Такое впечатление, что к рассказу этому, полученному несколько лет тому назад в рассылке "Доброго утра", сохраненному мной, но так и не прочитанному, меня привели сегодня целенаправленно.
Прочитала.
Вот он,


«Человек в черной шляпе с широкими полями.
Начало.


I
1

И это начало… Начало ниоткуда и никуда… Начало, которое просто…
Поле. Колышется высокая трава. Высокая сторона по обеим сторонам узкой, не более полуметра шириной, дороги. Такую дорогу можно было бы легко назвать «дорожкой» или «тропинкой», если бы она была обыкновенной, как все тропинки, протоптанные по центру поля. Вы когда-нибудь видели, чтобы «тропинка» была заасфальтирована? Да еще так качественно, как, порой, не асфальтируют дорогу к семиэтажному дому в центре города. Поэтому, пусть она называется дорогой, по обеим сторонам которой шумит высокая трава.
Таково начало этого мира. Мира, которого нет на карте. Мира, который может быть любым, потому что он именно такой, а не какой-нибудь другой, непохожий на этот. Мира, который только может быть…
Когда смотришь на пустую дорогу, то, что можешь увидеть кроме этой дороги? Но… любая дорога куда-то идет, причем даже если и никуда, то, по крайней мере, за линию горизонта. Важно только поднять глаза и увидеть, что находится там, где находится линия горизонта…
Там, где кончается высокая трава, начинается лес. Лес, который движется от ветра. Можно подобрать другое слово, чтобы описать, как колышутся деревья в лесу, но, когда смотришь вдаль, то понимаешь, что это именно «движение», и никак иначе…
Лес со всех сторон…

Итак, лес вдали, поле, высокая трава, узкая асфальтированная дорога, человек в черной шляпе с широкими полями… Он только что появился на дороге и идет по ней. Идет туда, куда ведет дорога, где находится линия горизонта, где движется лес. У человека в черной шляпе с широкими полями еще нет имени, потому что мы не знаем его. У него еще нет лица, потому что мы не видим его. У него еще нет голоса, потому что мы не слышим его. Все, что мы можем сказать об этом человеке, так это то, что у него есть черная шляпа с
широкими полями… он идет по узкой асфальтированной дороге, по обеим сторонам которой шумит высокая трава…

2
Ее звали Ияе.
Так было принято в этом мире. Женские имена состояли только из гласных букв, а мужские только из согласных. Если рассуждать логично, то все должно быть наоборот, потому что женщины в этом мире чаще соглашались с мужчинами, чем спорили с ними, но… на самом деле, причем здесь согласие и согласные буквы? Вполне возможно, что нелогично названы сами буквы, сами звуки…
Ее звали Ияе. Она только что проснулась…
Она была настолько мила, насколько это только можно было представить. Взглянув на нее, можно было легко, без лукавства, назвать ее девушкой мечты.
Она проснулась, посмотрела в окно и подумала: «Сегодня выходной! Выходной и все тут!». Она решила, что сегодня она будет заниматься только собой. Ни огородом, ни садом, ни цветами, а собой.



3

В этом мире не было того, что очень часто случается в нашем мире, который мы видим таким, какой он сейчас там, за пределами этой книги. Именно поэтому описание многого из того, что в этом мире существует попросту невозможно. Этот мир меняется от читателя к читателю, от одного дня к другому дню, от одного места для чтения к другому месту. Мы можем легко в этом убедиться, если перечитаем любые строки этой книги завтра и не здесь. То, почему и как происходят такие трансформации с этой книгой, зависит только от
мира, о котором идет рассказ и почти не связано ни с чем больше… и ни с кем… возможно кроме человека в черной шляпе с широкими полями, который сейчас подходит к концу асфальтированной дороги, по обеим сторонам которой шумит высокая трава. Линия горизонта, оказывается скрытой за лесополосой, которая находится перед ним. Деревья здесь растут настолько плотно друг к другу, что лесополоса кажется непроходимой, непролазной, но это только кажется…
Человек в черной шляпе с широкими полями подходит вплотную к лесополосе и идет дальше, сквозь нее. Деревья, как будто расступаются, чтобы пропустить его. Он идет по непримятой траве. Лес указывает ему дорогу. Иногда путь уходит немного влево, иногда немного вправо… ясно лишь, что пройти через этот лес можно только так. Шорох. Крики птиц. Тихо, если не слышишь ни хруста веток под ногами, ни криков птиц над головой. Воздух в лесу необычайно свеж. Человек в черной шляпе с широкими полями вдыхает воздух полной
грудью и наслаждается им. Что-то есть в этом воздухе. Что-то, что снимает накопившуюся усталость в ногах, и прибавляет сил, энергии…
Наконец-то мы можем увидеть лицо человека в черной шляпе с широкими полями, мужественное, гладко выбритое лицо мужчины неопределенного возраста. Неопределенного, потому что это лицо не мальчика и не старика, а разве остальное имеет значение? Имеет значение еще одна деталь, которая и не деталь-то вовсе, а состояние – состояние мудрости, спокойствия, уверенности и блаженства, которое проявляется в его едва различимой, но бесконечно светлой улыбке. Вот и все, что можно сказать о лице человека в черной шляпе с широкими
полями.
Лесополоса уже кончается. Сквозь стволы деревьев и кустарников пробивается свет…

4

Неизвестность всегда пугает. Даже если выходишь из темного леса и впереди видишь свет. Человеку в черной шляпе с широкими полями не знаком страх перед неизвестностью или знаком, но остался где-то там, на асфальтированной дороге, по обеим сторонам которой шумит высокая трава.
Солнце ослепительно ярко светит. Это легко заметить, если выходишь из темного леса. Хорошо, что шляпа своими широкими полями скрывает глаза от солнечных лучей. Можно не щуриться. Однако от жары шляпа спасти не может.
Человек в черной шляпе с широкими полями шагнул на тропинку, огибающую лесополосу и пошел по ней в неизвестность…

5

Она часто так поступала. Она просыпалась в какой-нибудь особенный день и объявляла его выходным. Если день был еще более особенным, как ей казалось, как она чувствовала, то она назначала для себя праздник. Согласитесь, что это прекрасно… мы все, наверное, хотели бы такого счастья – назначать выходные и праздники по-своему желанию (при этом не против оставить себе и общепринятые праздники и выходные). В жизни Ияе выходных и праздников было не много, но они были именно в тот момент, когда они были просто необходимы
для того, чтобы быть именно выходными и праздниками, когда они приносили радость, счастье, когда они были назначены ей самой для нее самой.
Ияе еще раз посмотрела на небо и поняла, что поступила правильно, когда объявила сегодняшний день выходным. Почему? Какая разница, если это чувствуешь, а не рассуждаешь об этом.

