По пыльной сельской улице мимо старых заборов, калиток и ворот с шумом бежала ватага босоногих пацанов:

- Фроську ищут!
- Кто видел Фроську?
- Ну, и достанется ей!

- Поп едет! Отчитывать будет! Бесов гнать! – можно было разобрать среди мальчишеского гомона и свиста.

Вся эта разношерстная лохматая толпа в рубахах не по плечу и холщовых штанах остановилась перед домом Овсовых, перед которым на скамейке уже собрались местные старушки. Из окна выглянула пышная женщина средних лет в высоко повязанном платке.

- А ну-ка, брысь отсюда! – крикнула она и замахнулась на детвору полотенцем, тут же отерев им лицо – на улице стояла страшная июльская духота.

В это время у двора остановилась небольшая открытая телега, с которой, попыхивая и отдуваясь, слез молодой толстый поп в необъятной рясе[1]. Даже пышная черная борода не скрыла его двойной подбородок, а из-под бархатной скуфии[2] струйками стекал пот.

Неожиданно высоким, почти женским голосом он благословил собравшихся у ворот соседей и, тяжело поднявшись на крыльцо, где его уже встречала хозяйка дома, скрылся за дверью. Мальчишки облепили окна, будто тля. Кто-то даже забрался на орешник перед домом, с которого открывался вид сразу на все четыре фасадных окна дома.

- Фроську, Фроську ведут! – заголосил мальчуган с дерева.

К калитке подошел отец семейства Овсовых - Федор Степанович – вечно сердитый, заросший густой бородой коренастый мужик. За руку он вел хрупкую девочку с распущенными рыжими волосами. На ее лице будто замерла легкая полуулыбка, а большие серые глаза смотрели высоко в небо.

Ефросинью в селе звали приблажной, очень уж странным ребенком она была. В свои восемь лет она совсем не говорила, со сверстниками не играла, да и по дому и хозяйству родителям не помогала. Рано утром девочка уходила в поле или ближний лес и бродила там целый день, возвращаясь только к вечеру.

А с прошлого года стали происходить и вовсе странные события.

Однажды в поле местные мужики косили траву. Неожиданно из ближайшей рощицы выбежала Фрося и кинулась на первого в линии косаря, пытаясь его остановить. Оказалось, что в нескольких метрах от него в траве заснул маленький ребенок. Если бы не помощь девочки, малыша ничто бы не спасло от острого лезвия.

А буквально на следующий день один из мужиков на покосе сильно поранился, когда точил свою косу. Приблажная возникла рядом с ним, как из-под земли, и схватила маленькими ручонками место пореза на руке косаря. Пока бегали в село за помощью, девочка зажимала рану. А когда помощь прибыла, оказалось, что на месте пореза лишь легкая царапина, хотя сарафанчик девочки был обильно залит кровью.

Она приходила без приглашения в дома к роженицам и причесывала их костяным гребнем. Говорили, что после этого роды проходили быстро и легко. Две семьи девочку к роженицам не пустили, и обе женщины мучились в родах больше суток. Постепенно в селе все привыкли, что Фрося не приносит никакого вреда, а часто и помогает. Своими маленькими ручками она умела снимать зубную и головную боль, легко находила потерянные вещи. Бабульки называли ее маленькой ворожеей.

Но недавние события насторожили, а потом и испугали односельчан.

На окраине села жил одинокий старичок, очень добрый и веселый. Он никому не делал зла, любил детвору, всегда угощал ребятишек вкусностями из собственного сада и огорода. Однажды Фрося, проходя мимо его двора, вдруг кинулась к сидящему на завалинке деду и горько разрыдалась у него на коленях. Ни сам старичок, ни прибежавшие соседи не могли успокоить девочку и не понимали, что случилось.

А Фрося все плакала и гладила деда по лицу. С большим трудом девочку увела домой мама, а на следующий день по селу прокатилась новость – старик умер.

С этого дня и начались странности.

Фрося, гуляя по селу, рассматривала дома соседей и на воротах некоторых рисовала мелом маленький православный крестик. В ближайшие дни в эти дома приходила смерть. После четвертого такого случая односельчане забили тревогу – девочка приносит в их дома горе! Ее стали сторониться на улице, перед ней закрывали калитки и двери.

Мать любила и жалела Фросю – младшую дочь в семье – и старалась оградить ее от ненависти соседей. А строгий отец не захотел мириться с таким безобразием. Видано ли, чтобы малолетняя соплячка своими выходками позорила честный род! Сначала он беспощадно порол девочку, пытаясь выбить из нее блажь. Но Ефросинья стойко переносила наказание и вновь бралась за старое.

