В честь СВЯТОГО ПРАЗДНИКА!
Когда нашла этот стих, сперва не дочитала...Слёзы навернулись на глаза...
Баллада о зенитчицах.
Как разглядеть за днями
след нечёткий?
Хочу приблизить к сердцу
этот след…
На батарее
были сплошь-
девчонки.
А старшей было
восемнадцать лет.
Лихая чёлка
над прищуром хитрым,
бравурное презрение к войне…
В то утро
танки вышли
прямо к Химкам.
Те самые.
С крестами на броне…

И старшая
действительно старея,
как от кошмара, заслоняясь рукой,
скомандовала тонко:
-Батарея-а-а!
(Ой, мамочка!..
Ой, родная!..)
Огонь!..-
И-
залп!..
…И тут они
заголосили,
девчоночки.
Запричитали всласть.
Как будто бы
вся бабья боль
России
в девчонках этих
вдруг отозвалась!..
Кружилось небо-
снежное,
рябое.
Был ветер
обжигающе горяч.
Былинный плач
висел над полем боя,
он был слышней разрывов –
этот плач!..
Ему –
протяжному-
земля внимала,
остановясь на смертном рубеже.
-Ой, мамочка!..
-Ой, страшно мне!..
-Ой, мама!..-
И снова:
-Батарея-а-а!..-
…И уже
пред ними,
посреди земного шара,
левее безымянного бугра
горели
неправдоподобно жарко
четыре чёрных
танковых костра.
Раскатывалось эхо над полями,
бой
медленно кровью истекал…
Зенитчицы кричали
и стреляли,
размазывая слёзы по щекам!
И падали.
И подымались снова.
Впервые защищая наяву
и честь свою
(в буквальном смысле слова!).
И Родину.
И маму.
И Москву.
Весенние пружинящие ветки.
Торжественность
венчального стола.
Неслышанное:
"Ты моя – навеки!.."
Несказанное:
"Я тебя ждала…"
И губы мужа.
И его ладони.
Смешное бормотание
во сне.
И то, чтоб закричать
в родильном
доме:
-Ой, мамочка!
Ой, мама, страшно мне!!-
И ласточку.
И дождик над Арбатом.
И ощущение
полной тишины…

…Пришло к ним это после.
В сорок пятом.
Конечно, к тем,
кто сам пришёл
с войны.