Это цитата сообщения ART-Romantica Оригинальное сообщение
ГАРИКИ НА ВСЕ ВРЕМЕНА. ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Игорь Губерман в Екатеринбурге
* * *
Вдохновение
Виктор Брегеда
Цель жизни пониманью не дана
и недоступна мысли скоротечной;
даны лишь краски, звуки, письмена
и утоленье смутности сердечной.
Судьба нам посылает лишь мотив,
неслышимой мелодии струю,
и счастлив, кто узнал и ощутил
пожизненную музыку свою.
Есть в жизни магистральные пути,
где сомкнутой толпы пылит пехота,
но стоит ненадолго с них сойти,
и больше возвращаться неохота.
Взросление – пожизненный урок
умения творить посильный пир,
а те, кто не построил свой мирок,
охотно перестраивают мир.
Таланту ни к чему чины и пост,
его интересуют соль и суть,
а те, кто не хватает с неба звезд,
стараются навешать их на грудь.
С каждым годом суетней планета,
с каждым днем кишение быстрее,
губят вырастающих поэтов
гонор, гонорар и гонорея.
Чуя близость печальных превратностей,
дух живой выцветает и вянет;
если ждать от судьбы неприятностей,
то судьба никогда не обманет.
В нашем климате, слезном и сопельном,
исчезает, почти забываемый,
оптимизм, изумительный опиум,
из себя самого добываемый.
Весомы и сильны среда и случай,
но главное – таинственные гены,
и как образованием ни мучай,
от бочек не родятся Диогены.
Какое счастье, что вокруг
живут привольно и просторно
слова и запах, цвет и звук,
фактура, линия и форма.
* * *
Адам и Ева в саду Эдема
Лукас Кранах
Господь жесток. Зеленых неучей,
нас обращает в желтых он,
а стайку нежных тонких девочек –
в толпу сварливых грузных жен.
Мы все общенья с Богом жаждем,
как жаждут грешник и монах,
а личный бог живет при каждом –
в душе, талантах и штанах.
То ли поздняя ночь, то ли ранний рассвет.
Тишина. Полумрак. Полусон.
Очень ясно, что Бога в реальности нет.
Только в нас. Ибо мы – это Он.
Бог очень любит вдруг напомнить,
что всякий дар – лишь поручение,
которое чтобы исполнить,
нельзя не плыть против течения.
Был создан мир Творцом, а значит
и Божий дух огнём горит
не в тех, кто молится и плачет,
а в тех, кто мыслит и творит.
Может быть, разумней воздержаться,
мысленно затрагивая небо?
Бог на нас не может обижаться,
ибо Он тогда бы Богом не был.
Вновь закат разметался пожаром –
это ангел на Божьем дворе
жжет охапку дневных наших жалоб.
А ночные он жжет на заре.
Разлад отцов с детьми – залог
тех постоянных изменений,
в которых что‑то ищет Бог,
играя сменой поколений.
Наш дух изменчиво подвижен
в крутых спиральностях своих;
чем выше он и к Богу ближе,
тем глубже мы в себе самих.
Именно поэты и шуты
в рубище цветастом и убогом –
те слоны, атланты и киты,
что планету держат перед Богом.
* * *
Еврей учёный
Кирилл Молочко
По ночам начальство чахнет и звереет,
дикий сон морозит царственные яйца:
что китайцы вдруг воюют, как евреи,
а евреи расплодились, как китайцы.
Недаром Талмуд запрещает евреям
рулады певичек: от них мы дуреем;
у пылких евреев от женского пения –
сумятица в мыслях и с пенисом трения.
Если к Богу допустят еврея,
что он скажет, вошедши с приветом?
– Да, я жил в интересное время,
но совсем не просил я об этом.
Все предрассудки прочь отбросив,
но чтоб от Бога по секрету,
свинину ест мудрец Иосиф
и громко хвалит рыбу эту.
Еврею нужна не простая квартира:
еврею нужна для жилья непорочного
квартира, в которой два разных сортира –
один для мясного, другой для молочного.
В объятьях водки и режима
лежит Россия недвижимо,
и только жид, хотя дрожит,
но по веревочке бежит.
Когда идет пора крушения структур,
в любое время всюду при развязках
у смертного одра империй и культур
стоят евреи в траурных повязках.
Наряды стали вдруг длиннее,
навязан бабам жуткий стиль –
международные евреи
реализуют свой текстиль.
Везде, где слышен хруст рублей
и тонко звякает копейка,
невдалеке сидит еврей
или, по крайности, еврейка.
За все на евреев найдется судья.
За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась.
* * *
Вспоминая молодость
Мариус ван Доккум
Кичились майские красотки
надменной грацией своей;
дохнул октябрь – и стали тетки,
тела давно минувших дней.
Друзья мои живость утратили,
угрюмыми ходят и лысыми,
хоть климат наш так замечателен,
что мыши становятся крысами.
Не грусти, что мы сохнем, старик,
мир останется сочным и дерзким;
всюду слышится девичий крик,
через миг становящийся женским.
