Это цитата сообщения Анастасия_Склифский Оригинальное сообщение

ЯШКА КАЗАНОВА (Юлия Зыкина) поэзия

Яшке К.
Я снова больна, и больна я ею.
Синих глаз разорванны строчки.
Внимаю им. Представляю подчерк.
Коснуться бы пальцами, поцеловать в шею
И прошептать: Тобой я болею...
13.04.2012 01:12
Меня заразили. Простите, если пойдет цепная реакция! Надеюсь, найдутся люди, которые меня поймут...

ЯШКА КАЗАНОВА (стихи разных лет)
этот мартовский полдень прозрачнее органзы.
иероглифы веток в невесной небесной глади
беспрестанно твердят, что беспомощен мой язык:
в ворковании нежном и в жарком кровавом лае,
в телефонных шифровках, в притворных прилюдных па,
в мириаде записок с интимными именами -
моя язык - инвалид. пусть для сотен десятков пар
он подходит вполне, но субстанция между нами,
нас с тобой воедино сплавляющая, ему
неподвластна, увы. немота как синоним чувства -
мой единственный выход. единственный. потому
чёрной взмыленной самкой в его направлении мчусь я.
и стараюсь молчать, всё чаще движеньям рук
доверяю моменты. мой грубый язык не в силах
удержать, сохраняя тончайшую кожуру,
колыбель, которая столько веков носила
нас с тобой, моя девочка, тысячи лет назад
зачиная плод в своей мёбиусной утробе.

мне так много нужно успеть тебе не сказать,
что я рот кусаю до шёлковой щедрой крови.

***
я вижу твой сон с прозрачным февральским днем;
с кудрявым пацанчиком; с небом в солнечных дырах;
с ардан хохочущей, с вымотанной денев;
с домом, полным военных тугих мундиров;
с собакой, бегущей по вспененному песку:
с бокалом вина сначала, а после - с его осколком.
я вижу твой сон снаружи: от детских скул
твоих - до коленок, которыми, простынь скомкав,
тебя укрывающую, ты шевелишь во сне -
мчишься за псом или шагаешь маршем -
мне всё равно, ведь всё = > ко мне.
я вижу твой сон изнутри - изнутри он совсем домашний,
он беззащитный и нежный, но стойкий, как маячок,
в пышных ошмётках соленого злого шторма.

едва ощутимо глажу твоё плечо
ласкаю губами упрямый вихор флагштока.
я вижу твой сон.

***
Осторожней ступайте, любезная фройляйн,
Давайте мне руку, я буду нежна.
Мы в пятнадцати пулях от линии фронта
И в пятнадцати метрах над.

Я коснусь Вас в глуши изумрудной поляны,
Оставшись не телом, но росчерком вен.
Вы прикинетесь сонной, и, может быть, пьяной,
Рассеетесь в теплой траве.

Жара перестрелок осталась за кадром:
Там кто-то убит, кто-то ранен в поддых.
А у нас - благодать: любованье закатом,
Вдоволь воды и еды.

И шальным дезертиром, почуявшим волю,
Сползу по запястью заморских кровей.
Притворившись текущей, звенящей, живою,
Без раны в правом крыле.

***
каждое утро, не дожидаясь солнца,
не дожидаясь, когда кто-то еще проснётся,
я привожу в порядок свою планету.
со мной она - брутто, но без меня ее нет. то,
с какой щепетильностью я выметаю мусор
с её извилистых улочек, сдуваю воздушней мусса
остывшие сны с острых ее колоколен;
как неторопливо - тревожен и беспокоен -
её полирую крыши, дыханием орошаю
лимонные доли пульсирующих полушарий;
как тщательно чищу библиотечные полки
от воспоминаний; как аккуратно осколки
вчера в ладонь собираю, немного ранясь;
как любой, даже самый крохотный, протуберанец,
танцующий выше, отряхиваю от сора;
как, едва прикасаясь губами к ней, невесомо,
но безошибочно лба измеряю цельсий...
движение каждое в этом тонком процессе
(от "проснись незаметно" - до "выдохни и прицелься")
твердит о том, что, по меркам экзюпери и цейса,
я - маленький принц, колдующий над принцессой
[700x466]

<безыменфамилий>
Она пахла медом и молоком,
Она ходила кошачьей поступью.
Хотелось выпить ее глотком,
Чтоб добровольно после сдаваться в постное.
В ее жилах бежал виноградный сок,
А в моих - продирала дорогу соль.
Мы были различны, как йог и йод,
Но я невыносимо любила ее.

