Далеко-далеко на севере Прииртышья, а если точнее, на самой границе Знаменского и Тарского районов Омской области, течёт река Никлюдиха (она же Неклюдиха, Нехлюдиха и т.д.). Исток её находится в безымянном болоте за старинной деревней Копейкино, а длина русла до впадения в Иртыш составляет всего 18 километров.http://photos-and-drawings.ru/post195131156/
В сентябре 2011 года экспедиция в составе автора блога, проводника (уроженца тех мест) и четырёх собак-лаек прошла вдоль левого берега Никлюдихи, исследуя прилегающую территорию на предмет дичи, грибов и достопримечательностей вообще. Из-за пасмурной погоды и, как следствие, отвратительного света сделать хорошие фотографии не получилось, поэтому за качество снимков прошу не ругать. Уж как смог, извините.
Ширина русла Никлюдихи колеблется в пределах 2-3 метров, течения практически не наблюдается. Берега довольно круты и покрыты типичной для тех мест растительностью. Из деревьев это берёза, осина, тальник, из кустарников – калина, рябина, боярышник. Насчёт трав пояснить ничего не могу, ибо в ботанике не силён. Хотя костянка кое-где краснела.
Пернатых не сказать, чтобы много. С воды были подняты несколько крякв, замечен выводок тетеревов, но почему-то не встретилось ни одного кулика. Хотя места там болотистые, труднопроходимые – для «водяных» птиц самое то. Впрочем, отсутствие пернатых, наверно, можно объяснить тем, что большинство тамошних птиц уже улетело на юг.
Главной удачей экспедиции стало обнаружение двух бобровых плотин. Причём удалось не только их подробно рассмотреть (и сфотографировать), но и даже прогуляться по ним.
Наверно стоит сделать небольшое зоологическое отступление. Бобр – это самый крупный грызун Северного полушария (крупней его только южноамериканская капибара). Человечество издавна ценило его за прочный и красивый мех, в результате чего к началу ХХ века бобр на территории Евразии был практически истреблён. В Сибири небольшое количество бобров осталось только на двух изолированных территориях – на реке Сосьва и Конда (в бассейне Тавды) и в верховьях Енисея. Вовремя предпринятые Советским правительством меры (это к вопросу об охране животных в царской России) по сохранению и расселению бобров не позволили им окончательно исчезнуть, и сегодня ареал бобра фактически соответствует ареалу XVII века.
Ещё каких-то двадцать лет назад бобры в Прииртышье были редкостью. Однако в последние годы наблюдается просто какое-то бобровое нашествие. С северных таёжных речек бобры стремительно продвигаются на юг, в лесостепь, и заселяют не только реки и озёра, но и искусственные водоёмы – котлованы, придорожные канавы и т.п. Главное, чтобы рядом был молодой лес, которым бобры питаются.
Чем интересен бобр? Ну, конечно, своими знаменитыми хатками и плотинами. Но мало кто знает, что хатки и плотины бобр строит только в тех местах, где невозможно отрыть нору. Вход в бобровую нору обязательно должен быть ниже уреза воды и если воды мало, бобру приходится искусственно подымать её уровень путём строительства плотины.
На первый взгляд бобровая плотина не представляет из себя ничего необычного. Это просто груда веток, обмазанная грязью. Но эта грязная стена герметично (!) закупоривает проточный водоём, а её крепость такова, что спокойно выдерживает вес человека. Я лично прошёлся по гребню плотины, но так и не понял, как эти грызуны умудряются создавать такие сложные гидрологические сооружения.
Никлюдихинские плотины удобны тем, что к ним не надо прорубаться сквозь заросли кустов или тростника. Они позволяют спокойно использовать их в качестве мостов – под ногами ничего не прогибается, и человек в подходящей обуви вполне может гулять по ней от берега к берегу. Правда, желательно всё же соблюдать осторожность – можно поскользнуться на переливающейся через верх воде.
Подходящей палки под рукой не было, но на глаз глубина бобровой запруды составляет не меньше метра. Самих бобров увидеть не получилось – они всё же животные ночные, но следов их деятельности было предостаточно.
Вообще, окрестности Никлюдихи относятся к зоне избыточного увлажнения. В низинах чувствуется сырость, часто попадаются чисто болотные растения – как-никак это уже Васюганская равнина. Здесь долгая суровая зима, нежаркое короткое лето, поздняя весна и холодная мокрая осень.
В последние годы отмечается постоянный подъём грунтовых вод и, как следствие, постепенное заболачивание бывших колхозных полей. С полями в Северном Прииртышье беда – из-за климатических особенностей они не могут конкурировать с южными степными районами Омской области и их обработка имеет смысл только при наличии дотаций со стороны государства. В советское время такие дотации текли рекой и Омский Север славился колхозами-миллионерами. Сейчас дотаций нет – нет и сельского хозяйства. Правда, в Знаменском районе выращивают лён, а кое-где и зерновые, но по сравнению с советским периодом эта такая мелочь, о которой даже можно и не упоминать.
Бывшие колхозные поля зарастают бурьяном и молодым лесом, пастбища превращаются в болота, а активное население уезжает туда, где есть работа – либо на севера, либо в областной центр.
Есть в этой грустной картине и хорошая сторона – с развалом сельского хозяйства и снижением численности населения резко снизилась нагрузка на природу. Как результат – восстановление популяций бобра, кабана, лося и прочих обитателей границы подтайги и смешанных лесов.
Вот, кстати, следы деятельности кабана.
Правда, говорить о полноценном восстановлении фауны пока очень рано, так как этому энергично мешают многочисленные приезжие охотники.
За время нашей поездки вдоль Никлюдихи я наткнулся на кучу подберёзовиков, растущих вдоль старой колеи. Увидел один гриб, затем второй, рядом третий.
В итоге, на площади в несколько квадратных метров был собран вот такой урожай.
Осень – не самое лучшее время для подобных походов. А пасмурный день – не лучшее время для фотосъёмки. Но в Интернете про реку Никлюдиху нет ни статей, ни фотографий. Как известно, на безрыбье и рак – рыба, поэтому пусть про Никлюдиху в Сети будет хотя бы этот пост.
Всё же лучше, чем ничего.