очнулся в грязной гостинице,
стены зацелованы мухами...
и откуда-то вылезла почерневшая Прага,
в узкие окна мансарды кидалась своими шпилями.
я спустил ноги на пол. пятки ударились о паркет,
на стене колыхалось зеркало,
мутное, как абстинентный синдром.
я подошёл к нему.
я сказал
"нет, ты не зеркало,
ты плевательница.
я знаю, я видел, как в тебя хоркались
своими кривляньями.
внутри ты пустое, вязкое, как женское лоно,
как студень, на котором исступлённый поэт рисовал океан.
и какой-то парижский студент, что был здесь проездом,
умилялся белизне своего шарфа,
он плевал.
и какой-то дряблый профессор, тощий, как церковная мышь,
глядел на свои гениталии. ненужные. жалкие.
он плевал.
и проститутка, убитая в этом же номере следующим утром,
последний вечер своей скудной жизни потратила на
подтягивание чулков.
она трясла своей грудью, потом ласкала себя
у тебя на глазах.
она ПЛЕВАЛА.
и даже семья с американской иконы,
толстый папаша, тупая мать и счастливый ребёнок
подходя к тебе снимали с кожи добрый слой
СКЛИЗКОЙ ЛЖИ
они плевали.
зачем ты здесь, глупое, сколько вывернутых наизнанку,
оголённых,как провода, судеб ты видело...
меня бы стошнило,
меня бы вырвало жидким свинцом..."
но зеркало ответило мне
беззвучным,
моим же взглядом:
"Смотри, как извивается Прага,
нелепая, ломанная кривая,
как за окном ветвями в стёкла скребут кресты соборов...
люди могут плевать бесконечно,
знаешь,
моя глубина по ту сторону стекла,
моя зеркальная даль
давно заполнена до краёв
заполнена:
ведь в прошлом веке,
скрепив брюки английской булавкой,
из этой комнаты вышел
Франц Кафка..."