Не манят ни слава, ни власть,
с любовью – глухой перекур,
осталась последняя страсть –
охота на жареных кур.
У старости – особые черты:
душа уже гуляет без размаха,
а радости, восторги и мечты –
к желудку поднимаются от паха.
Когда любви нахлынет смута
на стариковское спокойствие,
Бог только рад: мы хоть кому‑то
еще доставим удовольствие.
Как давит стариковская перина
и душит стариковская фуфайка
в часы, когда танцует балерина
и ножку бьет о ножку, негодяйка.
Ничто уже не стоит наших слез,
уже нас держит ангел на аркане,
а близости сердец апофеоз –
две челюсти всю ночь в одном стакане.
Два пути у души, как известно:
яма в ад или в рай воспарение,
ибо есть только два этих места,
а чистилище – наше старение.
Правнук наши жизни подытожит.
Если не заметит – не жалей.
Радуйся, что в землю нас положат,
а не, слава Богу, в мавзолей.
* * *
Портрет Игоря Губермана
Светлана Гофман
Я много лет себе же самому
пишу, хочу сказать, напоминаю:
столь занят я собой лишь потому,
что темы интересней я не знаю.
Мой разум честно сердцу служит,
всегда шепча, что повезло,
что все могло намного хуже,
еще херовей быть могло.
Эпоха, мной за нравственность горда,
чтоб все об этом ведали везде,
напишет мое имя навсегда
на облаке, на ветре, на дожде.
Аскетом я б весь век провел,
но тайным страхом озабочен:
святого блесткий ореол
для комаров приманчив очень.
Я всегда на сочувствия праздные
отвечаю: мы судеб игралище,
не влагайте персты в мои язвы,
ибо язвы мои – не влагалище.
Когда друзья к бутылкам сели,
застрять в делах – такая мука,
что я лечу к заветной цели,
как штопор, пущенный из лука.
Пою фальшиво я, но страстно,
пою, гармонию круша,
по звукам это не прекрасно,
однако светится душа.
С людьми я вижусь редко и формально
судьба несёт меня по тихим водам;
какое это счастье – минимально
общаться со своим родным народом!
Уже я начал хуже слышать,
а видеть хуже – стал давно,
потом легко поедет крыша,
и тихо кончится кино.
И спросит Бог: никем не ставший,
зачем ты жил? Что смех твой значит?
– Я утешал рабов уставших, –
отвечу я. И Бог заплачет.
* * *
ИГОРЬ ГУБЕРМАН: «...МНЕ ЛЕГКО ПРОЩАЮТ ВСЁ НЕПРИЛИЧНОЕ И ПОШЛОЕ»
В Екатеринбурге, в ККТ «Космос», прошёл творческий вечер сатирика Игоря Губермана. Он известен публике, прежде всего своими хлёсткими четверостишьями — «гариками». «Гарики» звучали на самые разные темы — о евреях, о России, о детях, о старости, а также о любви и семье (это, кстати, разные темы! — подчеркнул Игорь Миронович).
… А наш разговор состоялся до начала концерта. И начался он — хуже не придумаешь. Едва зайдя в гримёрку он, поморщившись, сообщил:
— Едва заснул в гостинице, как в дверь постучали и вручили мне подарок за то, что я у них остановился. В результате я не выспался и поэтому очень злой.
… И не поймёшь по его непроницаемому лицу, говорит ли он серьёзно или уже вживается в образ мрачного циника, в котором появится через несколько минут на сцене. Поэтому на всякий случай уточняем:
— Игорь Миронович, многие авторы, видимо, чтобы уйти от персональной ответственности за написанное, зачастую уточняют, что это не их мысли, а лирического героя. У вас тоже бывает такое творческое раздвоение?
— В каких-то стишках есть, а в каких-то — от первого лица. По-разному бывает. И по большей части случайно. Нет вообще никаких закономерностей — где-то слово интересное чем-то задело и обрастает другими, где-то чужую мысль украду и зарифмовываю сразу, чтобы автор не узнал.
— А ставшая вашей фирменной четырёхстрочная форма тоже случайность?
— Вот это как раз совсем не случайность. Здесь имеется очень простое и логичное объяснение — на дружеских пьянках больше четырёх строчек не прочтёшь, прервут, если длинный стих. Да и мысли мои куцые, как видите, в четыре строки вполне умещаются.
— Так уж и куцые. Во многих «гариках» есть едва ли не попытка философского анализа, пусть и облечённого в форму лёгкого застольного четверостишия.
— Ну это вы мне польстили.
— Едва ли не большинство ваших «гариков» достаточно циничные…
— Цинизм вообще хорошая штука. Древние мудрецы неспроста были циниками.
— Но если это не лирический герой, а вы сами так воспринимаете окружающий мир, жить с таким взглядом на жизнь — это благо или наказание?
— Я думаю, что это счастье, потому что я вижу жизнь совершенно открытыми глазами. Мы ведь привыкли давать слову «цинизм» отрицательное значение, а на самом деле быть циником — это очень хорошо. Особенно в сегодняшнем обществе с его политкорректностью цинизма очень не хватает.
