Отрывок из книги Хуторной Елены "625"


В салоне, который обещал бонус, ей ничего не понравилось, зато в другом отделе она выбрала себе брюки, юбку и несколько разных маек и блузок. С сомнением посмотрела на разноцветный ворох – желто-канареечный, бирюзовый, травянисто-зеленый, – но в конце концов решила, что если уж в оперении попугая эти цвета сочетаются, то и в одежде должны смотреться вполне гармонично.
Вечером хозяин, забирая оживленного и повеселевшего попугая, без конца благодарил Настю за чудесное исцеление.
– Да это не ко мне, – повторяла она, улыбаясь. – Обращайтесь, если что.
Попугай снова сел к ней на плечо.
– Поцелуй птичку!
Пришлось поцеловать.

Утром за Настей заехал Володя, и они отправились на дачу к его маме. Он проспал, поэтому выехали на два часа позже, чем планировали. Из ведра виктории, забытой Володей, Валентина Федоровна уже сварила варенье, так что ягоду пришлось собирать заново. Было жарко, донимали мухи и оводы, Валентина Федоровна без конца рассказывала про то, как плохо растут огурцы и как ругаются соседи из-за колонки, стоящей между их участками. Настя, изредка поддакивая, срывала ягоды и отправляла их в ведерко.
– Ну, а у вас как дела? – спрашивала ее Валентина Федоровна.
– Хорошо, – отвечала Настя.
Когда с викторией было покончено, отправилась в дом, чтобы переодеться и немного отдохнуть в тени. Двери в комнаты всегда были закрыты, чтобы не летели мухи, и все равно одной из них удалось пробраться внутрь: теперь она, оглушительно жужжа, нарезала круги между стен и периодически билась в окна. Настя открыла дверь в летнюю кухню и, взяв полотенце, помахала им, направляя муху к выходу. Та пометалась и наконец вписалась в дверной проем. Настя закрыла дверь в комнату и точно так же выгнала муху на улицу.
Валентина Федоровна дала им с Володей редиски и укропа, когда они уезжали.
– Приезжайте почаще, – сказала она на прощание, – всегда такая радость видеть вас.
Она, как всегда, улыбалась, но Настю не оставляло чувство, что та осталась чем-то недовольна.

В воскресенье вечером отец вернулся вместе с Ириной.
– Ты не будешь против, если она останется у нас на ночь? – спросил он, зайдя в комнату Насти. – Обещаю, мы не будем шуметь.
– Пап, ну о чем ты говоришь… – поморщилась Настя. – Это же твой дом, делай, что хочешь.
Отец заметно повеселел.
– Тогда приходи на кухню пить чай, – сказал он, – познакомлю тебя с Ириной.
Ирина оказалась замечательной хозяйкой, причем по тому, как хорошо она ориентировалась на кухне, можно было сделать вывод, что она не первый раз оказалась в этом доме.
Приятно было смотреть, как она накрывала на стол, доставала чашки, выкладывала печенье в плетеную корзинку для хлеба. При этом она была щедра на улыбки и какие-то незначительные, но добрые словечки, так что вокруг нее как будто все становилось ярче и оживленнее, как вокруг ожившего после болезни попугайчика. При этом было очевидно, что Ирина привлекла Сергея Ивановича не только своим умением накрывать на стол. Он остался верен себе, и его новая женщина оказалась так же хороша собой, как и многие предыдущие, включая маму: минимум на десяток лет моложе его, тонкая, легкая, с большой красивой грудью, уложенной в глубокий вырез красно-зеленого платья, на загорелых руках позвякивают браслеты, в ушах покачиваются длинные серьги, белокурые локоны рассыпались по плечам. На ней всего было много и она сама тоже, казалось, занимала все свободное пространство вокруг – позвякиванием украшений, звуком голоса, запахом терпких духов, – но она сама и каждая деталь в ней были на месте – ни убавить, ни прибавить, единое сокрушительное целое.