6

Можно было бы посвятить какое-то количество букв, слов, предложений и даже страниц тому, чтобы подробно описать мир Ияе, ее дом, ее сад, ее цветы. Можно было бы попытаться это сделать, но каждый может легко себе это представить без такого подробного описания. Да. Все выглядело именно так, как мы себе представляем…



7

Они встретились случайно. Ияе и он, человек в черной шляпе с широкими полями. Она никогда не заговаривала с теми, кто случайно попадал в ее мир. Если он попадал в чей-то мир, то никогда не заговаривал первым.
Ияе не заговаривала и в этот раз. Она просто улыбнулась человеку в черной шляпе с широкими полями, на лице которого уже сияла улыбка. Он на мгновение прикрыл глаза, как будто выражая благодарность за ее улыбку. Как-то сразу, без раздумий, без стеснения, без выдуманной паузы, она протянула ему руку и произнесла:
- Ияе, меня зовут Ияе.
- Нгн, - ответил он, слегка коснувшись ее руки своей.
Они шли в одну сторону. Они молчали. Ее шаги попадали в такт его шагов. Ее дыхание попадало в такт его дыханию. Ее сердце стучалось в такт с его сердцем. Они шли в одну сторону. Они молчали.
…

8

Если вы думаете, что так рождается любовь, то абсолютно правы, не смотря на то, что сильно ошибаетесь. Как может рождаться любовь в сердце, в котором она жила и до этого момента? Любовь это нечто большее, чем просто любовь, не правда ли?
Впрочем, будем последовательны. Последовательность это когда все по порядку, одно за другим, а другое за третьим… но что если другое выпадает из этой цепочки само? Потому что не так важно или не так нужно…

9

Ияе и Нгн сидели на скамейке возле ее дома.
Слишком многое было сказано без слов, слишком о многом они промолчали. Пора бы им поиграть в слова…
- Расскажи мне о себе. Как ты попал в мой мир? Кто ты? – эти слова прозвучали из уст Ияе.
- Это долго… Гораздо дольше, чем понимать людей молча… - ответил Нгн.
- Разве есть куда спешить… сегодня.
- Сегодняшнего дня очень мало, чтобы словами рассказать себя, или услышать тебя. Могу ли я войти в твой мир завтра? Так же…
- Конечно! - уверенно сказала она. Уверенно настолько, что на мгновение восклицательный знак этой уверенности закачался перед его глазами.
- На всякий случай, - сказал он, и продолжил после небольшой паузы, - хочу спросить… Ты не боишься?
- Чего мне стоит бояться?
- Твой мир может стать другим…
Она засмеялась:
- Нет! Он всегда меняется, когда кто-нибудь в него приходит. Если никто не будет входить в него, как тогда жить? Как жить мне? Как жить моим цветам? Как жить моему миру?
Тишина окутала их на мгновение. Ияе повторила просьбу:
- Расскажи мне о себе.

10

Человек в черной шляпе с широким полями, которого, как мы уже знаем, зовут Нгн, на некоторое время задумался. «Некоторое время» это может быть очень долго, или очень быстро… это несколько минут растянутых до размеров вечности или вечность, которая уместилась в несколько минут…
Все это «некоторое время» на лице Нгн сияла еле заметная, но живая как весенний цветок, улыбка. Собственно говоря, его и представить себе без улыбки было нельзя. Улыбка просто жила на лице Нгн… жила и все…
- Я редко разговариваю словами. Я редко разговариваю словами, потому что боюсь. Боюсь того, что может произойти… Что-то происходит после моих слов. Происходит с людьми, с их мирами, с их жизнью… - начал говорить человек в черной шляпе с широким полями, - Я не могу этого объяснить. Представь себе, что во вселенной миллиарды звезд и каждая из них красива по-своему. Нельзя сказать про любую звезду, что она просто красива. К слову «красиво» нужно добавить что-то еще, какое-то еще слово. Чтобы рассказать о вселенной
понадобятся миллиарды слов. Внутри каждого из нас, и меня, и тебя, живет, возможно, такая же вселенная. Сколько понадобится слов, чтобы рассказать о себе… Только молчание способно рассказать все... – он, сделал невольную паузу и поспешил закончить: - И это, наверное, все, что я могу о себе сказать важного. Все остальное просто жизнь.
Помолчав еще «некоторое время», он сказал:
- В твоем мире очень светло и приятно. Не стоит разрушать его словами сегодня. Все-таки сегодня у тебя выходной.
- Откуда ты знаешь? – удивилась Ияе.
- Ты сказала мне об этом, когда мы молчали. У тебя сегодня хороший выходной! – Нгн улыбнулся ей чуть шире.
И он ушел… человек в черной шляпе с широкими полями… он ушел, чтобы завтра вновь войти в ее мир. Чтобы снова пройти по асфальтированной дороге, по обеим сторонам которой шумит высокая трава…




II
1

Поле. Колышется высокая трава. Высокая трава по обеим сторонам узкой, не более полуметра шириной, асфальтированной дороги. Солнце сияет чуть ярче.
Лес, за которым прячется линия горизонта, сегодня приветливее. Лес охотнее показывает дорогу человеку в черной шляпе с широкими полями. Голоса птиц сливаются в один единый хор и выводят какую-то незамысловатую нежную мелодию.
Дорога, огибающая лес светла…

2

Ияе впускала его в свой мир. И не просто впускала, а ждала его.
И он шел к ней. Шел уверенной и твердой походкой. На его лице, как всегда, сияла блаженная улыбка.
Что-то еще осталось за пределами этой книги…


3

Был уже вечер. Теплый вечер. Вечер, который из тех вечеров, которые способны обнимать за плечи, радоваться вместе с вами, быть с вами одним целым.
Вот уже два часа Нгн и Ияе молчали о многом и говорили ни о чем, сидя на скамейке возле дома Ияе. Может быть больше, чем два часа, может быть меньше. Время в такие мгновения не имеет никакого значения, или имеет огромное, но измеряется не часами, не днями, не минутами, а чем-то другим, например глубиной взаимопонимания, взаимоосязания…
- Я знаю тебя и не знаю о тебе одновременно, – произнесла Ияе, - Как это бывает?
- Я это понимаю, - ответил Нгн, - Может быть этого достаточно?
- Нет, я хочу услышать твой рассказ о себе.
Возникла небольшая пауза, и Нгн продолжил:
- Когда люди рассказывают о себе, они постоянно что-то меняют в своей жизни, потому что превращают свое прошлое в слова… слова, не всегда точно отражающие их мир… люди слышат самих себя, свои же слова… начинают верить самим себе… в них что-то меняется…
Нгн на секунду замолчал, посмотрел в глаза Ияе, улыбнулся чуть сильнее, заговорил вновь:
- Когда люди слушают рассказ других людей о себе, то также что-то меняют в себе. Они часто, незаметно для себя, встают на сторону рассказчика, смотрят на мир его глазами, но по-другому… потому что мир рассказчика пропущен через призму слов…
Еще одна секунда тишины. Нгн продолжал:
- Я иногда сам не знаю, кто я, какой я, пока не начну о чем-то рассказывать. Я могу рассказать о себе что-то хорошее, приукрасить события и стать тем, в кого можно влюбиться и забыть про все на свете. Я могу рассказать о себе истории, в которых я повел себя недостойно, словами сгустить краски и меня можно будет возненавидеть. Я хочу, чтобы ты знала, Ияе, и в первом, и во втором случаях это не я, какой есть... это я, который изменился из-за слов, которые произношу по твоей просьбе. На самом деле, я, как любой
человек люблю рассказывать о себе, именно потому, что могу побыть другим собой во время своего повествования…

