![]() Ее приездом в Чикаго мы обязаны бывшему генеральному директору Лирик-оперы Уильяму Мэйсону. Контракт с певицей был заключен четыре года назад, когда она училась в Хьюстонской опере. Мэйсон вызвал ее на прослушивание и предложил спеть Джильду. Так Лирик-опера оказалась в этом году в достойном списке из нескольких оперных театров, в которых впервые выступает Шагимуратова. До Чикаго была Опера Сан-Франциско, после – в апреле-мае – состоится ее дебют на сцене лондонского Ковент-гардена. Позади – выступления певицы в Ла Скала и Венской опере, Метрополитен-опере и Берлинской опере. Шагимуратова с триумфальным успехом объезжает крупнейшие оперные сцены мира. — Приветствую вас в стенах Лирик-оперы! Как вас здесь встретили? — Прекрасно. Замечательный оркестр, сильный хор, доброжелательная атмосфера. Дирижера Эвана Роджистера я знаю с 2006 года. Я с ним вместе училась в Хьюстонской студии, когда Энтони Фрейд только пришел руководить театром. — В прошлом году в интервью “Независимой газете” вы сказали: “Мечтаю выступить в классической постановке”. Постановка “Риголетто” в Лирик-опере – классичней, кажется, не придумаешь. Ваша мечта исполнилась? — В такой постановке легко поется. Думаешь только о голосе, об образе, о музыке. Нет никакого дискомфорта. Европейские модерновые постановки уже немного утомили. — Не скучно после Европы в Лирик-опере? — Ну что вы. Совсем нет. Удобно. — У вас совершенно удивительный голос: чистый, яркий, прозрачный. Это от природы? — Все вместе. Сказывается работа над голосом, и, наверно, то, что Бог дал. Технике всегда надо учиться. — Это правда, что в пять лет вы уже пели татарские народные песни? — Правда. Мои родители – юристы, но у моего папы первое образование музыкальное. Он играет на баяне. С ним я пела песни, и в пять лет он повел меня в музыкальную школу. Своими успехами я обязана ему. — Был ли в вашей жизни человек, который открыл ваш голос? — Был. Известный татарский оперный певец, солист Казанского оперного театра, тенор Хайдар Бигичев. Он посоветовал мне стать оперной певицей. Я же училась на дирижера-хоровика. — А я думал, что вы с детства готовились стать певицей. — Нет, было совсем не так. Я хотела стать профессиональной пианисткой, двенадцать лет училась в Ташкенте в музыкальной школе. Пыталась поступить в Ташкентское музыкальное училище, но меня не приняли. Тогда было дано указание воспитывать исключительно национальные кадры. После развала Союза в Ташкенте стало трудно жить, и мы всей семьей переехали в Казань. А был уже сентябрь, вступительные экзамены закончились. Директор Казанского музыкального училища сказала, что есть свободное место на дирижерско-хоровом отделении. И меня приняли просто так, без экзаменов. Я начала петь в хоре. Так все начиналось. А потом я почувствовала, что у меня есть голос... В детстве в Ташкенте я по телевизору услышала Марию Каллас. Для меня это было шоком. Как можно ТАК петь? Но я сразу решила, что опера не для меня, это – нечто недосягаемое. — А после Казани была Москва и учеба у великой Галины Писаренко. Что вам дало обшение с этим замечательным музыкантом? — Вы правильно сказали – музыкант. Галина Алексеевна Писаренко - в первую очередь музыкант. Очень теплый педагог и чудесная женщина. Она научила меня понимать оперу. Галина Алексеевна безумно трепетно относится к своим студентам. Как к своим детям. ![]() — Московская консерватория не дает возможности выйти на международную сцену, не дает знания языков. В Хьюстоне я выучила язык и стилевую манеру пения: как петь Моцарта, Верди, бельканто... Я начала петь в Хьюстонской опере, меня заметили. Благодаря Энтони Фрейду и всей команде Хьюстонской оперы я стала известна в оперном мире... А после первого курса в Хьюстоне совершенно случайно поучаствовала в конкурсе Чайковского. — И победили. Пришли, увидели и победили. — Галина Алексеевна настаивала на моем участии в конкурсе. После конкурса – прослушивание у Риккардо Мути в Зальцбурге, в Метрополитен-опере, в Ковент-гардене... У меня появились агент, менеджер. И понеслось... — На Западе вас приглашают на партии не русского, а западного репертуара. — На самом деле, это большая победа для русской певицы - петь не в русском репертуаре. Русский репертуар я пою только в России: Людмилу в “Руслане и Людмиле” Глинки, Шемаханскую царицу в “Золотом петушке” Римского-Корсакова. К сожалению, эти оперы почти не идут на Западе. — Есть ли личности в сегодняшнем оперном мире, вызывающие у вас особенное уважение? — Я бы назвала два имени: Анна Нетребко и Анжела Георгиу. Анна Нетребко вошла в историю, как очень неординарная певица. Она – российская гордость. Когда я только начинала петь, я послушала ее первый сольный альбом и учила по нему некоторые арии. Анна привнесла в оперу нечто новое. Я часто встречаю молодых певиц, и они все хотят быть похожими на Аню. — Вас так прекрасно встретили в Чикаго, что я уверен – вы сейчас порадуете читателей новостью о новом контракте... — Да, я еще буду петь в Лирик-опере. В других партиях. Беседовал Сергей Элькин |