Тогда мать тайком от отца повезла девочку к знаменитой в их краях ведунье, которая жила вдалеке от людей в лесу.

- Здравствуй, Матрена Фотиевна! – на входе в землянку мама склонила дочь в низком поклоне и сама глубоко и сердечно поклонилась.

- Заходь, Оленька, и рыбоньку свою безголосую заводи, - проскрипела из глубины темной комнаты древняя старушка.

– Знаю, знаю, с чем пожаловали – слухами земля полнится. Сади Фросю сюды, - она указала на маленькую скамеечку перед очагом

. – Здравствуй, сестрица моя!
Фрося внимательно смотрела на сухонькую сгорбленную бабушку.

- Что, голуба, тяжело на свете, коль никто тебя не понимает? А мы вот с тобой сейчас и поболтаем, - ведунья зажгла пучок сушеной мяты и окурила дымом девочку.

Потом дала в руки Фросе маленькую дощечку, окрашенную темной краской, и нарисовала на ней мелом кружочек.
Девочка оживилась и, достав из кармашка сарафана свой мелок, пририсовала к кружочку лепестки, изобразив ромашку.

- Вот и складно! Поймем друг друга, – осталась довольна старушка. – Расскажи-ка мне, Ефросинья Федоровна, что за крестики ты на воротах соседских рисуешь?

Фрося внимательно посмотрела в глаза ведунье и нарисовала на дощечке лежащего с закрытыми глазами человечка. Чуть помедлив, добавила некое подобие юбки, а потом, достав из кармана кусочек засохшей глины, пририсовала человечку длинные рыжие волосы.

- Вроде как ты получаешься, - с сомнением в голосе произнесла старушка. Фрося в ответ закивала головой и пририсовала над головой православный крестик.

- Ты умерла что ли? – воскликнула ведунья, а девочка отрицательно мотнула головой.

– А! Значит, ты спишь! – догадалась бабка, - а крест тогда зачем? Так-так, может, это твой сон?

Фрося от радости схватила ведунью за руку.

- Ну-кась, мать, выдь во двор, погуляй, а мы с твоей чудесной девочкой сейчас потолкуем.

Ожидая на улице, Ольга очень переживала за дочь. Соседи ополчились на всю семью, муж лютует, над дитем измывается. А разве она в чем-нибудь виновата? Не верила мать, что ее светлая девочка приносит людям беды.

Скоро дверь землянки со скрипом открылась, и старушка позвала Ольгу внутрь.

- Ну, что сказать? Лечить твою дочку не надо, не хворая она и не бесноватая. Сама исцелить могет. Кресты рисует, потому как видит во сне скорого покойника, а потом людей предупредить хочет. Это дар большой. Только людям не понять, заклюют ее в вашем селе.

- Что же делать? – с отчаянием в голосе спросила ведунью Ольга.

- Не надо ей там жить. Иль отец, иль соседи угробят твою кровинушку безвинную.-

- А куда же ее? – изумилась мать.

- А хочешь, тут оставь: места хватит, едой не обижу, да и обучу кой-чему. Глядишь, и меня когда-нибудь заменит, - старушка зашлась скрипучим смехом.

Мать не послушалась старую ведунью: не смогла младшую доченьку, своего ангелочка сероглазого, оставить в чужом доме.

Но уже через несколько дней, после очередной жалобы соседей на падеж двух коров после прихода Фроси, отец отлупил дочь и поехал за священником, чтобы тот изгнал из нее бесов.

Приехавший толстый поп медленно облачился в ризу[3], расставил на столе в комнате свечи и торжественно расположил перед собой толстую Библию в дорогом переплете.

- Положите бесноватую на кровать, - приказал он, сильно окая.

Отец уложил Фросю и сел рядом.

Девочка с интересом разглядывала священнослужителя, а потом встала, подошла к нему и дотронулась ладонью до его живота. Поп от неожиданности ойкнул и отбросил детскую ручку от себя. А Фрося опять потянулась к нему и улыбнулась.

В комнату проскользнула мама Фроси, стоявшая до этого за дверью.

- Батюшка, не злитесь на дитя, пожалуйста, она помочь хочет. Не болит ли у вас там, куда она приложила ручку?

Поп зло сдвинул брови:

- Это меня сюда на помощь позвали! – но тут же странно посмотрел на ребенка и добавил, - а вообще-то боль прошла… - Печень давно тревожит меня, а тут отпустила, - недоумевал он.

- Она умеет, - прошептала Ольга и тут же метнулась из комнаты под грозным взглядом мужа.