4

Нгн говорил:
- Я моложе, чем ты можешь обо мне подумать, и старше, чем думаю сам о себе. Я был в разных мирах и в каждом из этих миров был разным. Люди, которые создают свои миры, удивлялись тому, что находили меня очень близким им, понимающим. Я и сам, общаясь с ними, становился похожим на них. Думал, как они. Чувствовал, как они. Слышал и видел, как они. Я не становился для них зеркалом, а становился их отражением… всего лишь. Я попробую рассказать тебе о них, о себе, о себе в них, о них во мне…
Нгн запнулся. Что-то изменилось в его улыбке. Он произнес:
- Пусть меняется привычный ход вещей и событий…


Первый рассказ Нгн.
Мудрец.

Тогда, я носил обычную шляпу…
Я, как и ты, как и все люди во Вселенной, придумывал свой мир, чтобы жить в нем. Он был прекрасен. В нем постоянно звучала музыка. Всегда разная музыка. Он был свеж и молод тот мир - мир, в котором я жил. В нем преобладали практичные цвета, над которыми всегда было голубое небо. Если я уставал быть важным и деловым, я бросал взгляд на небо, дышал свежим воздухом голубого неба, слушал невесомую тишину, а потом опять возвращался к привычному образу жизни, в котором звучала музыка и преобладали практичные цвета.
Я радовался, когда кто-то приходил в мой мир. Жаль, но те кто приходил в мой мир приносили мне такие же практичные цвета, иногда с добавлением цвета денег и их запаха. Мы обменивались ничего незначащими словами, как пустотой. Мы боялись молчания и тишины. Молчание рождало внутреннее беспокойство во мне и в моих гостях. Тишина выставляла напоказ пустоту наших слов.
Однажды в мой мир вошел он. Нищий и глубокий одновременно. Мудрец.
Тогда со мной что-то случилось. Я хотел напиться. Я хотел залить водкой и вином пустоты своего мира…
Он первым заговорил со мной. Он с какой-то глубокой грустью покачал головой и сказал:
- Да…М-м, да… Я могу заблудиться здесь и не найти выхода. Я могу пропасть в этих безднах. Да… здесь повсюду только внешнее. Скажи, как ты можешь здесь жить?
- В основном – нормально! Я в порядке. У меня все не хуже, чем у других. И мысли, и мир. Сегодня после посещения бара, все станет на свои места, и пустота заполнится новыми мыслями, и…
- Практичными мыслями, новыми делами, серыми, белыми и черными цветами. Так?
- Да. И это мой мир.
- Твой мир? Это твой кабинет. Твой деловой стиль. Это не мир.
Он зло посмотрел на меня:
- Иди пей! Когда не сможешь больше пить, когда потеряешь себя в безднах своего мира, когда… ты поймешь сам, когда! Вспомни меня. Возможно, я еще буду где-то рядом.
Так, и случилось. Со мной происходили какие-то события. Мой мир из счастья практичных цветов и голубого цвета неба стал превращаться во что-то без названия, во что-то бесцветное, бесформенное. Стоило только на миг отключиться от дел, и я проваливался в очередную бездну своего мира. Мне становилось страшно и одиноко. Я придумывал способы получения новых впечатлений, чтобы заполнить себя эмоциями и воспоминаниями. Я пачками покупал адреналин приключений. Я заполнял себя информацией газет и телеэкрана. Ничего не
помогало. Бездны увеличивались, и просили больше, больше всего: приключений, информации, алкоголя…
Я вспомнил его. Просто вспомнил. Ничего больше.
Он появился в моем мире мгновенно, как будто ждал за дверью разрешения войти.
Он улыбнулся. Улыбнулся светло, с пониманием чего-то недоступного для меня. Улыбнулся и сказал:
- Это хорошо. Хорошо, что ты стоишь на пороге. Многие не доходят до этого порога и, даже не знают о его существовании. Теперь тебе мешает только страх. Боязнь себя. Тебя пугает глубина или высота? Не пытайся заполнить эти бездны. Прыгни в одну из них.
Он улыбнулся чуть шире:
- Вспомни меня еще раз, если пойдет что-то не так…
И он исчез так же быстро, как и появился.
Я запомнил его слова. Они долго звучали во мне, то слева, то справа, то частями, то целиком, то придавая мужественности, то превращая меня в последнего труса. Какая разница между страхом высоты и страхом глубины, если речь идет о темной бездне, о неизвестности…

