На печи лежал я подмечая,
Расцветал день, стоя у окна.
Жил без мамы у бабушки Раи,
Она с дедом всю жизнь прожила.

Дед пропал, но под вечер явился,
Стала бабка к нему приставать.
- Где ты был, вероятно, напился?
В таком духе его донимать.

Дед изрёк,— Я устал, не напился,
Но не верила,— Чёрт, ты седой!
Дед вспылил, жутко так разозлился,
Стукнул дверью, тряся бородой.

Он в сердцах, запряг лошадь, уехал,
Бабка долго брюзжала вослед.
День прошёл, стало вдруг не до смеха
- Ведь умрёт наш с тобой, внучек, дед.

- Ты сходи и верни его к дому,—
Он послушает только тебя.
Я не мог поступить по-другому,
И пошёл, хлеб дедули неся.

Отвернувшись, стоял дед упрямо,
Даже голову не повернул.
Подошёл и вздохнул я устало,
Только раз на меня и взглянул.

Как же мне ликвидировать ссору?
И с какого конца подойти?
Не склоню быстро я к разговору:
- Дед, пошли есть, устал я в пути.

Дед пыхтел, но поел всё же плотно,
Во двор вышел, коня запрягать.
И копыта раздались вольготно,
Но мой взгляд дед решил избегать.

Молчалив был дедок — обижался,
Плечи подняты, нервно курил.
Я был рад и вовсю улыбался,
Словно дети, себе говорил.

Ворота открывала бабуля,
И во двор коня спешно вела.
Дед был хмурым, она щебетунья,
- Говорила,— Тебя так ждала.

Помирились те оба. Кружилась,
Моя бабка у жаркой плиты.
Дед гармонь развернул, заспешила,
Подпевать, брала звучно альты.

(Из рассказов Виктора Петровича Астафьева)

© Copyright: Ирина Рудзите1, 2025
Свидетельство о публикации №125041304722