Она грела солнцем семи миров,
Она струилась искристей стерляди.
Хотелось икры ее сладкой - в рот,
Чтоб откровенно после плеваться стейками.
В ее голосе лето играло фолк,
А в моем - сентябрь, Даниэль Дефо.
Мы спали обнявшись, и ночь напролет
Я невыносимо хотела ее.

Она стала мне жизнью без рваных рифм,
Она ласкалась щенячьими, женскими.
Хотелось в Амстер, в Париж и в Рим,
Чтоб хладнокровно после летать в Ижевски.
В ее пальцах стучал барабанный блеск,
А в моих маячил туманный блюз,
Но даже в самом чреве небес
Я знала: кроваво ее люблю,
Я знала, что соль незаживших вен,
Не дернув бровью отдам взамен
За сон ее на полотне груди,
За страх исчезнуть в смоле рутины,
За смех, за ладони, за розу губ,
За сына, что нежноотважен, как гунн.

А кто-то мне говорил: уймись,
Ты так юна (по английски - мисс)
Все проходит. И это пройдет.

Но я мимо библий люблю ее.

<осенний мародер>
Я (без лишних ужимок) люблю, когда меня называют дрянью.
Какого черта снимать белье перед каждой шлюхой?
Оладушка из мерзлой картошки называется драник,
Пощупай ее языком, мой хороший, пощупай.
Там нет ничего от того, чем ты хотел бы казаться.
Ты - трус, мой хороший, ты - нежный безвольный заяц
В моих ладонях, которые легко переносят уголь.
В моих рифмульках, которые сбиты так тесно и туго,
Что мне бывает совсем неловко дышать, словно в корсете.
Вот и новая осень, было б чего посеять...

И после - сжать ладонью, как тело Любимой, восторженно.
Ах, как в первую брачную ночь, задыхаясь от вдохновения.
Брожу по улочкам: Воздвиженка, Якиманка, Остоженка...
Соломенная Сторожка, неумытая, тихая... верная...
Влюбленность номер сто семь, как и прежде, в самоубийство.
Ха... Сердце - уже не кулачок кровавый, но - бицепс,
Закаленный - и сломанной женщиной, и другою, пьяной.
Бицепс, обласканный и пальчиками, и репьями,
Сжатый бедрами так, что неловко дышать, словно в корсете.
Вот и новая осень, было б чего посеять...

<кранты>
несказанных нежностей тромбофлембит
мне вылечит женшина в белой сорочке.
не врач, но в попытках целебно любить
даст фору врачам, экстрасенсам... короче -
я помню твой запах и угол плеча
пока. поправимо. залижет, загладит.
не врач, я бы вряд ли бежала к врачам
по осени. строгие стройные грани
стакана, как грации. танго. сюжет
донельзя убог. это даже приятно.
я помню твой голос невнятно, уже
замазана ранка, поставлен на якорь
бумажный корабль. и дым из трубы
коптит мне ресницы.
особая пытка -
так просто лечиться любовью любых,
столь неприхотливых к еде и напиткам.

20/10/2011
мне неважно знать, как ты их читала ей;
как менялся голос в грохоте перегонов,
равнодушный настолько, что даже в стране теней,
над которой каменной пиццей пластался город,
он был - твой, узнаваемый: звонкий на всех глухих,
оглушающий звонкие, но оглушающе звонкий.
мне неважно знать, как ей ты читала их;
как охотно сдавались нежные перепонки.
как дрожали перчатки, сжатые левой. как,
чтобы лучше слышать, она приближала ухо
к твоим тонким губам в еле видимых синяках
от привычки закусывать нижнюю до испуга
прокусить. как вагон вырывался из темноты,
замирая на почках станций зеленой ветки.
мне неважно знать, как ей их читала ты,
как за миг до этого, еще не вскрывая конверт, ты
целовала ее безудержно, целый день
ожидая свиданья в семь в середине зала.