Однажды я сильно напился… расслабился по полной программе. Подробности ни к чему, когда половину из них не помнишь. Помню утро. Холодное и пустое. Моего мира почти не было. Немного безразличных оттенков прошлого, чистое голубое небо мечты и одна большая черная бездна. По-моему, я провалялся трое суток, отходя от выпитого накануне и, пытаясь понять, куда подевался мой мир практичных цветов…
Я был абсолютно трезвым и пустым. Ни одной разумной мысли в голове, впрочем, как и неразумной тоже. Нет. Впрочем одна мысль была, она кипела во мне, бурлила, многократно повторяясь, будто отражалась от прозрачных стен безграничной бездны моего мира:
«Пора прыгать! Прыгни! Пора! Пора прыгать…» – и так до бесконечности. Потом становилось тихо, безмолвно… потом все повторялось вновь.
Я прыгнул.
Я оказался где-то, где нет ничего. Нет звуков. Нет мыслей. Нет привычных и непривычных образов. Нет чувств. Пустота. Только пустота. Нет страха. Нет радости. Нет времени. Я начал привыкать к отсутствию всего, к пустоте.
Я не вспоминал его, нищего, мудреца. Он появился сам, поманил меня рукой, приглашая в свой мир. Я оказался в его мире. До чего же в нем было красиво. Такого количества цветов и оттенков я не видел ни во снах, ни наяву. Такого количества образов, сменяющих друг друга, невозможно себе представить, находясь в здравом уме и доброй памяти. Ощущение полного счастья, не сравнимого ни с чем. Как можно передать словами то, что передать словами невозможно? Восторг – это слишком слабое слово, которым можно было описать
мое состояние. У меня начала кружиться голова. Кружиться. Тошнота подступала к горлу. Потом появилась боль. Я думал, что мой мозг разнесет на части.
Видимо он почувствовал мое состояние. Его мир стал намного проще. Вид на водопад, зеленая трава, скамейка. Он пригласил меня сесть и сказал:
- Я рад, что ты решился. Ты мог бы заполнить свою бездну чем-то привычным и обычным для всех. Но, ты сделал выбор. Ты прыгнул. Теперь обратного пути нет! Я должен тебя научить жить иначе. Смотри на воду. Просто смотри на воду.
Я слушался. Смотрел на воду так, как будто сам становился водопадом. Падал вниз, но не мог упасть. Секунда падения растягивалась в вечность, и превращалась в парение, в нескончаемый полет. Головная боль прошла. Тошнота отступила. Появились легкость, ощущение свободы, какие-то другие чувства, которым не придумано названий.
Он сел на скамейку со мной рядом, сказал:
- Я научу тебя жить иначе. Повторяй за мной. Просто все повторяй за мной. Движение, дыхание, сердцебиение. Стань на время таким же, как я. Стань вторым я. Стань мной. Поверь мне. Другого пути не существует. Этот путь всегда лежит через меня.
Он понял мое молчаливое согласие. Сколько прошло времени со времени начала обучения, я не помнил. Это время могло измеряться секундами, днями, годами… не важно. Я ходил тенью по его бесконечным мирам. Я учился дышать с ним в такт, учился управлять своим сердцем. Я жил его ощущениями, образами, звуками так, как будто они были моими. Иногда в голову приходила мысль: «Ты потерял себя!» Ее не сложно было прогнать. Она не задерживалась надолго, потому что, то, что я приобретал взамен, не шло ни в какое сравнение
с этой потерей, с отсутствием себя. Так казалось…
В одном из его миров… цветочная поляна, вечернее солнце, нежный ветер… мы сели на траву. Он заговорил:
- У меня еще не было таких учеников, как ты. Ты быстро учишься. Ты быстро учишься, потому что не сопротивляешься обучению. Ты заметил изменения в себе?
- Да. – ответил я, - но, не знаю, как мне сказать о тех изменениях, которые со мной происходят, о тех чувствах, которые переполняют меня.
- Верно. Ничего больше не говори. Слова теперь не имеют для тебя значения.
Он молчал и улыбался. Я повторял его молчание и улыбку и чувствовал то, что чувствует он, и видел то, что видел он, и слышал…
- Тебе пора уходить. Дальше ты будешь учиться сам. – Снова заговорил он, - Тебе предстоит познакомиться с огромным количеством миров. Миров, которые создают люди.
- Встретимся ли мы еще? – спросил я.
- Наша встреча произойдет, когда тебе потребуется нечто большее, чем то, что ты знаешь и умеешь сейчас.
Расставание не было долгим. Исчез его мир. Исчез он сам. Вокруг меня опять была пустота. В памяти оставались слова, которые я только начинал постигать. Слова, которые не были им произнесены, но которые звучали во мне и были апогеем всей его несуществующей во времени и пространстве школы:
- У тебя больше нет своего мира. Теперь вся вселенная твой мир. Мир любого человека – твой мир…
Смысл этих слов находился для меня за гранью понимания… Еще…


5

Ияе выслушала его рассказ. Нгн молчал. Молчание и чувство, похожее на счастье, окружили мир Ияе со всех сторон. Она посмотрела на свои цветы. Казалось, они стали ярче, ароматнее, воздушнее. Она посмотрела на свой дом. Дом, показалось ей, стал теплее, светлее. Она посмотрела на дорогу к лесу…
- Приходи завтра… - сказала Ияе.
Он ушел… человек в черной шляпе с широкими полями… он ушел. Завтра он снова придет в ее мир по асфальтированной дороге, по обеим сторонам которой шумит высокая трава, через лес…



Продолжение следует…


1

Поле. Колышется высокая трава. Высокая трава по обеим сторонам узкой асфальтированной дороги. Солнце спряталось за легкой дымкой прозрачных облаков.
Лес, за которым прячется линия горизонта, сегодня другой, как будто грусть поселилась и бродит между его деревьев. Лес спокойно показывает дорогу человеку в черной шляпе с широкими полями. Птиц почти не слышно.
Дорога, огибающая лес светла… всего лишь светла. Без ослепительно яркого солнца.

2

- Хорошо, что ты опять здесь – сказала Ияе: - Мне почему-то сегодня немного грустно. Я очень много думала о тебе, о старике. Ты знаешь, мне твой рассказ даже приснился сегодня ночью. Зачем ты рассказал об этом старике? Ты рассказал мне то, что считал самым важным?
Нгн задумался, не зная что и какими словами ему объяснять. Если бы он знал сам, почему именно об этом говорил вчера. Наверное, Ияе права, на этом этапе его жизни это была очень важная встреча. Встреча, которая изменила его, изменила его мир, лишила его своего привычного мира, погрузила в поиск себя в пустоту. Нгн заговорил:
- Он не был стариком. Он мудрец, нищий, но не старик….
Слишком часто в разговорах Нгн и Ияе возникали паузы. Слишком сложно подбирались слова. Ияе заговорила первой:
- Я почему-то увидела его стариком.
- А, насчет важного… Я скажу – Да! Это то, что очень важно. Все остальные встречи, события можно перемешать, перепутать, но не рассказав тебе о мудреце, я не смогу рассказать тебе о том, кто я такой?
- И, кто же ты такой? – как-то полушутя, сказала Ияе, - Может преступник и мне тебя нужно бояться? – И ответила сама себе: - Ты хороший. Ты интересный. Расскажи мне еще о себе.
- Мне сложно рассказывать о себе. Давай, я буду приходить к тебе часто, каждый день и рассказывать о моих путешествиях в другие миры, в миры других людей. Возможно, что ты поймешь сама, кто я, какой я. Возможно, что через некоторое время ты расскажешь мне о том, кто я такой.
- Ой, ой, ой! Ты несешь мне грусть, которая итак у меня уже есть, причем с самого утра. Рассказывай, что хочешь. Все равно это все о тебе.
«Да, наверно», - подумал Нгн, и начал свой рассказ.





Второй рассказ Нгн.
Технарь.