— Неужели никогда не хотелось быть романтиком?
— Хотелось, но не получалось. Разве что в далёкой юности, когда я писал длинные романтические стихи. Но в какой-то момент вдруг понял, что хватит пускать слюни, сопли и слёзы, после чего решительно утопил всё написанное в помойном ведре.
— Без чего вы не можете себя представить?
— Без трёх вещей — выпивки, сигареты, крепкого словца.
— У вас в стишках, кстати, нередко попадается нецензурная лексика…
— Меня за неформальную лексику осуждают интеллигенты среднего возраста. А старики и старушки просто наслаждаются. У меня был такой стишок:
Старушки мне легко прощают
Всё неприличное и пошлое.
Во мне старушки ощущают
Их неслучившееся прошлое.
А что касается неформальной лексики, мне одна лингвистка подарила словарь великого русского лингвиста Александра Бодуэна де Куртенэ, где есть такая фраза: «Жопа — слово не менее красивое, чем генерал. Всё зависит от употребления». Наше ухо, привыкшее к невероятной пластичности русского языка, само с наслаждением ловит любую возможность неприличного поворота.
— Когда читаешь «гарики», кажется, что это мгновенный экспромт. Это действительно так?
— Иногда да, рождается практически мгновенно, как будто уже где-то созрел стишок и сам вылез. А иногда целую неделю приходится слова перебирать, чтобы каждое из них как будто бы легко и просто встало на своё место.
— Среди тех ваших, как вы говорите, «стишков», которые разошлись в народ, много полных мрачной самоиронии и в то же время очень жизнелюбивых «гариков» о старости. Самое удивительное здесь в том, что многие из них вы читали на своих концертах ещё в начале 90-х годов — будучи, с высоты ваших нынешних лет, мальчишкой.
— Да, а писать их я начал вообще лет в сорок. Поскольку дурак был тогда, то ощущал себя по возрасту наверно даже старше, чем сейчас. И что интересно, написал всё верно. Когда действительно дожил до старости, не вижу поводов что-либо исправлять.
— А сейчас на сколько лет себя ощущаете?
— В хорошие периоды лет на шестьдесят пять, а иногда — примерно на девяносто два.
— Когда-то ваши «стишки» разлетелись по стране в «самиздате», а сейчас гуляют по Интернету, часто даже без указания авторства. Не обидно?
— У меня нет ни грамма авторской ревности. Хоть под другими фамилиями пусть гуляют. Я ещё напишу. Когда узнал, что в одной московской школе в женском туалете на стене написаны два моих «гарика», мне было очень приятно.
— А как у читателя у вас есть какие-то предпочтения?
— В стишках наверно всё-таки Саша Чёрный. Из прозы очень многих люблю — Пелевина, Акунина, Дину Рубину, Люсю Улицкую. Кого-то из них знаю лично, и могу сказать, что творец обычно значительно ниже своих творений.
— К вам это тоже относится?
— Конечно.
— Поскольку в Екатеринбурге вы не первый раз, можем предположить, что здесь вас принимают хорошо.
— Прежде всего, Екатеринбург — изумительно красивый город. Мне очень нравится здешнее сочетание современной архитектуры с купеческими особняками. И дай бог вам счастья! И публика в Екатеринбурге действительно в большинстве своём хорошая.
— Вы сами всегда подчёркиваете, что вы непрофессиональный артист. Что вам даёт общение со зрителями?
— Ну во-первых, гонорар. Чего уж тут скрывать — я кормлю семью. А во-вторых, это иногда бывает очень интересно. Я получаю много записок во время концертов и люблю на них отвечать. Правда, иногда вопросы бывают такие, на которые у меня нет ответа. Например, «Помогите девушке с двумя детьми выйти замуж за еврейского банкира». А потом, есть ведь ещё такая малоисследованная область, как взаимное вампирство — я какую-то энергию, не всегда положительную, получаю от зала, а зрители — от меня. А вообще, я ведь каждый раз минут за двадцать до концерта трясусь как заячий хвост. Я боюсь. До сих пор боюсь, хотя столько раз выходил на сцену. Но как только дойду до микрофона и за него ухвачусь — всё проходит.
… Всё прошло. Концерт действительно удался. Два часа с антрактом пролетели на одном дыхании. На высоте жанра оказался не только сам Губерман, но и зрители. «Пересели на 600 рублей поближе — шутки стали ещё смешнее», — прочитал Игорь Миронович в одной из пришедших записок и явно принял её автора как достойного коллегу по острому слову.
Яна Белоцерковская, Евгений Ячменёв, фотографии – Павел Ворожцов
«Областная газета» (Екатеринбург, Свердловская область)
Опубликовано в №54 от 30.03.2017
Серия сообщений "Гарики на все времена":
Часть 1 - ГАРИКИ НА ВСЕ ВРЕМЕНА. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Часть 2 - ГАРИКИ НА ВСЕ ВРЕМЕНА. ЧАСТЬ ВТОРАЯ