мне неважно знать, как ты их читала ей.
важно только то, что я их тебе писала

[526x451]
***
примерно полжизни к нему - по имениотчеству,
портреты его - в красный угол вместо икон.

а он научился мешать коктейли из одиночества
в простейшей пропорции один:к одному с коньяком.

***
достаточно: просто однажды не умереть,
чтобы проснуться и не заикаться впредь
о венах, веревках, выходах из окна;
чтобы понять, как имя - она любит тебя. она
больше, чем половина. она - основная треть.
если ты умрёшь, она не сможет не умереть.

***
11/08/2011
один был резок и невозможно трезв.
он вырезал на моей спине треугольник, в треугольнике выжег крест
и сказал: ты самая терпеливая из всех невест.

другой оказался перпендикулярно-иным.
он ласкал мои шрамы, рисовал над углами нимб,
целовал тёплой трубкой губ, выпуская кальянный дым,
и сказал: ты самая нежная из тех, кто ходит под Ним.

следующий из всех, приходящих ко мне
вовсе не видел символы на гладкой моей спине.
он украшал меня розами поцелуев от ключиц до ступней,
представляя, что делит постель сейчас не со мной, а с ней.
и сказал: только ты сумеешь заставить заплакать снег.

потом в мою комнату вошла на цыпочках ты.
ну или темнота? повадки её, черты
напоминали тебя безупречно... и я, застыв,
дыхание спрятав в подушек отельных стык,
ждала аккордов правильных и простых
тебя во мне.

[320x240]
***
с первого по двадцатый, вверх
не разнимая губ, не расплетая вен, не размыкая век,
до кровосмешенья друг друга в друг друга вмазывая,
…сбивая погранпосты - европамерикафриказия
сливаются слипаются в одно
причудливое пятно
на нашей карте военных действий.

до квартирной двери два шага. раздеться
еще глубже бы, до самых прозрачных хрящей,
чтобы между нами не оставалось ничего вообще:
ни мембраны, ни нитки случайной шелковой бельевой!

с первого по двадцатый вверх. люблю возвращенья домой.

***
ноль один - ноль восемь - два ноль - одиннадцать -
телефонный номер финального месяца лета.
кто-то первым сумел на него дозвониться...

- леди август? позвольте представить: опять не одеты,
снова пьёте лонг-айленд, глядите на смуглые лица
молодых некрасивых самцов и породистых сучек?
я прошу Вас устать поскорей от подобных рефренов.
скоро - осень. вот небо чуть ниже, беременней - тучи,
цвет меняют глаза, поцелуи... лишь Вы всё читаете фрейда
в непонятной надежде найти объяснения Вашим
полуслабостям, ибо стремление броситься с крыши
я толкую двояко, Вы знаете, я же - двояша,
мне дозволено в полдень "на Вы же", а в полночь - "на ты же".

- мистер август? позвольте представить: портплед безупречно
уложил Ваш дворецкий. он служит Вам дольше, чем Богу.
и куда в этот раз? ах... понятно... конечно же, легче
там, где осень похожа на Вас; там, где с правого бока
прикорнула бразильская девочка, с левого - мальчик:
оба спят, как котята - локотки и коленки в погонях;
там, где жарче постели бывает, пожалуй, и на матчах;
там, где ром и сигара для Вас есть синоним покоя.
самолёт через час. суеверия. тёмная яшма
на кривом указательном левой руки? как придется!
я хамлю Вам, и я Вас ласкаю. мне можно. двояша
по-другому не справится с августом, не разберется.

кто-то первым сумел дозвониться, а прочим осталось
"абонент недоступен, идите, пожалуйста, нахуй."
а я всё набираю, всё жду, наплевав на усталось,
и колючее сердце в серпантининки режет рубаху.

[604x403]

[400x300]