Она приходит в семь,
Со всем другим простившись.
Я молча нахожу горсть искренних причин
Не видеть этих скул — отждавших, изгрустивших.
Но ей и не нужны жаления мужчин.
Ее слегка знобит, она слегка продрогла
И чтобы отскрести с души кала-азар,
Снимает пектораль и подставляет горло
В привычке закрывать пшеничные глаза. 
А я рисую ртом на этом горле повесть
О том, что за окном, о том, что за спиной.
О том, что впереди. Молчу. 
Пусть будет новость,
Незначимая в час, когда она со мной.
Она уходит в два,
Едва согрев руками
Безжизненную грудь с наречием стихов.
По ней бегут слова, как в озере — кругами,
По ней текут слова с чертами львов и сов.
Она стоит в дверях, закрыв лицо муаром,
Как траурной фатой, как траурным дождем,
И шепчет пряным ртом: «Скажи, что будет завтра?»
Сначала доживем, сначала доживем…

Аль Квотион