Замечательно, когда в мир ведет несколько дорог. Эти дороги ровны и строго параллельны. Эти дороги аккуратно заасфальтированы, между ними дорожки-тропинки, по которым можно перейти с одной аккуратной дороги на другую. Все остальное пространство между сетью из дорог и тропинок засыпано мелким гравием. Удивительно, но каждый камушек гравия имеет абсолютно ровные грани и представляет собой какую-либо объемную геометрическую фигуру. Этот – тетраэдр, а это куб, а вот замечательная треугольная пирамидка. Оставим
камни лежать на своих местах. Дороги. Сколько их? Сосчитать невозможно, потому что они ровными полосами, одна за другой, уходят за линию горизонта если посмотреть направо, и то же, если налево. Все дороги ведут в одну сторону. В сторону мира, в который я шел…
Я шел по одной дороге из тысячи. Самым коротким путем, по прямой. Наконец, я увидел его. Не помню точно, как именно мы познакомились. Видимо это не имеет никакого значения, когда люди по-деловому представляются друг другу. Я понял, что его имя – Кст. Он понял, что меня зовут – Нгн. И это все.
Он явно обрадовался мне и поспешил сразу же, без лишних рассуждений, без вводных слов, показать мне все, что есть в этом мире. Он сказал мне:
- В мире очень мало людей, которые хотят это увидеть. В мире очень много людей, которые сами хотят что-то мне показать, предложить, а еще больше тех, кто хочет что-нибудь продать, а порой и впихнуть. Я уже купил себе столько всего ненужного. Кстати, тебе не нужен…
- Бесплатно? – перебил его я.
- Понял, не нужен! Не прав! Ты знаешь это уже просто влияние окружения. Все друг другу что-то продают.
- Все все? – поинтересовался я.
- Абсолютно! – утвердительно ответил он.
- Я ничего не продаю.
- Поэтому я тебе и обрадовался. Пойдем!
- Конечно, но насчет «абсолютно» ты все-таки подумай!
Последняя моя фраза уже не была услышана. К чему слова, когда есть кому показать свой мир. Его походку, тембр голоса, темп речи очень легко было повторить, примерить на себя, чтобы увидеть его мир во всех его красках, в красках мира Кст. Впрочем, красок было немного. Основными цветами его мира были черный, белый и их оттенки. Справедливости ради стоит признать, что оттенков было много, как минимум – двести пятьдесят шесть, по словам Кст. Были еще не основные цвета – зеленый, который выражался в большом количестве
кактусов и плетистых растений, и коричневый, в виде пола и деревянной мебели.
- Смотри, - радостно сказал Кст, - здесь есть все, что нужно. Можно не выходить отсюда годами, потому что все под рукой, даже холодильник с продуктами. Здесь я решу любую задачу…
Он продолжал что-то рассказывать, а я продолжал изучать его мир. Я понял, что логика выглядит, как одна большая блок-схема. Я увидел самый первый квадрат с надписью «Начало дня», далее шла стрелка и ромб с вопросом «Выспался?» и далее два варианта ответа: «Да» со стрелкой к прямоугольнику «Вставай!», и «Нет» со стрелкой к «Спим дальше!», а оттуда к «Началу дня».
Я подумал, что это изумительный способ решать вопросы. Великолепно, когда перед глазами есть картинка с алгоритмом принятия любого решения, от самого простого до самого сложного. Один из алгоритмов, который я увидел, был листах на пяти, если не больше. Другие, в основном, на одном – на двух. Все эти листы с алгоритмами валялись то здесь то там, на приборах, на компьютере, везде, причем совершенно хаотично, то есть системы в этом не было. В этом заключался какой-то парадокс. Мир, состоящий из выверенных алгоритмов,
и схем был абсолютно хаотичным. Выглядело это так - для любого решения всегда есть алгоритм, нужно только его поискать, потому что он где-то завалялся.
Иногда поддакивая своему собеседнику, который с энтузиазмом рассказывал мне о каком-то новом типе процессоров, я продолжал изучать его мир. Именно изучать, потому что сказать, что я на него смотрел или, тем более, любовался, невозможно. Этот мир можно было только изучать!
Я подумал: «Интересно, а живут ли здесь какие-нибудь чувства?» Оказалось, что живут и, при этом очень сильные. Я прислушался к себе повнимательнее. То, что я испытал, было похоже на счастье. Такое чувство, как любовь, охватило меня всего, без остатка, перед глазами тотчас же вспыхнула совершенно иная картина мира. Именно картина, потому что изображение было плоским, а не объемным, за то в нем присутствовали и цветы, и озеро, и образ девушки на переднем плане. В обеспокоенном этим радостным переживанием уме
пульсировала мысль: «Только она! Только она!» Внезапно, я начал ощущать себя маленьким ребенком, который хочет щекой прижаться к груди девушки с картины, как к груди матери, почувствовать ее тепло и запах. Играла музыка, некая современная, компьютерная обработка классики, выполненная грамотно и профессионально, но немного искусственно. Образы, которые вызывала это музыка, никак не увязывалась с тем, что я видел. Я решил, что лучше подробнее рассмотреть картину. Кстати, именно картину, а не, допустим, фотографию,
потому что она явно была нарисована. И, не смотря на то, что на ней происходили какие-то движения, была какая-то жизнь, она не переставала от этого быть нарисованной. Я хотел дольше любоваться этой картиной, но внезапно, как будто щелкнул выключатель, она исчезла, и я оказался в мире алгоритмов, схем и ограниченного количества цветов.
Я ничего не понимаю в процессорах, и, чтобы как-то приостановить поток экспрессивной, но, все равно, всего лишь, информации от моего собеседника, я сказал:
- Да, замечательно… можно с ума сойти…
- Еще бы, - ответил он, - я рад, что ты меня понимаешь. То, что я тебе рассказал, несет в себе огромные возможности…
- Ты до каких работаешь? – поинтересовался я.
- До шести, - машинально парировал он, но на секунду задумался и сказал: - Подожди, а сегодня, разве не пятница? Ну, да, пятница. У нас сегодня короткий день… до 16-45. Но, это не имеет значения, я никуда не тороплюсь.
Возникла небольшая пауза. Потом, он немного расслабился, и более спокойным голосом, с оттенками откровенности, жизни, теплоты начал говорить:
- Ты знаешь. Для меня границы рабочего дня – это какие-то условности. Какая разница где, во сколько, что за день… я все равно думаю. Иногда что-то самое нужное придумывается в самый неподходящий момент, когда даже листа бумаги с собой нет. Приходится неожиданную идею, таскать с собой, как чемодан. Все радуются, пиво пьют, а я держу ее у себя в мозгах, и боюсь уронить, потому что если забуду…
Тут я почувствовал ту волну эмоций, которая прокатилась по нему, по его миру. Мир как будто задрожал под влиянием неожиданных подземных толчков, а Кст охватило беспокойство, растерянность, непонимание, как жить дальше.
- … обычно успеваю записать. Здесь ведь как, главное – идею зацепить, а все остальное потом раскрутим, т. е. додумаю.
От того, что я почувствовал дальше, мне стало неловко, потому что это была теплая волна благодарности ко мне за визит, за разговор. Я не знаю, каким образом он понял, что я собираюсь уходить, но услышал от него:
- Спасибо. Мне редко удается кому-нибудь рассказать об этом. Рассказать то, чем я живу, а не то, какую музыку слушаю и какое пиво предпочитаю. Я буду всегда рад тебя видеть.
- Ты знаешь, - сказал я, - мне тоже понравилось у тебя. Как-то все просто и понятно. Здорово! Спасибо тебе.
- До встречи! Заходи, Нгн!
Я уходил. Уходил по тем же параллельным дорогам. Но поскольку никуда не торопился, то переходил по тропинкам с одной дороги на другую. Это меня забавляло. При этом ни в чувствах, ни в мыслях ничего не менялось. Я зачерпнул рукой горсть правильного гравия и со всей силы швырнул на дорогу впереди себя. Зачем? Понятия не имею до сих пор…

