! Держите его!

 

Фельдман повернулся ко мне:

– Билл, быстро!

 

Я погнался за фотографом. На бульваре субботним вечером полно туристов, и мне приходилось бежать сквозь них. Я пролетел три квартала и, наконец, догнал его. Это уже выглядело как какое-то серьезное происшествие. Люди останавливались и наблюдали. Я схватил его за руку, вырвал у него фотоаппарат, кинулся назад к машине и отдал его Фельдману. Я даже не видел, было ли там что-нибудь. Мистер Джексон вздохнул с облегчением. Он все повторял: «Ох, слава Богу!» Для него самым большим страхом было то, что фотографии детей попадут в прессу.

 

Я решил, что на этом все закончилось. Через две недели я был дома, сидел в своей гостиной с дочерью. В дверь постучали. Мы не ждали гостей. Переглянулись. У меня по всему дому тоже стоят камеры, и одна из них – как раз над входной дверью. Я повернулся, посмотрел на экран и увидел двух парней впереди и третьего чуть позади. Поскольку я сам служил в правоохранительных органах, то сразу понял, кто это. Полицейские. Они были в гражданском, но я знал, что это полиция. Я открыл им дверь.

– Мистер Витфилд?

– Да, сэр.

– Я детектив такой-то, а это детектив такой-то. Мы из отдела по расследованию грабежей полиции Лас Вегаса. Вы работаете на Майкла Джексона?

– Да.

– Мы вызываем вас на слушание перед Большим жюри присяжных. Вас идентифицировали как грабителя, укравшего у человека фотокамеру.

 

Они принесли повестки всем. Мне, Фельдману, Раймоне и Грегу Кроссу. Фотограф нанял адвоката и пожаловался полиции: «Майкл Джексон и его телохранители ограбили меня и украли мой фотоаппарат». Фельдман стоял на ушах. Он твердил: «Ну все, сейчас они повесят на босса грабеж. Он отправится за решетку!» Его паника вскоре передалась и мне. На следующий день мы рассказали мистеру Джексону о случившемся. Он ответил:

– Избавьтесь от него. Верните ему фотоаппарат.

 

Я решил, что все просто. Удалить фотографии и вернуть камеру. Но Фельдман сказал, что фотоаппарат уже не у него. Он его якобы уничтожил. С чего бы вдруг уничтожать камеру, если можно всего лишь извлечь из нее карту памяти? Вдобавок, фотоаппарат был дорогой.

 

Я не делаю двух вещей. Первое – я не свидетельствую против клиента. Второе – я не лгу под присягой. Поэтому теперь мне оставалось гадать, сумею ли я не привлекать к себе внимания, пока все это не разрешится. Раймона связалась с каким-то крутым юристом в Вегасе. Он стал разрабатывать план урегулирования этого дела.

 

В начале марта мистеру Джексону нужно было лететь в Японию. Его японские поклонники – одни из самых преданных в мире. Он должен был появиться на какой-то церемонии, и люди платили тысячи долларов только чтобы сказать ему пару слов и сфотографироваться с ним. Фельдман сказал нам, что мистер Джексон хочет, чтоб мы с Джавоном остались здесь и следили за домом. Для охраны мистера Джексона нанимали местную команду в Японии, которая уже работала с ним.

 

Едва они уехали, вокруг все затихло. У нас не было никакой особой работы, кроме как следить за домом. Я работал днем. Джавон – по ночам. Мистер Джексон и дети отсутствовали 4-5 дней. Во время поездки Фельдман позвонил мне из Японии, все еще беспокоясь об этой ситуации с фотоаппаратом.

– Похоже, что босса арестуют, едва мы вернемся в страну.

 

Я решил, что он сошел с ума. Таких, как Майкл Джексон, не арестовывают из-за такой ерунды. Подают в суд? Да. Арестовывают? Нет. Но Фельдман продолжал всех накручивать. Через пару дней они прилетели в Лос Анджелес, побыли там несколько дней, а затем приехали машиной в Вегас. Дело с фотографом быстро урегулировали. Адвокат разработал условия сделки, и парень согласился отстать за денежную компенсацию. Кажется, сумма компенсации составила 75 тысяч. За камеру стоимостью 3 тысячи. Парень утверждал, что его избили. Но я не трогал его. Я просто отнял у него камеру. И все это не имело ко мне никакого отношения. Проблемой был Майкл Джексон. Какой бы ни была сумма, ее выплатили, однако к тому моменту Фельдмана уже уволили.

 

Обычно Фельдман общался с мистером Джексоном каждый день, но после Японии и всей этой заварухи с камерой его отношения с мистером Джексоном резко ухудшились. Фельдман приносил нам расписание и указывал, что нужно делать. А потом выходил мистер Джексон и говорил нам: «Нет, мы сегодня никуда не поедем, я остаюсь дома». Они не разговаривали. Их отношения уже не были прежними, это было видно.

 

А в один прекрасный день Фельдман просто исчез. Кажется, это было в начале апреля. Он не давал нам инструкций. Не звонил. Мы не знали, уехал ли он на неделю или вообще навсегда. Никто не поставил нас в известность. Когда он уехал, от мистера Джексона три дня тоже не было ни звука. К дому по-прежнему приезжал повар и привозил еду для семьи; мы оставляли ее у двери на заднем дворе и уходили обратно в трейлер. Через пару минут мы видели на мониторах, как выходил Принс, забирал еду и исчезал за дверью. Целых три дня у нас не было никаких контактов с обитателями дома.

 

Вы должны понять: Фельдман служил нашим основным контактным лицом для общения с мистером Джексоном. Когда его не стало, мы оказались в подвешенном состоянии. Мы не знали, что делать, кроме как приходить на работу и выполнять свои дневные обязанности. Мистер Джексон не покидал дом, мы его почти не видели. Посредником стала Грейс. Она стала отправлять нас с различными поручениями, которые обычно выполнял Фельдман. И тогда мы начали осознавать, что он и впрямь не вернется.

