В биографиях Шаляпина часто рассказывают об одном эпизоде - как "русский гений" одолел итальянских клакеров на премьере "Мефистофеля" в Ла Скала.
"Канонический" вариант происшедшего излагает Дорошевич.
http://az.lib.ru/d/doroshewich_w_m/text_0420.shtml
От этого текста подташнивает, по правде говоря, хотя Влас Михайлович - в числе моих самых больших любимцев.
А вот куда более забавная версия этого эпизода. О ней повествует в книге "Жизнь и песня" Петр Райчев.
"Шаляпин выехал из Милана за несколько дней до моего приезда в этот город. Когда мы вечером ужинали вместе с Тито Скипой, знаменитый тенор спросил:
— А вы знаете, какую штуку выкинул здесь в свое время Шаляпин?
— Должно быть, злоупотреблял вином, что с ним иногда бывает?
— О нет, — ответил Скипа. — Это было воистину трезвое деяние: он выпотрошил карманы клакеров.
И он рассказал мне вкратце веселую историю, которой я, признаться, не поверил, восприняв ее как забавный анекдот.
— Если вы не верите, — сказал Скипа, — спросите главу клакеров. Вы завтра поете, так что утречком он придет к вам получить свое.
Так и случилось. На следующий день заправила миланской клаки нанес мне визит. Уладив наши дела, я попросил его рассказать о недоразумении, происшедшем у него с Шаляпиным.
— Не недоразумение, а настоящее сражение! — воскликнул он. — Мы едва унесли ноги.
— Может быть, вы заслужили это?
— Судите сами. Театр «Ла Скала» готовил постановку оперы Бойто «Мефистофель» с участием Шаляпина в главной роли. Мы явились к нему в отель втроем — я и двое моих помощников. Он внимательно выслушал нас и сказал: «Я приглашен на выступления в шести спектаклях. За каждое представление мне платят по пять тысяч лир. Я дам вам требуемое вознаграждение, но при одном условии...» Я подумал, что это условие будет связано с исполнением оперы, и поэтому сразу ответил, что мы заранее на все согласны. «Мое условие, — продолжал Шаляпин, — заключается в следующем: сейчас, после того как вы получите от меня деньги, мы поднимем здесь шум, чтобы в коридоре собралось побольше народу, а затем я выброшу вас из комнаты одного за другим». Мы с помощниками добросовестно разыграли всю сцену, как он просил, но Шаляпин явно перестарался. Артист так вошел в роль, что каждого из нас отделал столь основательно, что мы по сей день не можем забыть этого. Последним он вышвырнул из номера меня. Я думал, что настал мой последний час, обратился к нему с мольбой о прощении, но великан-русский рассвирепел и ничего не хотел слышать. Наконец, рванувшись из последних сил, я высвободился и выбежал на улицу. Наутро все миланские газеты сообщили о случившемся. Одни одобряли поступок Шаляпина и восхищались тем, что он выдворил нас, ничего не заплатив, другие укоряли его как скандалиста, а третьи выражали опасения, что мы освистаем его на спектакле.
— А в самом деле, как вы поступили? — поинтересовался я.
— Горячо аплодировали на всех шести спектаклях. А что оставалось делать? Ведь нам было сполна уплачено.
Несколько лет спустя после этого разговора, встретившись с Шаляпиным, я спросил его, правда ли то, что рассказал мне глава миланских клакеров.
— Все точно, — сказал он, — только этот негодяй забыл упомянуть, что по окончании последнего спектакля я гулял с ними три дня и три ночи, пока мы не прокутили все их «законное вознаграждение» и часть собственных сбережений клакеров!"