3

- В этом нет ни капли тебя, - утвердительно сказала Ияе, но на всякий случай спросила: - Правда?
- Уже нет. – сказал Нгн, и, заметив некоторое удивление на лице ияе, улыбнулся и объяснил: - Все мы невольно берем что-то от тех, с кем общаемся. Иногда это просто сиюминутное настроение, иногда новый взгляд на мир, который может поселиться в сердце человека и начать изменять его.
- Мне показалось, что я увидела эту жизнь в алгоритме и, мне стало как-то не по себе. Я чувствую легкий озноб. Представляешь если все мои цветы будут одного цвета и правильной геометрической формы?
- Нет, не представляю и, ты не вздумай. Одна случайная мысль, залетевшая неизвестно откуда, может очень плохо повлиять на твой мир. – Нгн сделал небольшую паузу, и с долей смущения, продолжил: - Мир, который мне очень нравится. Мир в который я хочу приходить… иногда… или даже часто…
- А я хочу тебя видеть в этом мире, причем даже тогда, когда тебя не может быть рядом.
Он понял, что это было почти признание в любви. Впервые за много лет что-то шевельнулось в глубокой пустоте его мира.

4

Сегодняшний день закончился для Нгн именно на этом. Да, они с Ияе о чем-то разговаривали еще, но возвращаясь из ее мира в свою пустоту, он хотел сохранить в себе именно этот импульс, который… именно импульс, который… и все!
Он ушел… человек в черной шляпе с широкими полями… он ушел улыбаясь шире и выразительнее, чем обычно. Завтра обязательно начнется новый день. Но, он начнется завтра….
Он ушел и, одна лишь случайная, странная мысль ниоткуда пронеслась сквозь его внутреннюю пустоту: «Я люблю эту дорогу, по обеим сторонам которой шумит высокая трава!»

5

Ияе смотрела на свои цветы. Совершенно невольно, совершенно не желая этого, она начала проигрывать внутри себя сегодняшний разговор, проживать уходящий день еще раз…


IV
1

Поле. Колышется высокая трава. Высокая трава по обеим сторонам узкой асфальтированной дороги. Солнце спряталось за белыми воздушными облаками. Облака сегодня необычайно красивы, они представляют собой какие-то законченные округлые формы. Их много. Они повторяют друг друга. Они уходят вдаль. Туда где линия горизонта, которая прячется за зеленый лес…
Там, где кончается высокая трава, начинается тот же лес. Тот же, но совершенно другой. Лес показывает человеку в черной шляпе с широкими полями дорогу, меняя ее направление строго под прямыми углами. Сначала прямо… потом влево… потом прямо… направо… прямо…
Одинокая птица поет. Замолкла. Снова начала петь. Опять замолкла. Так продолжается долго.
Наконец, лес кончается. Дорога, огибающая лес…

2

Сад возле дома Ияе, как всегда, красив. Но… цветы. Они выглядят строго, холодно, неприступно. Нелепо звучит, не правда ли – холодная красота цветов.
Ияе смотрит задумчиво на свой сад. Она здесь, но ее нет. Она – один из цветков своего сада, или все сразу…
- Что случилось? – с испугом в голосе, спросил Нгн.
- Не знаю, но что-то случилось, - с холодной грустью, ответила Ияе.
- Что было вчера? Что было, когда я ушел? – уже уверенно в себе, даже несколько требовательно, спросил Нгн.
- Вчера, - Ияе на секунду задумалась, - Вчера ты ушел. Я представила себе мир, о котором ты рассказывал. Я называла его «мир строгих линий и правильных форм». Я придумала ему такое название, потому что почувствовала его таким, таким увидела. Мне стало немного страшно. Я думала о том, что никогда не смогу жить в таком мире, что замерзну в нем. Меня стало слегка знобить. Я не стала даже поливать свои цветы, не стала разговаривать с ними. Просто легла спать. Легла спать вовремя, потому что посмотрела на часы.
Сегодня проснулась и вот… что-то изменилось за ночь в моем мире. Видишь?
- Да!
Нгн посмотрел на нее, спокойная улыбка сияла на его лице. Он начал говорить:
- Я сразу предупреждал, что это опасно. Мне не стоило, и , наверное, не стоит впредь рассказывать о себе, о людях, о мирах…
Ияе прервала его:
- Стоит! Продолжай! Мне это нужно!
- Но, зачем? Ты же сама видишь…
- Нужно! Не знаю, зачем. Я приведу свой мир в порядок! Обещаю. Что ты расскажешь сегодня?
- Постарайся не примерять миры на себя. Твой мир прекрасен. В нем нет пустот. Он наполнен жизнью, разноцветными красками, разноцветными чувствами. Ты создана для счастья. Ты создана для того, чтобы дарить это счастье другим. Дарить красоту, радость, вдохновение. Дарить свой мир! Дарить его. От этого твой мир станет еще просторнее, светлее, красивее…
Нгн почувствовал волнение в груди. Он поспешил успокоиться. Вновь еле заметная улыбка на его лице сменила яркую восторженность. Он посмотрел на цветы. Они стали оживать. Легкий ветерок поднялся и пробежал по саду. Цветы закачались в такт ветру, как будто, благодаря его за свежую волну.

3

Нгн обратился к Ияе:
- Как зовут твои цветы?
Она назвала несколько сортов, которые росли в ее саду.
Тогда, Нгн спросил:
- Есть ли у них имена?
Ияе улыбнулась…

4

Нгн и Ияе сидели на скамейке. Молчали. Молчали, потому что так говорили друг с другом. Никто во вселенной не знает сколько прошло времени в молчании.
Нгн заговорил:
- Я знаю, о ком я расскажу сегодня…




Третий рассказ Нгн.
Мамочка.