- Батюшка, давайте начнем, - твердо сказал Федор Степанович.

Поп распахнул Библию и начал читать Евангелие, периодически осеняя бесноватую крестными знамениями.

Монотонное напевное чтение длилось больше часа, но с Фросей ничего страшного не происходило. Мальчишки в окнах все ждали, когда же Фроська зарычит и начнет извиваться и драться, как это должны делать бесноватые. Но девочка слушала и улыбалась, ей явно нравилось то, что она слышала.

Поп отчаялся и, на минуту прервавшись, сказал Федору Степановичу:

- Видать, глубоко бесы сидят, коль не трогает их святое слово! Надобно приложить… - он взял Библию в левую руку, а в правую - большой крест.

Подойдя к Фросе поближе, он продолжил чтение молитв и вдруг внезапно ударил ее по лбу крестом.

В одно мгновение в комнате потухли все свечи, а у девочки от боли брызнули из глаз слезы. Она сжалась в комочек, обхватив колени, и горько заплакала.

- Господи Всемогущий, - вновь начал поп, но резко прервался: с его шеи на пол упал тяжелый золотой крест, а вслед за тем с его головы будто порывом ветра сорвало скуфию.

Девочка, подняв заплаканное личико, взглянула на опозоренного попа, на сердитого отца и бросилась кошкой в открытое окно.

По началу Фрося бежала очень быстро, но уже за селом в поле силы начали убывать. Убедившись, что за ней нет погони, она слегка замедлилась, но бега не остановила. Слезы разъедали глаза, лоб горел от удара поповским крестом, волосы спутались и прилипли к шее и рукам. Только нырнув в гущу леса и добравшись до родника, изможденная девочка остановилась.

Она поклонилась ручью и аккуратно зачерпнула воды двумя ладонями, сложенными чашечкой.

Напившись вдоволь, Фрося так же набрала воды и чуть в сторонке от ручья умыла лицо. Освежившись и немного передохнув, маленькая ворожея поблагодарила родник и двинулась в путь. Она решила идти к Матрене Фотиевне, ведь слышала, как та предлагала маме кров для Фроси.

К старой ведунье беглянка пришла лишь глубокой ночью. В единственном крошечном окошке землянки дрожал свет свечи. Фрося робко постучалась в дверь.

- Кого еще принесло? – проскрипела в ответ старуха. Дверь тут же распахнулась, на пороге появилась ведунья. Лицо ее в лунном свете оказалось изумленным:

- Рыбонька безголосая! Вот так диво! Не ждала. Ну, входи! – она пропустила гостью в землянку.

- На-ка вот поешь, голуба измученная моя, - бабка поставила на стол миску с кислой капустой и достала с полки ломоть засохшего хлеба.

- Убежала, значить, от батюшки своего лютого? И попа лихо отвадила, скуфью с него и крест сбила – и смех, и грех!

На лице девочки показалось крайнее удивление.

- Не взметай брови! Я старая, много чего знаю, Ефросинья Федоровна. А будешь себя хорошо вести, и тебя научу.

Ладно, поела, вон на ту лавку ложись, и чтоб до утра я тебя не замечала. Сегодня полная луна – у меня дел много. А чтоб я тебе не мешала спать, повяжи на глаза вот это, - старушка протянула девочке широкую красную ленту.

Фрося послушно ушла в уголок, завязала на глазах ленту и притихла.

Она долго не могла уснуть, все прислушивалась, как ведунья что-то бормочет и напевает, что-то переставляет и чем-то булькает и шуршит. Было очень интересно посмотреть, но она не смела ослушаться приказа.

Все было вроде бы хорошо, Матрена Фотиевна свою маленькую жилицу не обижала. И даже начала учить ее – брала с собой на сбор лечебных трав и грибов. Да только Фрося очень печалилась – в этой землянке к ней перестали приходить сны.

А ведь в снах ей открывался совсем другой мир: она видела людей, которым нужна была ее помощь – видела болезни и потери, тоску и боль. Но самое главное, понимала, как им помочь. Жить без снов было тяжело – будто сама жизнь уходила из нее.

Примерно через год к ведунье приехал староста одной деревни, на лице этого крепкого с виду мужчины отразились ужас и скорбь.

- Матрена Фотиевна, на тебя последняя надежда! Пришла в наш край страшная болезнь - люди гибнут как мухи! Два села подчистую вымерли. У меня в деревне двадцать человек осталось из двух с лишним сотен. Сам за неделю похоронил родителей, жену и четверых детей. Попы посбегали, говорят - божья кара! Да не понятно, за что?! Помоги, родная! Не оставь хоть ты в беде!

