Перешёл чужую улицу,
Будто бы к себе домой.
Слушал музыку, преступницу,
Бил в пол груди, и рвался в бой.

Громко на ментов харкался,
Доказательства текли,
По губам лазурной пеной,
Аргументы не смогли.

Знаешь, Ваня, сам виновен!
Зря на улице той жил!
Где квартира натянула
Крайне много мрачных жил.

Кровь и снег... Бороться надо!
Лихо всем кричать своё.
И бравиться тут не надо,
Если не твоё жильё.

Перешёл дорогу с боку,
На обгон бежишь обняв.
На боббчине лиловой,
А потом и не поняв,

Как всё лихо закрутилось,
Как пурга, хоть не январь.
Было больно, укатилось
И растаяло, не жаль.

Громко крики разносились,
Разнесли всё разнесли.
Бранью скверной подавились
И болят у всех вески.

Гадко, братцы, гадко падать,
Так погано у ворот,
А потом кричать на пакость,
Не поймать в мажор аккорд.

Ну а что тут, очень мило!
Приходи ка ты давай!
Поиграешь лихо, здраво,
Обороны не сбавляй!

Всё пройдёт, про тех не думай!
Не достойны все они,
кто уснул, пускает сопли.
Не расти им до слюны!

Как харкнуть, чтоб не размазать!
Сам не робю, прям совсем!
Я пьянчуга, мутным глазом,
Побираюсь перед всем.

Наблюдаю за той тенью,
Что заманчиво свежа.
Нагибаюсь я под плетью,
Убегаю от ножа.

Ванька, знаешь! Всё не просто!
Ща получишь ты луля!
А хотел всё так иначе,
Чтоб покоилась душа.

Кто-то спит и Бога ради!
Тишина, и света нет!
И мгновения бесценны,
Да молчания обед...

Всё за ставней, мыслю шире.
Нету звуков, ссадин нет,
Моя улица в квартире,
Исключительно гамбит!