До чего же приятно было входить в ее мир. Я шел по скошенной зеленой траве. Слева, справа, впереди росли ослепительно красивые розовые кусты. В этом мире не было дорог. Нужно было просто проходить по зеленой траве между цветущими и пахнущими счастьем кустарниками. От свежего и ароматного воздуха начинала кружиться голова. Как приятно, когда так замечательно кружится голова! Иногда, возникало желание не двигаться дальше, а лечь на зеленую траву, между розовыми кустами, подставить лицо теплому солнышку и больше
ни о чем не думать, но интерес к этому миру был сильнее, и я шел…
Дальше было такое же поле и дверь. Можно было войти в дверь, а можно обойти ее. Глазами разницу увидеть было не возможно. Я обошел дверь справа, посмотрел вперед – тот же вид, что до двери. Вернулся обратно. Не знаю почему, но решил постучать. И тут появилась она – прекрасная и счастливая. На вид ей было чуть больше тридцати, но глаза… глаза были детскими, доверчиво детскими. Ее улыбка сияла на лице так, что, если бы не было солнца, смогла бы осветить всю поляну с розовыми кустами. Она внимательно посмотрела
на меня, оценивая - представляю ли я какую-либо опасность, и, решив, что не представляю, сказала:
- Здравствуйте, не правда ли, если есть дверь, то стоит в нее постучаться?
- Добрый день, - ответил я, и, ничего не придумав умнее, сказал: – Да, я так и сделал.
- Ой, - вспомнила она, и крикнула уже на бегу, - ты проходи, у меня там ребенок один…
- Ничего, ничего, - сказал я и прошел вслед за ней.
Собственно говоря, вокруг меня ничего не изменилось. Те же краски, тот же пейзаж. Маленький домик, сад, песочница и качели откуда-то возникли сами собой. В песочнице тихо и мирно возился ребенок. Мальчик, примерно 2-х лет, светловолосый, в шортиках и в маячке, посмотрел на меня и протянул ручки к маме со словами:
- Бояся, бояся…
- Глупенький, не надо «бояся». Дядя хороший. Чего ты испугался? – сказала она, беря на руки малыша.
Я улыбнулся от умиления и сказал ей:
- Забавный у вас малыш, - и обращаясь уже к самому малышу: - Ну? Как тебя зовут?
Мальчик засмущался, засмеялся и сильнее прижался к маме.

Через некоторое время мальчик продолжал играть в песочнице, а я стоял рядом с его мамой, которую почему-то хотелось называть мамочкой, столько заботы и тепла исходило от нее, и мы просто наблюдали за малышом. Ее звали – Аия. Она считала, что поздно родила своего сына. Мне так не показалось. Почему? Потому что именно сейчас она могла дать своему ребенку столько… я не хочу лишних эпитетов… главное в том, что именно сейчас!
Можно было разговаривать о погоде, о детях, о жизни. Мы с Аия сделали такую попытку. Выяснили какие-то подробности друг о друге. Важные и не имеющие никакого значения одновременно. И все. Оказалось, что можно просто молчать, и это было главной темой в разговоре. Темой, которая приносила гораздо больше удовольствия и радости от общения.
Я стоял и, смотрел на ее ребенка, как стояла и, смотрела она. Всего лишь.
Я стоял и смотрел, как она. Я стоял и смотрел ее глазами.

Мне казалось, что ребенок был центром вселенной. Может быть не вселенной, но центром всего, что попадало в поле зрения совершенно точно. Я испытывал огромную радость, небывалый восторг от того что просто смотрел на него. Я купался в море любви к этому маленькому созданию. Смотрел, как он играет, неловко черпает непослушный песок маленьким совком, пытаясь нагрузить игрушечный грузовик. Слушал, как что-то забавно лопочет про себя, как он, общаясь с игрушечной машиной, ругает ее за то, что уехала от него на другой
край песочницы. Смотрел, как весь остальной мир покрылся пеленой нереальности. Трава была нереально зеленой. Облака на небе были нереально белоснежными. Боже мой, какое счастье. Каким словом еще можно назвать это состояние?
Неожиданно где-то в правом верхнем углу возникла картинка. На ней уже взрослый мальчик, выбегает за футбольным мечом на дорогу. Его сбивает, не вижу точно модель, дорогая иномарка. Внезапная тревога охватила меня. Мысль пронеслась: «А вдруг… а вдруг такое…». Слезы появились на глазах. Сердце застучало быстрее. В голове, усилием воли, откуда-то изнутри: «Нет! Так не будет!» Картинка исчезает также быстро, как возникла. Сердце успокаивается и еще большее счастье обволакивает меня всего теплой и нежной волной.
Тяжело вздохнув, я слышу свою мысль: «Привидится же такое! Господи прости!»
В левом правом углу медленно проявляется другая картинка. Она цветная. Какая-то нежная радость идет от нее. Мальчик уже вырос. Это взрослый юноша. Он сидит в классе, нет, в аудитории института. Похоже сейчас перемена. Он сидит, о чем-то разговаривает с очень милой девушкой. Они смеются. Любовь светится в их глазах. Картинка медленно, медленно тает в воздухе. Слезы сами набегают на глаза. Слезы счастья, слезы радости. Я чувствую, что все будет так, как я себе представляю…
А пока, вот он, мой малыш, моя кровинка, частичка меня играет в песочнице сам с собой…

Я встряхнул головой. Эмоции слишком переполнили меня. Настолько, что я уже не понимал где прошлое, где настоящее, где будущее. Все времена сливались в одно мгновение. Я посмотрел на Аия. Она вытирала слезинку. Аия заметила, что я смотрю на нее, но ничуть не смутилась, а сказала только:
- Если бы ты только мог себе представить, какое это счастье!
Я хотел было ответить, что представляю, но решил воздержаться от такого заявления и ответил лишь:
- Я за тебя очень рад! Правда!
- Спасибо! – сказала Аия.
Мы опять замолчали. Я решил еще раз посмотреть на мир ее глазами.

Мысли ушли куда-то в иную сторону. Я думал о том, что надо полить сад, как только уложу ребенка спать. Я смотрел на маленькие яблочки, которые только завязались на деревьях, но при этом взгляд мой все так же был направлен на ребенка. Я слышал, как птицы щебечут не далеко от меня, но слышал каждое слово из уст ребенка. Я чувствовал весь мир вокруг себя, но чувствовал радость, которую испытывает ребенок, играя в песок. Это могло продолжаться бесконечно. Это продолжалось бесконечно.

- Аия, - спустя какое-то бесконечное мгновение, обратился я: – Мне очень приятно было познакомиться с тобой. Спасибо тебе за чудесные минуты.
- За что? – она удивилась, пожала плечами, радуясь в душе тому, что ей удалось с кем-то поделиться своим счастьем, своей радостью.
- Просто спасибо. Счастья тебе и малышу!

Я уходил.
Уходя, я наклонился над кустом роз, вдохнул аромат изумительно белого цветка. Я уходил с нежным счастьем в сердце.