Матрена выслушала, подожгла пучок мяты и начала что-то шептать, прохаживаясь вокруг старосты. Потом достала из-за печи еще какие-то травы и бросила их в огонь. По землянке распространился гадкий запах, в огне трава сильно трещала и вспыхивала.

Долго старуха ворожила, а потом сказала:

- Не могу помочь. Уволь! Такая сила тут заложена – мощное проклятие!

- Да кто ж нас проклял и за что? – изумился в отчаянии староста.

- Не могу сказать. Не ведомо! Езжай обратно, да скажи всем, чтоб сидели двадцать восемь дней и ночей по погребам, не высовывались. Может, кто и спрячется от болезни, выживет.

Староста ушел не солоно хлебавши.

У Фроси, наблюдавшей эту сцену из своего уголка, разрывалось сердце от боли. Она очень хотела помочь людям, но без снов сама была бессильна. А как их вернуть, не понимала.

В эту ночь старушка оставила Фросю в землянке одну, наказав при этом никуда не выходить.

Девочка долго не могла заснуть, мучилась от видений гибнущих от болезней людей, плакала от жалости. В полночь ей стало совсем нехорошо в землянке, и она вышла на улицу. Под лунным светом она четко увидела незаметную днем защитную черту[4] вокруг домика ведуньи. Вспомнив наказ хозяйки, она вернулась в землянку. Но потом решилась все-таки выйти еще раз.

Как только она шагнула за обережную линию, ей страшно захотелось спать. Не успела она пройти и нескольких шагов вглубь леса, как сон свалил ее. Она свернулась калачиком и заснула прямо под раскидистой ёлкой. Впервые за последний год Фрося увидела сон.

Девочка птицей летела над землей в ночном небе. Но под ней не было мирно спящих сел и деревень. Вместо них она видела огромные пылающие костры, а кое-где – уже тлеющие пожарища. Выгоревшим оказалось и ее родное село.

Девочка-птица заплакала и слезы ее вдруг стали тушить пожары на земле. Долго воевала она с огнем, а когда пламя обессилело, села на выжженную землю и увидела, как огромная паучиха в платке Матрены Фотиевны бегала по пожарищу и поедала измученных огнем людей.

Фрося поняла, что и сами пожары устраивала эта паучиха, чтобы добыть себе пропитание. Птица отчаянно кинулась на злобное существо и билась до тех пор, пока паучиха не упала замертво.

Чтобы помочь обгоревшим людям, она поднялась высоко в небо и крыльями взбивала облака, пока из них не пошел снег. Крупные снежинки ложились на землю, укрощая огонь, выстилая пепелище белой скатертью. Под этим спасительным покровом люди оживали и благодарили добрую сильную птицу, от чего ей хотелось петь на весь мир.

Фрося встрепенулась ото сна и зажила прежней жизнью.

Она все поняла и поспешила на помощь людям. Сначала надо было расправиться со злодейкой-паучихой, которая заманила к себе Фросю, чтобы некому было защитить людей.

Девочка вернулась в землянку и, подпалив от очага пучок полыни вперемежку с пижмой, подожгла ведьмино жилище. Как только огонь занялся, Фросе послышался жуткой стон. Землянка полыхнула столбом выше окружавших ее старых елей и в считанные мгновенья сгорела дотла, оставив после себя глубокую гнилую яму. А после того, как развеялся дым от пожарища, с неба чудесным образом пошел снег.

Девочка кинулась бежать в сторону ближайшего села. Надо было успеть к людям, пока с неба летели спасительные снежинки. Она бежала по августовскому снегу босиком, не замечая мороза, который внезапно сковал теплую летнюю землю. Фрося звала людей на улицу, умоляла их выйти из погребов и подполов.

И голос ее был громок и звонок, как никогда!

Маленькая ворожея помогала людям и теперь была уверена, что никто ее за это не возненавидит.

А много-много лет спустя странную девочку Фроську приблажную люди искренне благодарили за добрые дела, называя ее уважительно Ефросиньей-спасительницей.

[1] Ряса - верхнее (не богослужебное) одеяние лиц духовного звания и монахов; длинная до пят одежда, просторная, с широкими рукавами, тёмного цвета.
[2] Скуфия - повседневный головной убор православного духовенства и монахов; небольшая круглая чёрная, мягко складывающаяся шапочка; складки которой образуют вокруг головы знамение креста.
[3] Риза - верхнее облачение священника при богослужении.
[4] Защитная черта, обережная линия, обережный круг – энергетическая защита жилища, оберегающая от внешних ударов и негативного воздействия.