 

Так продолжалось недели три. Затем Грейс как-то подошла ко мне и сказала:

– Билл, сегодня вечером тебе позвонят. Кое-кто хочет с тобой поговорить.

 

Столько таинственности. Но то, как она сказала это и как посмотрела на меня, подсказало мне, кого именно она имела в виду. Я не знал, что и думать. До этого момента я особо не разговаривал с мистером Джексоном. Мы здоровались, иногда перебрасывались какими-то фразами о дневных делах, но никаких серьезных бесед. У меня с ним не было никаких отношений. Практически все передавалось через Фельдмана. Грейс добавила:

– Просто будь собой и говори с ним как с обычным человеком. Не нервничай.

 

Я начал нервничать, едва она это сказала.

 

В тот же вечер, где-то в половине одиннадцатого зазвонил мой мобильник, но я не успел вовремя добежать до него, а звонивший не оставил сообщение. Звонок был не со стационарного телефона в доме, как я рассчитывал. Номер был мне незнаком, поэтому я набрал его сам. После нескольких гудков кто-то снял трубку:

– Алло, кто говорит?

 

Голос был очень низкий и звучал с сильным искажением, словно кто-то говорил через электронный вокодер. Я смутился.

– Кто это? – спросил я.

– Чем могу служить?

– Да ты первым позвонил мне, козел.

 

Слегка рассердившись, я бросил трубку в смешанных чувствах. Через несколько секунд телефон зазвонил опять. Тот же номер. Я поднял трубку и спросил:

– Какого хрена?

– Билл, да это я! Мистер Джексон.

 

Теперь он говорил своим обычным голосом, без искажений. Я замер в ужасе.

– Простите, сэр. Простите, пожалуйста. Я думал, кто-то прикалывается.

 

Он тоже принялся извиняться:

– Да со мной такое постоянно бывает. Мне приходится маскировать голос, потому что люди добывают мой номер, звонят и говорят мне гадости. Ты понятия не имеешь, сколько раз мне приходилось менять номер.

 

Кажется, он и сам очень нервничал. Затем сказал:

– Слушай, мне придется снова лететь на восток, и я… Ты ведь знаешь, что Фельдман уже не с нами?

– Да, сэр.

– Отлично. Так вот, я хочу, чтоб ты кое-что сделал. Билл, я могу доверять тебе? Я могу тебе доверять?

– Да, мистер Джексон. Вы можете мне доверять.

– Хорошо. Прекрасно.

 

Далее он поведал, что Фельдмана уволили, и Грейс сказала ему, что я нормальный парень. Мы с ней находились в доверительных отношениях, и, вероятно, все хорошее, что она сказала ему про меня, убедило его, что мне можно верить. Он начал рассказывать мне, что именно я должен сделать. Конкретной фразы «Билл, теперь ты начальник охраны» не прозвучало. Он просто говорил со мной таким тоном, что мне стало понятно – теперь всем этим буду заниматься я.

– У тебя есть компьютер?

– Нет, сэр.

– Окей, я хочу, чтоб ты купил ноутбук. Я дам тебе денег. Как думаешь, сколько сейчас стоит ноутбук?

– 500-600 долларов, сэр.

– Хорошо, я дам тебе тысячу. Раймона пришлет мне кое-какие фотографии, я хочу, чтоб ты загрузил их в ноутбук и показал мне.

– Хорошо, сэр.

 

Он оставил мне деньги в конверте у задней двери. Я поехал в город и купил ноутбук. Раймона прислала мне фотографии. Я перезвонил ему, чтобы он знал, что я уже вернулся, он впустил меня через заднюю дверь, я открыл ноутбук, и мы вместе стали смотреть фотографии.

 

Было очень странно находиться там. Я впервые оказался с ним один на один и разговаривал с ним. Мне не впервой быть среди знаменитостей, но это же Майкл Джексон. Этот человек делал все и был повсюду. Я никогда не встречался с папой римским, но, наверное, так ты ощущаешь себя в его присутствии. Теряешь дар речи. Пытаешься обратиться к нему и прикусываешь язык, едва не выдав «Да, ваше величество!». Когда я первый раз увидел его, я не знал, то ли мне кланяться, то ли пожать ему руку, как обычному человеку. Вот так это было. У меня ушло какое-то время, чтобы привыкнуть к нему и перестать трястись.

 

Мы смотрели фотографии множества домов и особняков в Вирджинии, Мэриленде, Коннектикуте, Нью-Йорке. Он рассматривал фото, затем кивал, я нажимал кнопку и выводил следующее. Я смотрел на цены домов: 6 млн., 7 млн., 12 млн. Наконец, мы все посмотрели, он показал на экран и сказал:

– Передай ей, что мне понравился этот.

 

Я позвонил Раймоне и объяснил, какой дом ему понравился. Она ответила:

– Хорошо, я устрою там отдых этим летом. Мистер Джексон повезет в этот дом своих детей на каникулы.

 

Следующие несколько дней Раймона все чаще звонила мне с различными поручениями. Я слышал, как мистер Джексон разговаривает по телефону со своими юристами и другими людьми. Он говорил: «Позвоните Биллу», или «Обсудите это с Биллом», или «Пусть Билл этим займется». Я начал получать факсы, электронные письма, какие-то документы, которые он должен был прочесть и подписать, уведомления о назначенных встречах. И все это посыпалось на меня. Я не просил об этом и, естественно, не ожидал такого поворота событий. Три месяца назад я морозил задницу в гараже этого человека. А теперь, внезапно, я стал секретарем Короля поп-музыки.