5

Ияе сидела рядом с Нгн. Она улыбалась.
Сегодня они прощались недолго.
Нгн ушел, оставив Ияе настроение этого мира.
Если бы все миры…

Человек в черной шляпе с широкими полями.


VI
1

Поле. Колышется высокая трава. Высокая трава по обеим сторонам узкой, не более полуметра шириной, асфальтированной дороги. Яркое солнце.
Лес, за которым прячется линия горизонта. Лес показывает дорогу человеку в черной шляпе с широкими полями. Голоса птиц.
Дорога, огибающая лес.

2

«Странно, - подумал Нгн, - я вхожу в ее мир, а он настолько соответствует моему настроению».
Настроению, которого нет. Настроению, которое обычно для человека в черной шляпе с широкими полями.
«Может быть она чувствует других, больше чем я? – мелькнула новая мысль у Нгн, - И при этом у нее нет пустоты. При этом у нее такой волшебный мир. Мир, у которого я, оказывается, вижу только одну грань».
Нгн сбросил себя пустые рассуждения, как пыль с широких полей своей шляпы.

3

Мир Ияе играл сегодня всеми красками.
Нгн и Ияе говорили ни о чем, потом молчали о многом.
Сегодня ничего значительного не происходило.


Пятый рассказ Нгн.
Человек на диване.

Казалось, что я шел по белому снегу. Казалось, но это был не снег. Это была какая-то иная субстанция, которая рассыпалась, разваливалась под ногами. Было не холодно. Тепло не было. Было никак. Полное отсутствие ощущения какой-либо температуры. Идти было не трудно. Напряжения не возникало. В прочем, удовольствия оттого, что я вхожу в чей-то мир, тоже не было. Я входил не в мир, а в какую-то среду обитания. Сложнее всего описать ощущения, которых нет. Наверное, если их нет, то и не стоит о них рассказывать.
Он лежал на диване после очередного трудового дня. Он смотрел телевизор. Я увидел его так, словно сам посмотрел на экран черно-белого телевизора, неизвестно откуда взявшегося посреди белой пустыни, которой про себя я уже дал название «ни о чем».
Не важно как, но я оказался на экране рядом с ним. Похоже, ему не нравилось мое присутствие, но и выгонять он меня не собирался. Он осмотрел меня, протянул руку и представился:
- Дтл, специалист широкого профиля.
Он продолжил осматривать меня и явно ожидал, что я также лаконично отрапортуюсь ему. Я подумал: «Ну что ж, если хотите…» и абсолютно таким же, ничего не выражающим тоном сообщил:
- Нгн, исследователь жизни.
- Чью жизнь исследуем? – вяло, но деловито поинтересовался он.
- Свою, - ответил я, пытаясь про себя понять, почему решил представиться ему так нелепо.
«Исследователь жизни это же не профессия. – Думал я: - С таким же успехом можно было бы представиться человеком в черной шляпе с широкими полями. В следующий мир обязательно надену такую шляпу».
Диалог продолжался. Он понимающе произнес:
- М-м, - и с еще более глубоким пониманием спросил: - Ну и как?
- Успешно.
Услышав от меня слово «успешно» он приподнялся с дивана, сел ко мне поближе. На лице его проявился какой-то интерес. Наверное, если бы я сказал «неудачно», реакция была бы прямо противоположной, он бы отвернулся.
- А что это значит «исследователь жизни»?
- Это значит, что я изучаю вселенную, изучаю себя, пытаюсь найти свое место во вселенной, пытаюсь найти вселенную в себе.
- И зачем?
- Просто не могу иначе.
После этих слов, он посмотрел на меня, как на чужака, как на человека, которого он не понимает, не принимает, и, может быть, в глубине души побаивается. Однако, любопытство в нем уже проснулось. Точно так же, как оно просыпалось в нем после первой сцены убийства в детективном сериале. Дтл почти директивно обратился ко мне с просьбой:
- Ну-ка расскажи.
Я начал рассказывать о том, что каждый человек живет в своем мире, о том, что каждый этот мир создает для себя таким, чтобы ему было комфортно в нем жить, о чем-то еще. Я рассказывал и пытался повторить его взгляд, его немногочисленные движения, его неподдельный интерес. Наконец я увидел… увидел самого себя.

Вот он я сижу на краю дивана. Рассказываю что-то совершенно непонятное. Да нет. Все ясно, но непонятно зачем. Чего дома-то не сидится? Но, послушать забавно.
Я прислушался к чувствам. Тишина. Скука. Хочется адреналина. Вчерашний боевик дал немного остроты, но она быстро исчезла.
Я начал осматриваться. Комната в спокойных тонах. Четыре стены. Мебель. Телевизор. Красок почти нет. Цвета есть, но размыты, словно в них нет чего-то главного.
Интереснее всего было прислушаться к мыслям. Это настоящий поток рассуждений, примерно такого содержания:
«Нужно будет посмотреть сегодня новости. За кого голосовать? Одного послушаешь – так надо за одних. Другого – так за других лучше. Сказали бы лучше за кого, а то разводят. Знать бы за кого большинство. Вроде и говорят. Да, обманут. Ну, точно обманут. А этот, чего он там про самоанализ. Кстати, надо бы в бухгалтерию зайти. Чего-то они мутят. Ладно. Это завтра.»
Уловить логичную последовательность мыслей было невозможно. Впрочем, нелогичную тоже. Да и, до абсурдизма это недотягивало. Но, это всего лишь моя оценка.
Я вновь попытался прислушаться к себе. Чувства, желания все же есть, но какие-то наполовину. Есть – хорошо, нет – и не надо. Одна из типичных мыслей: «Надо бы диван починить. Чего-то неудобно стало».

Я рассказал о себе, но теперь уже точно зная, что интерес к моему рассказу небольшой, задал ему «не его» вопрос:
- А ты чего в жизни хочешь?
- Да у меня все есть.
- А на работе?
- Я же сказал, что специалист широкого профиля! В свободное время о работе не люблю…
«Все! - подумал я, - Здесь больше нечего делать! Из этого мира мне ничего не нужно!»
Впервые, я бежал. Ноги вязли в белой субстанции, похожей на снег. Местами эта субстанция превращалась в густое склизкое болото, которое пыталось засосать меня, вернуть обратно в этот мир. Я бежал, шел, полз. Я вырывался…

4

- Хорошо, что это не твое, - сказала Ияе.
Они помолчали немного и Ияе сказала:
- Я, наверное, что-то сделала вчера не так. Приходи завтра другим. Пожалуйста.
День заканчивался так же, как и начинался.
Человек в черной шляпе с широкими полями уходил в сторону леса.

…

На этом история обрывается. Она может быть продолжена.
Как вы считаете – стоит ли ее продолжать?»

(с)